История тела сквозь века - Жаринов Евгений Викторович

Тело в Средние века осмысливалось парадоксально. С одной стороны, христианство постоянно его подавляло. «Тело есть отвратительное вместилище души», – говорил папа Григорий Великий. И в то же время его прославляли, прежде всего в образе страдающего тела Иисуса, которое Церковь сакрализировала и превратила в мистическое тело Христа. Апостол Павел говорил, что «тела ваши суть храм живущего в вас Святого Духа» (1 Кор. 6, 19).

Андре Теве. Портрет Оригена. 1584

Христианское понимание человека основывалось в равной мере на двух идеях: идее первородного греха, который в Средние века трансформировался в грех сексуальный, и идее воплощения Христа во имя спасения человека от грехов.

Средневековая концепция постулировала, что «каждый человек состоит из сотворенного и смертного материального тела и из нематериальной, сотворенной и бессмертной души».

В основе этой концепции лежат идеи Платона о том, что душа предшествует телу, и именно его философия легла в основу «презрения к телу» христианских аскетов вроде Оригена (ок. 185 – ок. 253/4).

Однако равным образом данная концепция питалась и идеями Аристотеля, утверждавшего, что «душа – это форма тела». Тело и душа считались неразделимыми. Носитель порока и первородного греха, тело становилось также и средством спасения.

«И Слово стало плотию» (Ин. 1, 14), – говорится в Священном Писании. Иисус страдал, как человек.

И все же в эпоху, которую принято называть Средними веками, произошло великое отречение от тела. Наиболее явные проявления интереса человека к телу истреблялись, самые интимные телесные радости подвергались осуждению. Именно в Средние века исчезли сначала термы и спорт, затем театр, унаследованный от греков и римлян; исчезли даже амфитеатры, хотя они в то время уже не были связаны со спортивными состязаниями – теперь так назывались теологические диспуты, происходившие в университетах. Женщина демонизировалась, сексуальная жизнь ставилась под контроль, обесценивался ручной труд. Гомосексуальность сначала осуждалась, потом к ней относились более терпимо, но в конце концов она оказалась под запретом. Смех и экспрессивная жестикуляция не одобрялись; маски, грим и переодевания осуждались, а вместе с ними и сладострастие, чревоугодие… Тело рассматривалось как тюрьма души и отравляющий ее яд.

Итак, на первый взгляд присущий Античности культ тела сменился в Средние века полным его исключением из общественной жизни. Церковь постоянно стремилась расширить перечень ограничений в пище, обязательных для верующих. Таким образом она поддерживала свое влияние. По календарю, установившемуся с XIII века, три раза в неделю запрещалось есть мясо, особенно в пятницу, оно было под запретом в течение всего Великого и Рождественского постов, а также в течение трех дней в начале каждого сезона и накануне праздников.

Устанавливая нормы для жестикуляции и движений, Церковь ограничивала свободу тела в пространстве, а через календарные запреты – во времени.

Католическая масленица (праздник, предшествующий Великому посту и обозначающий окончание зимы) – весенний народный праздник, сопровождающийся карнавалами. Карнавал не знает разделения на исполнителей и зрителей. Карнавал не созерцают, в нем живут, и живут все, потому что по идее он всенароден. Пока карнавал совершается, ни для кого нет другой жизни, кроме карнавальной.

Исследование смеховых начал культуры, мировоззренческой ценности карнавала и сопоставление различных смеховых традиций позволяет создать целостное представление о культуре эпохи Средневековья. Этому посвящена знаменитая книга М. М. Бахтина «Творчество Франсуа Рабле»: «Мы знаем, что испражнения играли большую роль в ритуале праздника глупцов. Во время торжественного служения избранного шутовского епископа в самом храме кадили вместо ладана испражнениями. После богослужения клир садился на повозки, нагруженные испражнениями; клирики ездили по улицам и бросали испражнениями в сопровождающий их народ».

Питер Брейгель Старший. Битва Масленицы и Поста. 1559

Иероним Босх. Искушение святого Антония (центральная часть триптиха). 1506

В традиционных для католической Европы карнавалах проявились результаты проигранной церковью борьбы с язычеством. М. М. Бахтин пишет: «Испражнения, как предмет метания, известны и из античной литературы. Из фрагментов сатировой драмы Эсхила “Собиратель костей” видно, что в ней был эпизод, в котором в голову Одиссея бросили “зловонную посуду”, то есть ночной горшок. То же событие изображалось и в недошедшей до нас сатировой драме Софокла “Пир ахейцев”. Аналогичные эпизоды связаны с фигурой комического Геракла, о чем свидетельствует ряд изображений на античных вазах: то он лежит пьяный у дверей гетеры, и старая сводня обливает его из ночного горшка, то сам он гонится за кем-то с ночным горшком. <…> Приведенные нами примеры говорят о том, что бросание калом и обливание мочой – традиционный снижающий жест, знакомый не только гротескному реализму, но и античности. Его снижающее значение было общеизвестным и общепонятным».

Жестокие акции со стороны церкви помогли добиться лишь одного – сократить официальную продолжительность карнавала с двух недель до одной.

Питер Брейгель Старший изображает празднование католической масленицы на площади одного из фламандских городков. Тучный человек в колпаке, сидящий на бочке с вином, олицетворяет Карнавал (первая иллюстрация). В руках у Карнавала находится его атрибут – вертел, на который нанизана мясная снедь.

Справа от Карнавала находится тощая фигура Поста, сидящая на стуле, который тащат в сторону Карнавала монах и монахиня. На голове у Поста находится пчелиный улей – знак умеренности и верности церкви.

Г. Шульц писал: «Тело находится в самой сердцевине христианского таинства. Разве Господь, послав Сына на землю в момент Благовещения и Воплощения, не подарил им возможность спасения души и тела? Вера и поклонение телу Христа способствовали возвышению тела, превратив его в предмет Истории. Торжествующее тело воскресшего Христа. Измученное тело Страстей Господних, распятие, призванное постоянно напоминать о жертве, принесенной во имя искупления рода человеческого. Растерзанные тела легиона святых. Чудесные тела избранных в день Страшного суда».

Но существует и другой, не менее богатый образ тела – тело грешника. В эпоху Контрреформации Церковь усилила то недоверие к телу, «этому гнусному одеянию души», которое было уже продемонстрировано средневековыми авторитетами. Презираемое тело грешника (которому постоянно внушается, что именно тело способно его погубить). Грех и страх, страх перед телом, особенно женским, постоянно звучит как литания предостережений и осуждений. Искушения одолевают человека с момента грехопадения, и перманентное присутствие живописного сюжета искушения святого Антония или святого Иеронима призвано служить напоминанием о том, что плоть слаба и, вне зависимости от ее состояния и душевной крепости, всегда есть опасность падения.

Христианская концепция тела мечется между его облагораживанием и превращением в нечто презренное. Тело столь же двойственно и непостоянно, как и человек. Действительно, церковь никогда не придерживалась единой точки зрения, и ее позиция в этом вопросе постоянно менялась.

Разве человек – не самая прекрасная часть Творения? Без сомнения, этот взгляд, обращенный на здоровое и приятное для созерцания тело, многим обязан языческому платонизму. Это та красота телесных форм, которая обнаруживается в изображениях мученичества и прославления святых. Телу грешника противопоставляются гармоничные тела Адама и Евы до грехопадения. Райский мир – по определению царство «благоразумного» тела, полностью избавленного от сексуального желания; похожую сдержанность демонстрируют и окружающие первого мужчину и первую женщину пары животных. Идеал – тело, свободное от страстей.