Ниневия - Андрей Евгеньевич Корбут

он покончит со мной, — оскалился в ответ Омид.

Рабы оказались благоразумнее его — переглянулись, остановились. Телохранитель не дожидаясь, когда они снова возьмутся за оружие, пятясь, отступил к калитке, позвал своего господина:

— Уходим!

Незнакомец с опаской посмотрел на свору рабов, готовых броситься за ними вдогонку, на кузнеца, который сверлил его взглядом, и вынужден был согласиться с тем, что отступление сейчас — самый разумный выход.

— Если твой пес убил жену или дочь, я все равно тебя найду! — зарычал Омид.

— Твои женщины целы. А ты не станешь нас преследовать, если хочешь жить, — откликнулся слуга.

— Не вставай. Не дергайся. Я знаю, где тебя найти, а ты нас — нет, — напомнил его господин.

Едва воры выбежали в калитку, рабы бросились на помощь хозяину.

— Господин, нам догнать их? — спросил один из слуг, кто был посмелее.

— Нет! — остановил его Омид. — Этот мерзавец прав. Он знает, где меня искать, а где их искать, я не знаю.

Начали разбираться, кто цел, кто нет, что случилось в доме.

Выяснилось следующее. Раб-эламит, который сопровождал одного из воров, что-то заподозрил и попытался оказать сопротивление, поэтому и был убит. На шум в коридор вышли старшая дочь, а затем и жена Омида. Так они оказались в плену.

— Он забрал мое колье, — пожаловалась дочь.

— Ладно целы… А ведь могло и хуже быть, — вздохнул хозяин.

Каково же было его изумление, когда вечером следующего дня Омид увидел это самое колье на шее у Элишвы!

— И что думаешь делать? — спросил у него приятель, но сам потом и ответил: — Хотя что тут сделаешь. Не обвинишь же царского писца в разбое. Как бы самому потом головой не поплатиться.

— Вот то-то и оно…

Элишва и Мара, позабавившись тем, что вогнали в краску оружейника, очень скоро о нем забыли, и их разговор вернулся в привычное русло.

— Подожди, а о каком друге ты говоришь? — невинно спросила дочь наместника. — Его имя случайно не Аракел?

Элишва вздохнула, прямо на это не ответила, но, перейдя на шепот, призналась:

— Кажется, я влюблена в него.

12

История, рассказанная писцом Мар-Зайей.

Двадцатый год правления Син-аххе-риба. Месяц симан

Пир затихал. Посчитать, сколько было выпито и съедено — покоренному Тиль-Гаримму хватило бы на год, чтобы продержаться в осаде.

Большая часть гостей разошлась по домам, из тех же, кто остался во дворце, веселились единицы, прочие спали: кто на скамьях, кто на полу, позабыв о приличиях. На празднике такое можно себе позволить.

В двух шагах от меня лежал в обнимку с амфорой какой-то ремесленник, укрытый серым широким плащом.

Шаги за дверью были все ближе.

Плащ!!!

Я схватился за него как утопающий за соломинку, набросил его на плечи, на голову, и, сгорбившись, быстро зашагал к ближайшему выходу. Главное — чтобы меня не узнали. О том, что их подслушивали, они уже поняли. Мое имя должно остаться в тайне.

В такие минуты слух становится особенно острым, а глаза, кажется, способны видеть на триста шестьдесят градусов вокруг.

— Вот он! За ним! — даже их негромкая речь показалась мне раскатами грома.

Двое. Ашшур-дур-пания и неизвестный.

— Не дай ему уйти…

— Я все сделаю.

Но я уже нырнул в дверной проем и побежал длинной галереей, ведущей к центральному входу.

На малой дворцовой площади я оказался один как указующий перст: здесь пир закончился раньше, а столы убрали ради состязания борцов. Прикрыв лицо плащом, я обернулся, чтобы понять, где мои преследователи, и тут же увидел шестерых стражников, отправленных за мной вдогонку. Нас разделяли каких-нибудь пятьдесят саженей.

Я мог бы укрыться в одном из многочисленных тайников или ниш, которые были мне известны, — наверное, успел бы, — но побоялся, что это натолкнет моих врагов на ненужные размышления о том, кто узнал об их планах. Так поступил бы, скорее всего, человек, неплохо знающий дворец, тогда как любой другой бежал бы в город. Ведь куда легче спрятаться там, где ты хорошо знаешь местность. Мне надо было натолкнуть их на эту мысль, заставить думать, что я никто, случайный незадачливый прохожий, оказавшийся не в то время и не в том месте.

Я приближался к воротам и перешел на шаг, чтобы не обращать на себя лишнего внимания охраны, а как только дворец остался за спиной, рванул изо всех сил.

Свернуть с центральной улицы на второстепенные, уйти в самые глухие проулки, в темноту, где нет масляных ламп и факелов!

Наконец в какой-то момент я остался один.

Даже в Ниневии были бедные кварталы. Я стоял посреди узкой кривой улочки — грязь и нечистоты под ногами, по обе стороны невысокий глинобитный забор, одноэтажные дома из самана, дышащие сыростью даже в летний зной. Откуда-то доносился остервенелый лай собак.

Я не знал, куда идти. Враги могли быть где угодно — за спиной или за ближайшим поворотом, если они обошли меня по Гончарной улице.

И куда подевался мой драгоценный талант к запоминанию всевозможных планов? Кажется, я никогда не смотрел в эту сторону. Куда двигаться дальше?

Только глупец может играть в кости, полагаясь на изменчивую удачу. Я спрятался от яркой луны в тени забора и затаился.

Ждать пришлось недолго. Кто-то шел с той стороны, откуда появился и я.

Он был один. Скрывал лицо, в левой руке держал меч. Шел осторожно, оглядываясь и прислушиваясь к шорохам.

Выслали разведчика? Хорошо, что одного.

Как только мы поравнялись, я шагнул из своего укрытия и ударил его мечом в бок.

Враг пошатнулся, схватился за мой плащ, сорвал его с плеч…

А я бил еще и еще…

Когда он затих, я наклонился над ним, заглянул преследователю в лицо.

Это был Нимрод — царский колесничий.

Впереди послышались приглушенные голоса и быстрые шаги.

Трое или четверо?

Надо было отступать, но кто-то уже приближался сзади.

Ловушка захлопнулась.

Все, что я успел, — это поднять с земли свой плащ и перебросить его через забор в чей-то двор.

13

Весна 685 г. до н. э.

Столица Ассирии Ниневия

Простившись с принцессой, Нимрод поспешил во дворец, чтобы встретиться с министром двора Табшар-Ашшуром и его отцом царским глашатаем Шульмубэлом. О разговоре договорился заранее, знал, о чем будет просить Хава. Единственная причина, из-за которой не сказал ей