О материалистическом подходе к явлениям языка - Борис Александрович Серебренников

«Слово не является отображением предмета… Слово не отображает, а обозначает предмет»[92].

Сторонники концепции, рассматривающие знак как одностороннюю сущность, подвергают подобные взгляды резкой критике, называя их идеалистическими. Вот что пишет по этому поводу В.З. Панфилов:

«Трактовка значения языковой единицы как ее отношения к денотату приводит по существу к устранению из языковой сферы идеального как результата отражательной деятельности человеческого мышления, поскольку реальными компонентами знаковой ситуации в этом случае остается лишь денотат и материальная сторона языковой единицы. Тем самым из знаковой ситуации исключается и человек как субъект познавательной деятельности, а это в конечном счете приводит к тому, что теряется различие между языковым знаком как компонентом познавательной деятельности человека, направленной на существующую вне него действительность, и самой этой действительности, первичной по отношению к языковому знаку. Таким образом, определение значения как отношения знака к денотату приводит к выводам идеалистического характера»[93].

Вся эта критика основывается на том, что значение, по мнению авторов этой критики, представляет отражение действительности. Если мы превращаем значение в неотторжимый атрибут знака, мы тем самым превращаем значение в знак, вследствие чего в знак превращается и слово в целом. Если мы мыслим только словами, то, по мнению некоторых лингвистов, мы мыслим знаками. Окружающий нас мир становится непознаваемым. Отсюда все обвинения в агностицизме.

Как указывалось выше, квалификацию значения как атрибута знака В.З. Панфилов называет идеалистической. А.С. Мельничук в своей рецензии на книгу В.З. Панфилова «Философские проблемы языкознания» не соглашается с такой оценкой.

«Представляется, однако, – замечает А.С. Мельничук, – что рассматриваемое мнение такой отрицательной оценки не заслуживает. В.З. Панфилов сомневается в правомерности включения отношения в состав языковой единицы, поскольку, очевидно, что отношение всегда касается обоих членов отношений, т.е. в данном случае и языковой единицы и обозначаемой ею сущности. Но рассмотрение знакового отношения вместе с самим знаком, вступающим в эти отношения, вовсе не отрицает и не исключает участия в этом отношении другого его члена – обозначенного знаком объекта или его отражения в сознании говорящих. Следует только учитывать, что здесь речь идет о таком, встречающемся и в других случаях антисимметрическом отношении, при котором само наличие знака обусловлено наличием означаемого объекта или его отражения, между тем как наличие объекта ни в коей мере не зависит от наличия соотносимого с ним знака. Наличием знака обусловлено только одно свойство объекта – быть обозначенным. Понятно поэтому, что знаковое отношение является свойством, намного более характерным для знака, чем для обозначаемого объекта. Именно в знаковом отношении заключается основная функция знака, составляющая ее главную сущность.

Для наименования этой основной функции знака нет более точного и более удобного термина, чем общеупотребительный термин „значение“…

Знаковое отношение как основная функция языкового знака, т.е. его значение, возникает и существует только в обществе носителей соответствующего языка, получая конкретное проявление в сознании и речевой деятельности отдельных индивидуумов. Вне общественного сознания значение как отношение знака к означаемому не существует, подобно тому как не существует и сам практически функционирующий языковой знак…

Это отношение имеет сугубо идеальный характер и является результатом многовековой стихийной деятельности человеческого сознания.

Понимание значения как отношения языкового знака к обозначаемым объектам или их отражениям в сознании исключает философское отождествление значения с психологическими образами (конкретными или обобщенными обозначаемых объектов). При таком понимании за психическими отражениями объектов действительности сохраняется относительная независимость от языковых знаков и более непосредственная связь с самими отражаемыми и познаваемыми объектами. Роль языковых знаков сводится в таком случае только к закреплению в общественном сознании границ между различными классами отражений действительности, обеспечивающему возможность оперирования этими классами в процессе мышления и к объективированию этих отражений с целью обмена мыслями в процессах языкового общения между людьми… Признание знакового отношения к обозначаемым объектам действительности и их отражениям в сознании говорящих основной функцией знака, понимаемой как его значение и образующей идеальную сторону его сущности, вместе с признанием относительной независимости психических отражений обозначаемых объектов от языковых знаков предлагается в данном случае в качестве философской основы диалектико-материалистического понимания природы языкового знака»[94].

Чтобы установить какое из этих двух пониманий природы языкового знака является правильным, необходимо еще раз более подробно рассмотреть, какими характерными особенностями обладает знак и что представляет собой значение.

Прежде чем говорить о сущности значения, необходимо вспомнить, что вообще называют знаком. Как известно, под знаком понимают

«материальный чувственно-воспринимательный предмет (явление, событие, действие), выступающий в познании и общении людей друг с другом в качестве представителя некоторого предмета или предметов, свойства или отношения предметов и используемый для приобретения, хранения, преобразования и передачи сообщений (сведений, информации, знаний) или компонентов сообщений какого-либо рода»[95].

Словесный знак должен быть материальным.

«…в слове и в языке необходимо должен быть материальный момент. В противном случае язык не мог бы выполнять своих функций, и прежде всего свою коммуникативную функцию, так как один человек может сообщить что-либо другому лишь посредством того или иного материального процесса, воздействующего на органы чувств воспринимающего субъекта. Человек воспринимает внешний мир через ощущения, которые есть результат превращения энергии внешних раздражений в факт сознания. Поэтому мысли человека, чтобы быть переданными, должны получить материально чувственное выражение»[96].

Знак должен быть обязательно соединен с значением. Значение не должно быть отрываемо от тела знака.

«…есть доводы в пользу того, что проблема значения отнюдь не может быть выделена из проблемы знака, поскольку последняя не может быть отграничена от проблемы значения. Ведь понятие знака, не имеющего значения или же „отделенного“ от своего значения, сразу же теряет смысл: знак без значения не есть знак, и можно лишь весьма приблизительно характеризовать его в этом случае как „материал знака“, „основу знака“, „фигуру знака“ и т.д. Ведь материал знака, не обладающий значением, утрачивает всякую знаковую характеристику. Знак есть органическое единство значения и носителя, т.е. вещественной основы значения. Сам же по себе носитель значения – это что угодно, только не знак: он представляет собой сочетание звуков, черточек на бумаге, световых вспышек и т.д. Знак не может существовать без значения; только в значении коренится то, что делает знак знаком.

Соответственно значение вне знака не может существовать самостоятельно, обращается в нечто… Значение не тождественно знаку в целом, поскольку знак есть своего рода „союз“ значения и его носителя, некоторого экспонента знака и его основы»[97].

Совершенно неправомерными представляются нам попытки некоторых филологов