Ткань Ишанкара - Тори Бергер

Не считая спящей на диване Тайры, квартира была пуста. Старики уехали еще на Рождество в Петрозаводск навестить дочь и двоих уж взрослых внуков, Машка снова дежурила, как и все прошедшие праздники, зарабатывала деньги, как думала Хидамари, в надежде когда-нибудь выкупить одну из комнат. В конце концов, в этом была своя логика: старики были не вечны, а Тайра и Хи воспринимали свое жилье лишь как временное пристанище. Тайра вообще появлялась тут набегами, (Хи никак не могла вывести закономерность), но всегда звонила перед тем, как прийти, словно эта комната ей не принадлежала, и она боялась как-либо стеснить подругу. Стеснить Хи было не так-то просто, к тому же сейчас она была совершенно одна: ее второй за полгода парень совсем недавно поменял ее на крашеную лохудру с матфака.

Хи выкинула окурок в форточку, слезла с подоконника и поставила чайник. Холодильник во время визитов Тайры был забит человеческой едой: никаких замороженных блинчиков, недожаренных котлет, ледяных пельменей и бургеров из «Макдональдса». Хи выставила все, что нашла, надеясь, что когда сядет за стол, наконец-то выберет, что поесть. Надо было еще пнуть подругу. В полдень уже пора было проснуться.

Тайра видела осень. Море золотых, желтых и красных листьев устилало землю, и когда Тайра поддевала их ногой, они шуршали и рассыпались, перемешивались, и даже казалось, что их становится больше. Клены были старыми, их высадили лет сто назад, и куда ни кинь взгляд, вокруг были одни клены, с тихим шелестом роняющие золотые листья. Тайра сначала удивлялась, куда делся такой привычный, ставший почти родным викторианский лабиринт, но теперь бесконечная кленовая роща казалась ей более уютной. Она была похожа на те текстуры, которые рисовала Хи, которой непостижимым для Тайры образом удалось устроиться в разрабатывающую компьютерные игры фирму. Тайра уже набрала целый ворох разноцветных листьев, они не помещались в руке, но выкинуть их было жалко. Периодически окружающий золотой мир начинал отсвечивать зеленым, и Тайре очень хотелось прилечь и закрыть глаза, но она знала, что должна идти, потому что впереди обязательно должен был быть какой-нибудь особняк, его просто не могло не быть по законам этого мира. Там тоже наверняка был телефон, старинный, с рожком вместо трубки, но звонить по нему было уже некому, и поэтому Тайра не торопилась. Как говорил сэр ’т Хоофт, впереди была вечность.

Временами листья поднимались вверх и спиралью закручивались вокруг ее ног, Тайра улыбалась, и ей казалось, что кто-то играет с ней, и от осознания этого она по-детски радовалась и смеялась, не боясь, что кто-нибудь косо посмотрит ей вслед или покрутит пальцем у виска.

Тайра знала, что надо бы вернуться в реальный мир, но тут было хорошо: голова не болела и не кружилась, не было приступов тошноты, высокой температуры, было легко, словно ей были неведомы никакие потери и печали. Она никогда не чувствовала себя так в зеленом лабиринте, и ей хотелось, чтобы эта кленовая роща сменила его навсегда. Тайра знала, что не спала, но выйти отсюда самой было тяжело, практически невозможно, поэтому она втайне надеялась, что Хидамари, которой рано или поздно надоест сидеть в одиночестве на пустой кухне, растолкает ее с гневными воплями. Главное, чтобы Хи не касалась ее тела… Навряд ли Тайре в ее нынешнем состоянии хватит сил, чтобы вернуть Хи обратно.

Постэффект начался совсем не вовремя. Если бы она не дала слово сэру ’т Хоофту, что будет строго придерживаться разработанного для нее им и Максом графика, то слила бы кровь сама, а так у нее было еще три дня, и надо было продержаться. Днем было еще ничего, но ночью сон внезапно сменялся кленовой рощей и перепадами от «очень хорошо» до «очень плохо», и тогда хотелось прилечь, закопаться в эти теплые солнечные листья и заснуть уже в этом кленовом мире, но делать этого было ни в коем случае нельзя. Тайра не понимала, почему в ее бредовые миры на границе жизни и смерти не может приходить Сэл, она была в них абсолютно одна, и иногда ее охватывало отчаянье и страх. Но в мире золотых листьев было не страшно. Тайре казалось, что кто-то наблюдает за ней, охраняет и не дает забыться, и Тайра не знала, почему, но была уверена, что это тот самый мифический ишанкарский Змей, и порой между стволами ей чудилась блестящая белая спина, и воздух наполнялся запахом снега, и когда в очередной раз Змей обсыпал ее желтыми листьями, она улыбалась и благодарила его, а в ответ слышалось такое знакомое: «Не стоит благодарности… Правда, не стоит…». Может, все это тоже было связанным с действием постэффекта горячечным бредом, но Тайре хотелось верить, что что рядом есть кто-то, кто наблюдает за ней и охраняет, и эта вера наполняла ее радостью.

Жесткий тычок в бок напомнил о реальном мире. В голове тут же красной точкой запульсировала боль, во рту появился привкус крови, а в ушах тихо зазвенело, как всегда звенело при температуре под сорок. Тайра медленно открыла глаза – край подушки был голубого, без зеленоватых отсветов, цвета – и перевернулась на другой бок.

– Так кто, ты говоришь, у вас там за ректора? – Хи присела на стул напротив дивана и пристально смотрела на Тайру.

Тайра знала, что Герхард за эту информацию готов продать душу, и что Хи поспорила с ним на сто баксов, что сможет выведать об ишанкарском Ректоре максимум возможных фактов. Ну-ну… Может, Тайра и была под постэффектом, и соображение давалось с трудом, но Хи могла на свои сто долларов даже не рассчитывать.

– Сэр Джо Бергер, – еле открывая рот, произнесла Тайра.

– Врешь! – радостно сказала Хи.

– Не вру.

Тайра взглянула на Хидамари. Хи внимательно рассматривала подругу.

– Пьете вы там, что ли, с Гораном вместе… Вроде не похоже, что пьете. А выглядишь ты хреново. Где тебя носило двое суток? Горан твой звонил, тебя искал.

– Он не мой, – Тайра подняла подушку повыше и села, натянув одеяло до подбородка. В комнате было прохладно. – Я не пью. Я болею. У меня температура.

– Вижу, что температура, – не стала спорить Хи. – Раз температура, надо в кровати лежать, а ты шлялась где-то двое суток. Хоть помнишь, что вчера было?

– Горан звонил? – предположила Тайра.

– Смешно, – Хи скинула тапки и улеглась на диван поверх Тайриного одеяла. – Аишка звонила, передавала привет и благословения всякие там от отца. Как обычно, короче. Обещала дыни вяленой прислать.

– И как там Аиша? – в данный момент Тайре это было, в общем-то, неважно, но надо было поддерживать беседу.

– Отлично. Сессию сдала, на каникулах теперь. У них там плюс три. Снега нет, не то, что у нас, – Хи поежилась. – Слышь, может, поменяем радиатор? Вообще не греет.

– Это у всех не греет. Лучше обогреватель купить.

– Давай к Аишке в гости сходим? – Хи повернулась на бок и посмотрела на подругу. – Раз-два, через портал, ты же это умеешь, вечером будем дома, а?

– Я сейчас не могу, – от мыслей о магии уже становилось плохо.

– Я так и думала, – Хи недовольно вздохнула. – Ладно, болей нормально. Потом сходим. Спроси, кто еще звонил?

– Кто еще звонил? – механически повторила Тайра.

– Ты не поверишь.

– Кто? – Тайра насторожилась.

– Рахиль Самуиловна! Сказала, у тебя уже три задолженности, и что она тебя не отчислила только потому, что ты умница и молодец, – Хи фыркнула. – Еще сказала, что будет лично на твоих экзаменах присутствовать. Ругалась, короче. Я ей сказала, что ты болеешь, она сказала, что верит только справкам. Поняла?

– Нет.

– Готовь деньги, дура, Машка тебе справку из больницы нарисует. Теперь поняла? А то Рахиль тебя отчислит с первого курса, и не посмотрит, что ты умница и молодец, – Хи снова фыркнула.

– Пусть отчисляет, я ей врать не стану, – Тайра сползла с кровати и накинула махровый банный халат поверх ночной рубашки. – Так сдам.