Ткань Ишанкара - Тори Бергер

– Зачем?

– Он мне всего не рассказал. Сказал, что это был коан, который ему сэр Котца задал, и что эта дверь ему еще пригодится.

– Я так и думал, что дверь – это какой-то символ.

– Сэр Котца устал смотреть, как Горан вместо того, чтобы заниматься текущими делами, думает только о том, как определить меня в Ишанкар, вот и заставил его дверь таскать, чтобы он ощутил всю тяжесть ректорской доли, так сказать. Чтобы дверь ему мешала. Сэр Котца сказал, что глупо тратить силы на предотвращение того, что предотвратить нельзя. Напомнил ему одну старую сказку про Иванушку-дурачка, чтобы он поверил в другую – про Список Б. Да и вообще, Горан все время о прошлом думал и о том, что не случилось, а надо было думать о будущем.

– Сэр Котца все-таки гений, – вздохнул хет Хоофт. – Человек должен быть готов к тому, что ему суждено. Когда Горан стал готов, судьба сама пошла ему навстречу.

– А когда он стал готов?

– Когда перестал бояться, я думаю. Я однажды его спросил, придумал он что-нибудь по твоему вопросу или нет, а он сказал: «После нас хоть потоп», и хитро так улыбнулся. А на следующий день Змей сообщил, что Горан потребовал отдать ему Список Б. Это при том, что, как ты справедливо заметила, он знал о Списке Б лишь как о легенде. Он блефовал, но настолько правдоподобно, что Змей не посмел возразить и книгу ему отдал. Интересно, но получается, что Список Б Горана не испугал.

– А меня испугал, – призналась Тайра.

– Меня он и сейчас пугает, – в ответ признался ’т Хоофт. – Список Б дает нам с тобой слишком много свободы, и это пугает. Мы к этому не готовы, и Ишанкар не готов, поэтому мы живем по Канону, а Список Б… Это всего лишь Список Б. А господин Ректор молодец. Первый свой экзамен на ректорское кресло сдал с блеском.

– Буду им гордиться, – Тайра улыбнулась. – А почему Змея здесь нет?

– Он уже отучился, ему тут не место. Это бал для студентов.

– Но его и на построении не было. И на Совете. А там ему как раз было место.

– Я же уже говорил, что Ишанкар от его визитов начинает разрушаться.

– Не думаю, что замок бы развалился, если бы он пришел ненадолго, – не отставала Тайра.

– Просто признайся, что хочешь его увидеть, – предложил Йен. – Без всяких наводящих вопросов.

Тайра не ответила. Ее желание хоть одним глазком посмотреть на это ишанкарское чудо для сэра ’т Хоофта тайной не было, но своего одобрения на это он до сих пор не дал. Тайра поняла, что покраснела.

– Он на маршруте, – смилостивился ’т Хоофт. – И вернется нескоро. Может, через месяц или два. У Трейсера Ишанкара такая служба: в наш мир он наведывается не слишком часто, особенно если его ничего тут не держит.

– А если он не вернется?

– Змей? Вернется, – уверенно ответил Йен. – Он ведь тоже хочет с тобой познакомиться.

Тайра улыбнулась и покраснела еще больше, но продолжать не стала. Хет Хоофт усмехнулся, принялся за второй мандарин, и какое-то время они наблюдали за танцующими парами молча.

– Потанцуешь со мной? – вдруг спросил хет Хоофт.

– Сэр, – Тайра смутилась и испугалась одновременно. – Я не могу, я же уже говорила.

– Тайра, – строго сказал Йен.

– Нет, сэр, не заставляйте меня, пожалуйста, сэр…

– Тайра, это приказ, – ’т Хоофт изо всех сил прятал улыбку за напускной строгостью. – Обещаю держать тебя только за талию, не ниже! Слово Некроманта Ишанкара.

Он поднялся и протянул ей руку. Тайра пару секунд раздумывала, а потом подала ему свою, и он осторожно и нежно взял ее за пальцы и повел на танцпол. Тайра с замирающим сердцем следовала за ним. Когда они достигли середины зала, ’т Хоофт уверенно взял ее за талию, не выпуская ее ладони из второй своей руки, и улыбнулся. Тайра на секунду опустила взгляд и улыбнулась в ответ.

Морис и Лея первый раз за свою вечность видели двух танцующих в паре ишанкарских Некромантов.

Тьма

Год 1-й ректорства сэра Бергера, зима

Елку поставили прямо на кухне, на стареньком холодильнике «Зил», который уже лет двадцать не работал и использовался как шкаф для ненужной на кухне посуды. Однажды, когда Леонида Натановича и Елены Петровны не было дома, Хидамари, упершись ногой в стену, все-таки открыла его дверцу, и на пол повалились какие-то алюминиевые тарелки, кастрюля с прогоревшим дном, гнутые вилки и ложки, перевязанные посеревшим бинтом, и еще много всякой всячины, которую Хи без раздумья выбросила бы вместе с холодильником, но для стариков это была память, поэтому Хи осторожно засунула хлам обратно и даже приделала к дверце оторванную в процессе открывания ручку.

Елка была живая, настоящая полутораметровая ель, которую Машка, медсестра из третьей в коммуналке комнаты, принесла после ночного дежурства как благодарность от одного из выписавшихся пациентов. К елке прилагалась литровая бутыль финской водки, пакет перемороженных мандаринов и картонный сундучок с конфетами «Красного октября», которые Машка выставила на общий кухонный стол. Водку Леонид Натанович, давно отставной полковник-танкист и фронтовик, отложил до девятого мая. Хи даже не возражала: у нее в запасе была еще одна бутылка, которую она хранила, неизвестно, зачем: распить ее все равно было не с кем.

Елку давно пора было убрать, но ни у кого так и не доходили руки, к тому же она почти не осыпалась, а по кухне распространялся запах хвои, и хотя Новый Год уже двадцать дней, как новым не был, елка продолжала радовать Хи.

В кухне было еще два холодильника: один делили Машка со стариками, второй – высокий, абсолютно белый, настоящей германской сборки, притащили Тайра и Алекс. На его верху Хидамари прятала сигареты, которые в отсутствие Елены Петровны они курили с Леонидом Натановичем, он рассказывал ей про войну, а Хи, как в далеком детстве, представляла себя в самом центре событий, с коктейлем Молотова под немецким танком посреди осенней грязи.

Хи дотянулась до заветной пачки, залезла с ногами на подоконник и щелкнула зажигалкой. Окна выходили во двор, на обшарпанную противоположную стену и кривую ржавую пожарную лестницу, на верхней перекладине которой в любую погоду сидели три, видимо, древние, полуоблезшие вороны. Дом и сам был довоенным, зато в десяти минутах от метро. Когда Алекс и Тайра продали квартиру, денег не хватило даже на то, чтобы выкупить комнату в питерской коммуналке. Алекс предлагал добавить из своих накоплений, но Тайра наотрез отказалась, говоря, что мама мечтала о том, чтобы Алекс когда-нибудь купил себе маленький домик, и согласна была жить в общежитии при институте. Алекс дипломатично не спрашивал, при каком именно, и все равно сделал по-своему: на дом ему было откладывать еще долго, а сестре надо было где-то жить. Тайра потом долго ругалась с братом. Хидамари полагала, потому, что Тайра понимала, что ее жизнь навряд ли будет связана с Питером и этим домом, учитывая ее магические заморочки, так что, исходя из здравого смысла, идея о комнате в общежитии была не такой уж и бредовой. С другой стороны, теперь Алекс был главой семьи, а Тайре надлежало помалкивать и соглашаться, хотя сама Хи никогда бы так делать не стала.

Хидамари зачислили без вступительных в июле, но жить в одной квартире с матерью и ее мужчиной она отказалась еще весной. После недолгих уговоров тетя Яся согласилась, чтобы Хи и Тайра жили вместе, хотя дед своего одобрения не высказал. Он морщил лоб, молча качал головой и, заложив руки за спину, уходил в додзё гонять молодых учеников. Алекс такому исходу был только рад: по крайней мере, у его сестры в чужом городе рядом была лучшая подруга.

Хи курила, стряхивая пепел на улицу. Морозный воздух обжигал пальцы просунутой в форточку руки и колол мелкими снежинками. Солнце еще не полностью показалось из-за облепленной льдом и снегом крыши, но его лучи уже доставали Хи до макушки и нагревали