Немой набат. 2018-2020 - Анатолий Самуилович Салуцкий
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Только Устоев – в общевойсковой форме, остальные – контр-адмиралы, каперанги, кавторанги – во флотской, чёрной.
– Пётр Константинович, садитесь поближе, – пригласил Устоева контр-адмирал Новик, жестом показал место напротив. – Подкрепитесь сперва, потом что-нибудь обсудим.
Слово «что-нибудь» он произнёс с выразительной мимикой, потому что такой ужин для серьёзных обсуждений не предназначен. Усталые мужчины, не взвинченные «разбором полётов», – слава Богу, на учениях ни одного ЧП, что бывает нечасто, – взяли таймаут, отключившись от служебной повседневности. Устоев не раз бывал на учениях, на испытаниях нового оружия – раньше наблюдателем, теперь инспектором, и хорошо знал неписаный закон неофициальных посиделок, когда отношения идут поверх званий, когда некуда торопиться и можно повспоминать о службе на других флотах, о командирах предыдущих поколений. В его образном мышлении эти неформальные встречи как бы воскрешали знаменитую иллюстрацию к рассказам Тургенева, где охотники у ночного костра делятся «случаями» о личных подвигах. Чьё полотно, он не помнил, зато знал, что в военной среде никто никогда не расписывает свои достижения – здесь любят соревноваться по части историй о предшественниках, и чем глубже рассказчик «запускает руку» в прошлое, тем больше к нему почтения. На таких ужинах старшие – и по званию и по возрасту – передают идущим за ними флотские легенды. Тандем поколений.
Так же у лётчиков, у танкистов, у ракетчиков.
Стол был накрыт непритязательно, однако обильно – кок постарался от души. Несколько овощных салатов, мясная и рыбная нарезка, селёдочка с картошкой, в вазах яблоки, апельсины, несколько откупоренных бутылок красного, хотя никто не просил налить. Литые подстаканники морского фасона с рельефными штурвалами по бокам, а другие – с «Орденом Победы». Парень в белом фартуке, в поварской шапчонке нашептал на ухо Устоеву три варианта горячего, и он выбрал гуляш с пюре.
– Вы, Пётр Константинович, на Русском острове уже побывали? – спросил Новик.
– За неделю до учений прилетел, ваши ребята первым делом меня на Русский и отвезли. Достопримечательность!
– Теперь Русский остров на пике цивилизации, даже грандиозный аквариум соорудили. Знатоки говорят, что забористее, чем в Ницце. Сам-то я на северные берега Средиземного моря не десантировался.
– Раньше, до моста, Русский был непролазной глушью, – подхватил каперанг, сидевший через два пустых стула от Устоева, щуплый, росточком, как говорят, три вершка при двух аршинах, с острыми сверлящими глазами. – Мы на острове небольшой экипаж держали, но плавали туда неохотно, он гиблым местом считался.
– Это почему же гиблым?
– В прямом смысле. Там в 1963 году жуткая катастрофа случилась. Груз двести. Двенадцать человек.
– Почти шестьдесят лет назад! Очевидцев, понятно, уже не осталось, – обратился к Новику контр-адмирал Борткевич. – Потому мы с вами, Николай Тимофеевич, о той катастрофе и не слышали.
– Нет, один человек остался, – деликатно возразил каперанг.
– Это кто же? Ему за восемьдесят должно быть, такие не служат.
– Капитан второго ранга в отставке Капитонов. Во флотском музее. На стендах та катастрофа не отражена, но в частном порядке в деталях о ней рассказывает – очевидец! А как музейщик, даже документы кое-какие показал.
– Ну-ка, ну-ка, Арсений Петрович, расскажите, – заинтересовался Новик.
– История трагическая. В тот год парад на День ВМФ проводили у нас. Корабли 1-го и 2-го ранга встали в кильватер в Амурском заливе, планировали и воздушную часть. Но погода! Очень низкая облачность. Рядили, рядили и всё же решили лететь – Главком ВМС прибыл, а военлёты, выходит, в кусты? Тридцать ракетоносцев ТУ-16. Армада! Десять отрядов по три самолёта. Капитонов говорит, в жизни такой мощи не видал, небо застили. Взлетели из Кневичей, на высоте собрались, и давай пробивать облачный слой. Выскочили над озером Ханка и шли так низко, что коров распугали. – Сдержанный, как подобает высшим офицерам, каперанг не мог скрыть волнения, чувствовалось, подходит к развязке. – Перед Амурским заливом облака совсем прижали. У крейсера клотик сорок два метра, а флагманский отряд летел на пятидесяти. Второй отряд – на семидесяти, третий снова на пятидесяти. Тридцать громадных ракетоносцев бреющим полётом! Как представлю, жуть берёт. Корабельные экипажи стояли на палубах парадным строем, с моряков бескозырки и посшибало. Внезапно эта махина сверху свалилась, рёв адский, оглушительный, ремешки к подбородкам опустить не успели. Командующий авиацией флота – он с крейсера руководил, – кричит по рации: «Молодцы! С блеском прошли!»
А Павловский, командир дивизии…
– Погодите, Арсений Петрович, – прервал Новик. – Павловский, я слышал, командовал авиацией ТОФ.
– Позднее, Николай Тимофеевич. А тогда он на ракетоносной дивизии был. Да-а… – Нашёл нить повествования, продолжил: – А впереди по курсу стометровый берег Амурского залива, вы это знаете. Потому сразу за клотиком, уже в облаках, каждый отряд разлетался веером. – Показал три растопыренных пальца, указательный, большой и мизинец. – Когда на солнце вынырнули, Павловский стал всех запрашивать. А двое не отзываются. Он на крейсер сообщил, а оттуда: в облаках была вспышка… В общем, выяснилось, что во втором отряде замкомэска не ушёл вправо, а для форса решил пробить облака рядом с комполка, истребительным строем. Это как за штурвалом без лоции… И на высоте сто пятьдесят метров…
– Ух! – громко выдохнул Новик. А Устоеву от волнения жарко стало.
– Как раз над Русским островом, – завершил каперанг. – Капитонов говорит, где сейчас университет. Сразу послали спасательную команду, да нашли-то от двух экипажей… – Поморщился, словно лимон во рту. – Шестьсот граммов… В закрытых гробах хоронили. Мешочки с песком. Та катастрофа – как запёкшаяся кровь, не отмоется.
За столом настала тишина. Новик подозвал кока:
– Пусть нальют по бокалу.
Не чокаясь, выпили, и каперанг добавил:
– Павловскому вынесли о неполном соответствии. Его что спасло? С командиром полка должен был лететь какой-то журналист, а комдив, когда маршировали «пеший по лётному» перед самым взлётом, взял его к себе, на флагманский ракетоносец. Вы же знаете, Николай Тимофеевич, кабы погиб штатский, наказали бы по всей строгости.
Новик кивнул:
– Знаю, знаю. – После длинной паузы сказал: – О Павловском мне рассказывали. Говорят, чудо-лётчик был, но командир невезучий, большие печали на его долю выпали. Когда командовал авиацией ТОФ, его тоже подвёл парад на День ВМФ. Не здесь, в Ленинграде. С разрешения Москвы снарядили туда флотский ИЛ-18, почти вся адмиральская головка ТОФ полетела, некоторые с жёнами. А когда возвращались, ИЛ разбился на взлёте. О-очень громкий скандал был! Оказалось, в проход между рядами загрузили рулон бумаги для нашей газеты, да не закрепили. Самолёт
