Немой набат. 2018-2020 - Анатолий Самуилович Салуцкий

прислал ему курьера с отменной пиццей! Пачка новеньких стодолларовых купюр, в качестве «чепухи» подаренная Хитруку, входила в план вербовки, одобренный Винтропом, и предложение Бориса Семёновича слить компромат стало компроматом на него самого, облегчая дальнейшие отношения с этим весьма осведомлённым чиновником. Но ещё более заманчиво другое: те десять тысяч долларов подотчётны, а просьба о вбросе компромата – плевать на кого! – с обещанием щедрой, по сути безлимитной оплаты наличными позволяла сорвать хороший куш, не ставя Боба в известность. Левое бабло в работе на Винтропа! Это даже безопаснее, чем левые доходы по служебной линии.

На следующий день Немченков пригласил Суховея.

Коридоры большого пятиэтажного здания в центре Москвы, которое за столетие претерпело немало внутренних перестроек и в чьих стенах «селились» то крупные, то карликовые конторы, были безлюдны. Из-за вирусной угрозы отправили по домам секретарш и низовых клерков, сократили техперсонал, оставив лишь дежурных электриков, связистов, сантехников. Канцелярская жизнь замерла, но руководящий состав до уровня замзавов управлений – на месте. Зато на внутренних парковках машин заметно поубавилось, и Суховею как молодому отцу великодушно выдали временный пропуск, чтобы, уберегаясь от заразы, не шастал по вагонам подземки.

Малолюдие помогало сохранять социальную дистанцию – новое понятие, сразу ставшее общепринятым. В лифты садились по одному, за руку не здоровались, у каждого в кармане флакон с антисептиком. В одиночестве шагая по переходам здания, Суховей прыснул спреем и, крепко потирая ладони, гадал о теме предстоящего разговора.

Конечно, не угадал. Георгий Алексеевич в привычной манере расхаживал вдоль окон, глядевших в сторону Кремля, и до странности откровенно для кабинетной беседы делился, как он сказал, необычными, нестандартными ньюс.

– Валентин Николаевич, мой знакомый попросил о любопытной услуге: через СМИ помочь с вбросом компромата на некую малоизвестную личность. Кто этот знакомый и на кого компромат, не имеет значения, поскольку речь о частном случае, к нам, – словосочетание «к нам» он сопроводил жестом, указующим на себя и Суховея, – отношения не имеющем. Важно другое: услуга будет щедро оплачена! А у вас, Валентин Николаевич, насколько мне известно, есть приятель – опытный журналист со связями. Почему бы не дать ему хорошенько подзаработать? Мой знакомый, видимо, решает свои личные проблемы, обладая средствами для вознаграждения за помощь. Но буду откровенен: оплата наличными, отчёт о расходовании средств не требуется. Надеюсь, вы меня понимаете, Валентин Николаевич? Стесняться незачем, вопрос ни в коей мере не касается служебных дел. Совесть чиста! Да и вам, с новорожденным на руках, эта негоция не помешает.

Вдруг весело переключился на совсем другую тему:

– Да-а, много любопытного привносит эта вирусная катавасия. Очень красочная палитра событий. Кстати, я заметил, что среди той части наших сограждан, которые вечно недовольны и вечно несогласны, уже не слышно идиотского вопля «Пора валить!». Эта публика, наверное, сейчас в первых рядах скупщиков пипифакса, – засмеялся, – туалетная бумага нынче идёт по разряду биржевых «ценных бумаг».

Суховей чутко ухватил, что Немченков говорил исключительно в пределах служебной лояльности – как говорится, только дача и чача. А словосочетание «к нам» выделил не голосом, пантомимой. К тому же непохожее на него явно намеренное и в осудительном тоне восклицание «Пора валить!». Вся эта игра слов, непривычное многобуквие означали, что последует продолжение, уже не предназначенное «для люстры», как в обиходе аппаратчики называли прослушку. И верно, Георгий Алексеевич, взглянув на часы, закруглился:

– Валентин Николаевич, я надеюсь, вы свяжетесь со своим приятелем. А мне надо поторапливаться. Через десять минут должен стартовать на доклад в Администрацию Президента.

Через десять минут Суховей ждал Немченкова у подъезда. Георгий Алексеевич удовлетворённо кивнул.

– Машина у проходной. Проводите меня.

И сразу начал негромко пояснять:

– Речь идёт о левом заработке. Причём, ни малейших нарушений! Но есть одна оговорка: о таком заработке совершенно незачем информировать Винтропа. Его это не касается, это наша, так сказать, внеплановая добыча. Об этом надо жёстко предупредить вашего журналиста. Ему достанется не такая уж маленькая сумма – двадцать тысяч долларов. Как говорится, не помешает. Оплата публикации его заказных статей пойдёт отдельно. Наверняка он выиграет и на этом. Провернуть операцию с компроматом надо в течение полутора месяцев. В каких газетах будет намечен вброс, вы мне сообщите, а я согласую с заказчиком. Возможно, он сам назовёт желательные СМИ. Вот, пожалуй, и всё, уважаемый Валентин Николаевич.

И заговорщицки улыбнулся, давая понять, что все причастные к этой левой спецоперации получат хорошую прибыль. Оттопырив два пальца, снова указал жестом на себя и на Суховея, подразумевая, что по двадцать тысяч придётся на каждого.

«Если он говорит о двадцати тысячах долларов для Соснина, значит, уверен, что десять из них я оставлю себе, – думал Суховей, неторопливо шагая к машине, припаркованной на одной из площадок за углом главного здания. – Следовательно, он так же поступит со мной: даст десять, оставив себе столько же. Плюс то, что положено лично ему. Итого, по нисходящей, тридцать, двадцать, десять… Нормальный чиновный расклад, предполагающий, что доля начальства всегда больше».

Своеобразный всё-таки тип, этот Немченков. По своим каналам Суховей знал, что суховатый, внешне аскетичный Георгий Алексеевич не чурался тайком заниматься техобслуживанием силиконовых грудей некоторых дам полусвета, не скупясь на услаждения их ювелирных вкусов. Опытный клиницист! Да и поклониться бильярдному столу любил. А потому нуждался в левых приработках. Да-а, темна вода во облацех.

Суховей усмехнулся, даже негромко хмыкнул вслух, но вернулся к прежней теме, вспомнив сказку о репке, вытащить которую помогла маленькая мышка, ухватившаяся в конце длинной цепочки старателей. Перед мысленным взором знакомый образ как бы вывернулся наизнанку: репка – это большой денежный мешок, из которого вытекает ручей долларов; он постепенно мелеет, орошая каждое последующее звено цепочки, и тому, кто замыкает её, кто делает дело, достаются крохи. Да, нормальная, устоявшаяся в чиновной среде система посредников, на которую, словно на шампур, нанизаны этажи и эшелоны бюрократической вертикали, вся пирамида власти. Если вдуматься, она криминально повязывает низы и верхи ещё и потому, что способна работать в обратную сторону. Добыча множества «мышей», обогащая каждый вышестоящий этаж, в итоге наполняет денежный мешок – эту «репку», глубоко зарытую в административную почву, а по сути, источник власти. Те, кто ею обладают, – они, из интересов своего кармана, и плодят «мышей», позволяя им сытно кормиться в государственных амбарах и тощих закромах простого люда. Греховный век! Суховей снова усмехнулся. Метафора известной сказки помогла осмыслить одну из тайн монолитного чиновного слоя. Вот она, групповая, круговая порука! Безымянный знакомый Немченкова, заказавший публикацию компромата, – вряд ли верхушечное звено этой скрытной безналоговой денежной цепочки, над