Немой набат. 2018-2020 - Анатолий Самуилович Салуцкий

чуждость давно учуял народ! Повезло Путину, сменил его, ещё не подозревая, какая беда-бедища навалится завтра. Сейчас-то, в антивирусной горячке, правительство не перелопатишь.

В разговорах с мужем – обычно за ужином, когда Донцов делился новостями, – глянцево-скучного Медведева, блиставшего олбанским интернет-наречием, блеклого в человеческом плане, с усохшим авторитетом она называла премьером деградации. Сам не шибко вкалывал и других не побуждал. Вспомнился Пушкин: «Царствуй, лёжа на боку». Спроста ли Совфед жаловался новому премьеру на бюрократизм прежнего правительства. Руководящих инстанций – тьма-тьмущая, а власти нет, начальствуют и лакействуют. Но Мишустин, того не желая, клепает на Медведева о-очень крутое досье: за неделю делает то, с чем годами тянул предшественник. А чего тянул, почему тормозил? И сквозь обывательское мнение, злословящее о никчемности бывшего премьера, пробивалась мысль, что он-то и был преградой. На ум невольно пришло сравнение с бутылкой шампанского – вот она, пробка, которую всё-таки вышибло.

И сразу – новая метафора: а пробка-то к горлышку прикручена намертво, просто так не откупоришь, сперва затяжку раскрутить надо. Как раз вчера Витюша сказал, – он каждый день звонит, утром накоротке, вечером подолгу, – что слушал интервью известного экономиста Гуриева, который теперь где-то в Европе, и тот пустил в оборот термин – демедведизация. Вот она, основа суждений на завтра. Но коли так, глядишь, и Грефа дезинфицируют, отослав куда-нибудь за рубеж. А там и свежими идеями повеет. Кстати, чиновнопад вроде бы усилился.

Эти окрыляющие раздумья, которые сама иронично назвала «пиршеством надежд во время чумы», как ни странно, в тот же вечер аукнулись новыми настроениями заглянувшего на огонёк Цветкова.

– Новостей в хату, Андрей Викторович! – зашумел он с порога, прицеливаясь к столу, за которым чаёвничали Дед и Вера. – Две недели лопнули, а в селе полный порядок.

– Ты о чём, Гришка?

– Да как же! Двухнедельный срок истёк, а у всех тридцать шесть и шесть. В церкви на Крестопоклонную чин помазания не отменяли, народ к Кресту прикладывался. Не знаю, кто как, а я ночами от тревоги не спал. Контактёры! Не дай Бог, думаю, зараза пойдёт. Тогда Поворотихе кирдык. Но нет, чисто. Сработал наш карантин! Никого на вентилятор не положим! Правда, Галина Дмитриевна говорит, Господь Бог помог – батюшка на Благовещение обход села совершил, с чтимой иконой и акафистом, да с прибавлением молитвы об избавлении от вредоносного поветрия. Я с ней спорить не стал. Главное, без намордников гуляем и все живы-здоровы. А что нас в округе «изолянтами» кличут, я считаю, это уважуха.

Антонина шустро поставила для Цветкова кружку с московскими видами, на блюдце подала два увесистых – других не пекла – пирожка с капустой.

– Садитесь, Григорий. Может, чего ещё подать?

– Не-ет, мне и этого выше крыши. С поста не мрут, с обжорства дохнут. – Хлебнул чаю. – Уф, горяч! Ну что, Вера батьковна, растёт сын?

– Растё-ёт.

– После напасти вирусной в другой стране будет жить. Я ухо к земле приложил, – слышу, новое время скачет. Далеко-о, еле слышно, а всё же есть отзвук. Что удивляетесь, Вера батьковна? Слышу, слышу, ей-ей. Вроде заканчивается эта, прости Господи, медвежуть, когда по койко-обороту всякие сблёвыши да понукатели диссертации писали, чтоб оптимизировать. А ещё… Прошлый год, Вера батьковна, Медведев, страшно сказать, пересмотрел нормы солнечного освещения в квартирах, представляешь? Чтоб в его Новой Москве, где он за малоэтажки клялся, высотные человейники плотнее ставили. Да-а, я в Интернете сам читал. Не законы, а прихоти. Всё из выгоды! Больше народу, меньше кислороду. Плати не торгуясь. О-очень вредительно. Ну куда дальше-то? А сейчас, чую, – да не я один, у нас многие соображать начали, – что-то поворачивается. Домовые и нечисти по углам попрятались. Путин враз стал другой, с народом заговорил. Раньше только с губернаторами да олигархами. И голос другой, с металлом. Я всю жизнь с металлом работал. «Серп и молот»! А коли голос с металлом, и срежет и пришибёт. Может, из-за эпидемии? А кончатся психозы, снова прежним, добреньким станет? Вот он, чугунный вопрос. Иван Михалыч его ребром ставит: что у нас на завтра – развитие или консервация? Злонравные господа будут соху медведевскую натужно усовершенствовать или же либеральё – в отставку? Как Власыч-то про передних, прикремлённых людей размышляет?

Потом вдруг, ни с того ни с сего пожаловался совсем о другом. Видимо, очень уж крепко сидели в его мозгах заботы о текущей жизни. Горестно покачал головой, сказал:

– Этот год у пчёл недоносу много…

На следующий день Вера снова сидела в беседке с Яриком. Моросило, прогулки отменялись, и она как обычно ушла в размышления – на сей раз о вчерашних неожиданных «сводках с фронта», как назвал Цветков свои радости о безвирусной Поворотихе. Выходит, глубинка чутко прислушивается и приглядывается к намёкам Кремля. Молчит, но – опять же по слову Цветкова, – «всё сечёт».

У неё своё нравственное мерило. Эпидемия отозвалась национальным единением. Однако горький опыт заставляет тревожно гадать, что будет после? Всё вернётся на круги своя или же общая беда сплотит власть с народом? Будут они вместе, как сейчас, или верхи придумают что-то вместо, – как было, когда гасили крымский взлёт духа?

Ответ на вопрос «Вместе или вместо?» можно было искать только в задушевных разговорах с Виктором. Но его рядом не было. И лишь одно становилось очевидным: до осени жизнь встала на паузу. Что дальше? Невольно улыбнулась, вспомнив случайно услышанное недавнее заявление известной критикессы с классической русской фамилией, – «дальнейшее покажет будущее».

Ангельские помыслы Винтропа «обкатать» Подлевского в разных штатах Америки лопнули с адским грохотом – Аркадий был оглушён, раздавлен внезапной переменой стилистики американской жизни. Поначалу, когда вокруг зашелестели слухи о какой-то эпидемии какого-то неизвестного лёгочного вируса в далёком Китае, он не придал им значения. О чём говорить! От первых тревожных ньюс, отмахнулся даже Трамп, как показалось многим, со скрытой ухмылкой – у геополитического соперника неприятности! Но когда коронавирус беспощадно шарахнул по Нью-Йорку, вызвав всеобщую растерянность, Аркадий спохватился. В памяти сохранился тот панический день. С утра он начал обзванивать местных знакомых, проясняя ситуацию, но сразу понял: вчерашних «смайл» и «плиз» уже не будет, в этой истерике – не до него. А Бен Гурвин и вовсе открестился от обещаний опекать Подлевского, безмятежно ответив, что не в курсе, ибо гостит у приятеля в удалённом Вайоминге, куда прилетел ещё вчера, «взяв под мышку родителей». Шустрый малый, однако!

Слов у Аркадия не было – одни буквы.

Он выключил телевизор, Интернет, сел в плюшевое кресло, по логике квартирных хозяев предназначенное для гостей, и тупо уставился в