Немой набат. 2018-2020 - Анатолий Самуилович Салуцкий
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Дело дрянь.
Требовалось обдумать происходящее.
Он понимал, что в его жизнь внезапно вмешались, как говорят юристы, обстоятельства непреодолимой силы. Тот самый коварный форс-мажор, который оговаривают во всех договорах, который обнуляет любые планы, расчёты, надежды. В часы отчаяния в съёмной квартирке на Мэдисон-авеню, он не мог знать, каким жутким бедствием обрушится пандемия на Нью-Йорк, вдребезги сокрушив привычный образ жизни этого странного города, в котором по утрам миллионы людей, тесня друг друга, стремятся в каменные джунгли Манхэттена, а по вечерам через тоннели и мосты растекаются по своим норам за его пределами. Но чутьё, предостерегающее об опасности, никогда не подводило Аркадия. Не думая о самоизоляции, – это слово ещё не вошло в обиход, – он сразу подверг анализу этот вариант здешнего бытования. Пересидеть вирусную жуть в этом кресле, лишь изредка высовываясь на улицу для закупок жратвы. Личный локдаун.
Ну и что?
Не получится ли так, что форс-мажор применительно к его «стажировке» – навсегда! Ибо эпопея с этим ужасным таинственным коронавирусом, даже утихнув вскорости, выбьет из колеи «командировочную жизнь». И что тогда? «Не повезло! Они очень нескоро очухаются от психоза, им долго будет не до меня», – понимал Подлевский.
Бессмысленность дальнейшего пребывания в Штатах становилась очевидной. Аркадий поднялся с кресла, принялся расхаживать по комнате, прикидывая, на какое число заказать билет до Москвы. Но что-то останавливало, что-то мешало набрать номер для бронирования, он никак не мог понять, почему медлит. Сомнений в том, что во времена бедствий лучше быть дома, у него уже не оставалось, а главное, «стажировка» обернулась пердимоноклем – большим конфузом. Так звони же скорее в сервисную службу!
Но интуиция и на этом витке жизни сработала безукоризненно. Словно ошпаренный, Аркадий мигом переобулся в уличную обувь – у американцев нет привычки к домашним тапочкам, – и быстрым шагом двинул вверх по Мэдисон. Недалеко, можно сказать, совсем рядом – всего-то двадцать небольших кварталов от 70-й до 91-й стрит и по ней – в сторону центрального парка, не доходя до Пятой авеню.
Он шёл в Российское консульство…
Через пять дней, карантиня в своей квартире на Басманной, возвращая ритм сна к московскому времени, Подлевский горделиво думал о своей незаурядности по части внезапных озарений. Он успел в последний вагон, вскочил на подножку жизни! В Нью-Йорке билеты на Москву уже не бронировали, но чтобы выяснить это, Аркадию потребовалось почти два дня: охватившая город вирусная паника парализовала авиасервисные службы, да и регулярные рейсы отменили. Он завяз бы в этой нервотрёпке, в беготне и хлопотне, упустив драгоценное время. Какое счастье, что наводил справки лишь «для интересу», успев через консульство зарегистрироваться чуть ли не на последний вывозной рейс в Россию. Вывозной рейс! Странный термин, внезапно ставший символом спасения для россиян, рвавшихся домой из пандемической Америки.
Он засыпал и просыпался в неурочное время и поначалу как бы в забытьи или в полусне перед его глазами возникала вчерашняя американская жизнь. Словно на экране телевизора, проплывали радужные парады на Пятой авеню с изощрённо-ущербными шоу раскрашенных мальчиков и фриков в ужасающе нескромных одеяниях, с юмором вокруг ширинки. Хайпуют все! Праздник Святого Валентина, который «застолбили» тоже американские геи. Вдруг возникал ресторанчик «Мариэлл Пицца» на Лексингтон авеню, где Подлевский обедал в те редкие дни, когда не планировал деловые встречи. «Птичье» меню не исключало наличия стейка рибай, но Аркадий был единственным, кто заказывал это блюдо. Именно в том простеньком ресторанчике открылось ему, как в натуре выглядит «сытая бедность» по-американски. Среди посетителей здесь было много изработавшихся, уродливо утомлённых людей с истасканными лицами, затюканных борьбой за выживание, выжатых жизнью «впритык», истерзанных непрестанной заботой о добыче денег, – это видно по измождённым физиономиям. Он наблюдал за ними тоже в стиле Джона Апдайка: они в ускоренном темпе поглощали покрытые листьями салата горы дешёвой еды, в основном из ГМО-сои, расплачиваясь впоследствии за вечный фастфуд ожирением или диабетом. Сделав очередной глоток воды – обязательно со льдом, – впивались взглядом в свои гаджеты, иногда с остервенением, не стесняясь, через губу восклицали «Фак!» и растворялись в сутолоке Лексингтон. Да, это не Парк-авеню с неторопливыми солидными прохожими.
Само понятие «сытая бедность» в обиход Подлевского ввёл Бен Гурвин, предупредивший:
– Не советую пробовать фритюр с аппетитными запахами. Кипящее масло положено сливать через восемнадцать часов, но азиаты, которые держат бизнес, гоняют его в десять раз дольше – проверками выявлено. А потом смазывают отходами поддоны под пиццу. Идеальный канцероген! – Засмеялся. – Фритюр не для белых джентльменов в пробковых шлемах. Помнишь Киплинга? Он для сытых бедных, пребывающих в социальном ничтожестве. Это неисцелимая американская хворь. В Америке есть всё, но не для всех.
Бен, которого Аркадий запросто звал Беней, по его словам, всё же глядел на здешнюю жизнь как бы со стороны. А на недоумённый вопрос Подлевского ответил:
– Понимаешь, гражданство они мне дали, а в нацию не приняли. Остаюсь иммигрантом, это неискоренимо. Возможно, только мои внуки станут стопроцентными американцами, да и то если повезёт. Всюду нетворкинг, как называют здесь блатарей, сплошь кумовство, без рекомендательных писем – ни шагу вверх. Отсюда и синдром отложенной жизни: сперва накопи, а потом уж семья, дети…
Затем почему-то мелькнули перед глазами антигламурники в драных джинсах, с косяками в одежде. Таких и у нас полно, но в Штатах одежда – это же манифест. Брендомания с переплатой за фирменный ярлык – уже архаика, тирания моды рухнула, шмотки всех этих Луи Витонов, Бриони, Дольче – Габбанов – примитивный признак богатства, и эпатаж рваной моды в стиле «гранж» стал протестом против роскоши. А вот простые, даже простецкие, повседневные одеяния – символ суперуспеха. Гейтс, дальтоник Цукерберг, Абрамович – на людях, а уж перед фотокамерой нарочито, они теперь в рядовых футболках. По одёжке и встречают и провожают, но теперь это маркёр иного свойства.
Подлевский часто вспоминал Америку и наяву, пытаясь наложить её свежие реалии на российскую сумятицу – ради предвидения своих жизненных шансов. Штаты всегда впереди, они задают тон, он считал, что их вчера становится нашим сегодня, а их сегодня станет нашим завтра. Скоро на пенсию там выкатится многочисленное поколение бэби-бумеров, рождённых сразу после войны, и культ молодости, взлелеянный на их запросах, уступает место новому жизнеукладу – культу зрелости. Окрепла экономика долголетия. Несмотря на пришествие цифровых времён и буйство айтишников, контрольный пакет национального богатства да и политического веса – Трамп, Байден, Клинтоны – в руках пожилых. Сразу сравнил: ведь и наша артель долгожителей во власти уже перешагивает пенсионный возраст, даже новый; догоняет брежневских
