Когда говорит кровь (СИ) - Беляев Михаил

Вместе с другими детьми, она оказалась на рынке невольников в Арихе, где их обменяли на отару овец у купца, возившего товары в города Верхнего Джесира, Барлады и Кадифара.

Большая часть детей так и осталась в городах по дороге. А её и ещё двух маленьких девочек, как самый ценный товар, приберегли для Кадифа, где продали в разные благородные семьи. Хотя Кусса не знала, как сложилась судьба её родственниц в столице, самой ей повезло. Да, она не могла вернуться к своей семье и столь любимым ей изумрудным лугам, но в остальном, у неё была хорошая жизнь. Айна позаботилась об этом. И она очень надеялась, что боги вернут ей эту доброту.

— Мама говорит, что меня ждет молодой, красивый и богатый жених, — тихо проговорила девушка.

— Вы достойны самого лучшего мужа, моя госпожа.

— Я достойна только того, что решит моя семья, — проговорила Айна, резко поднявшись. — Помоги мне переодеться.

Служанка проворно спорхнула с кровати и, подбежав к сундукам, открыла оба, зарывшись с головой сначала в один, а потом во второй. Вынырнув с парой свертков и резной деревянной шкатулкой, служанка разложила вещи на кровати, а потом, взяв Айну за руку, потянула вверх, заставив распрямиться. Быстро, всего парой ловких движений, она сняла с неё серую накидку, пояс, платье цвета пепла с закрытой до шеи грудью и кожаные сандалии, оставив девушку совершенно нагой.

Айна покосилось на себя в стоявшее напротив зеркало. Воистину боги подарили ей удивительно совершенное сочетание длинных изящных ног, широких бёдер с округлыми ягодицами, тонкой талии с плоским животом, крепкой налитой груди и высокой шеи. Она была красива. Красива в каждом проявлении своего тела. Но до сегодняшнего дня она ненавидела свою красоту. Ненавидела это слишком прекрасное тело, что созрев, превратило её в товар. Но кто знает, может, всë это было не зря и теперь она, наконец, сможет его полюбить?

Может с прекрасным и молодым мужем она вправду станет счастлива? Родит ему детей, полюбит его и проживет хорошую жизнь, полную не боли и скорби, но наслаждений и радостей? Вдруг всё, что с ней случалось до этого часа, было не более чем испытанием, что послали ей боги для закалки, и теперь её ждала законная награда?

Айна провела рукой по груди и животу, спустившись к вьющимся волосам в паху, и дотронулась до половых губ. Может она даже научится получать плотское удовольствие? Другие же получают.

Поймав лукавый взгляд Куссы, девушка отдёрнула руку и выпрямилась, словно воин, поставленный в почетный караул. Служанка же, едва слышно хихикнув, переодела её в короткое платье белого шелка с глубоким вырезом. Опустившись на колени, она зашнуровала сандалии и, достав из шкатулки украшения, надела на руки своей госпожи золотые браслеты и кольца, а шею украсила золотым ожерельем с крупными хризолитами. Расчесав гребнем волосы девушки, служанка уже было начала собирать из них прическу, но Айна ее остановила.

— Это лишнее Кусса. Я останусь в накидке.

— И спрячете красоту ваших волос?

— Я буду верна трауру.

— Как пожелаете, хозяйка, — чуть расстроено проговорила Кусса. Ей всегда нравились волосы Айны. Нравилось расчёсывать их, завивать и делать прически. Она могла играться с ними часами и всегда расстраивалась, когда госпожа не позволяла ей этого. — Ну, хоть позволите подвести вам глаза и накрасить губы?

— Давай, — покорно согласилась девушка, позволив служанке немного поколдовать с её лицом.

— Так кто он?

— Что?

— Как его имя? — в глазах мефетрийки забегали шальные огоньки. — Вы так и не назвали мне имени вашего жениха.

— Рего Кардариш, — проговорила Айна, смакуя каждую букву и каждый звук этого нового для неё имени.

— Кардариши? Я думала они алатреи.

— Так и есть. Но прошу, не спрашивай меня о политике, Кусса. Боюсь, что я понимаю в ней немногим больше твоего. Точно я сейчас знаю только одно: если всё будет так, как говорит мать, то я решу проблемы нашей семьи этим браком.

— И для этого даже не придётся ложиться под очередного толстого и вонючего старика.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Кусса!

Рабыня улыбнулась своим огромным ртом, скорчив забавную рожицу, и Айна не сдержавшись, прыснула от смеха. Засмеялась и служанка, и спальня, до самого потолка, наполнилась звонким и беззаботным девичьим смехом.

Уже давно Айна не чувствовала себя так легко и спокойно, но вот лицо вдруг служанки вдруг стало серьезным.

— Хозяйка, вы же не бросите меня здесь? Ну, когда уйдете в другую семью.

Куссе и вправду было чего бояться. День за днём она видела, как обращаются в этом доме с другими рабами. Конечно, её саму не касались ни побои, ни оскорбления, ни домогательства. Но она отлично знала, что единственная её защита — это Айна и стоит ей покинуть этот дом, как её тут же ждет жизнь самой обычной невольницы. И тогда ей придется на своëм теле прочувствовать все ужасы неволи с утроенной силой. Ведь рабы всегда беспощадны к утратившим покровительство любимчикам. Судьба несчастной дурочки Хъелуг, которую примечал отец Айны, была отличным тому примером. И Кусса безумно боялась оказаться на её месте.

— Ну конечно я заберу тебя с собой, — поспешила успокоить девушку Айна. — Мы навсегда с тобой вместе.

— Спасибо вам, госпожа, — только и прошептала невольница.

Когда со сборами было покончено, Айна вновь села на кровать и растерянно разгладила покрывало. Она понятия не имела, как долго придется ждать гостей. Мать сказала, что встреча будет этим вечером. И хотя солнце и клонилось к закату, вечер мог растянуться до самой ночи.

— Спой мне что-нибудь, Кусса, — проговорила она.

Рабыня кивнула и запела чуть грустную песню на своем родном языке. Ее низкий, глубокий голос звучал чарующе и волнительно. Он уносил Айну прочь, в залитые ярким солнцем изумрудные луга Восточных провинций, где могучий ветер играет с морем сочных трав.

Айне всегда нравились песни на незнакомых ей языках. Они, оставляя лишь мелодию, превращали голосовые связки в инструмент, который наполнял мир музыкой. Чистой, естественной музыкой, лишенной слов и смыслов. А такая музыка помогала Айне отвлечься от всех мыслей, растворяясь в потоке звучания.

Вот и сейчас девушка откинулась назад и, закрыв глаза, ощутила покой и безмятежность. Нет, она не спала и не проваливалась в дрëму, но обретала именно покой и равновесие души. И вместе с ними — набиралась сил и смелости.

Увы, покой длился недолго — на пятой песне служанка резко замолчала, а до Айны донесся звук открываемой двери и деликатное покашливание. Открыв глаза и сев, она увидела Урпу. Старый раб внимательно смотрел на неё, явно оценивая вид девушки. Пошамкав губами, вероятно найдя его подходящим, он негромко проговорил:

— Пора, госпожа.

— Я выйду через минуту.

Раб кивнул, а потом скрылся за дверью.

«Вот и всё», — подумала девушка. Почему-то волнения, которого она так ожидала, больше не было. Все её тело чувствовало покой. Нет, даже не покой — а решимость. Теперь она былы покорна ожидавшей её судьбе.

Встав с кровати, Айна расправила одежду и, укрыв голову серой накидкой, пошла к двери.

— Дэкхэ морудэ Дэвада кашэбэл, — произнесла Кусса, хитро переплетая пальцы чуть ниже живота

— Что?

— Да оградит Всемать своих дочерей. Так говорят в Мефетре.

Неожиданно для себя Айна подошла к своей служанке и крепко её обняла, прижавшись всем своим телом, а потом быстро покинула спальню. Сразу за дверью её ждал Урпа. Старший раб был один. В полумраке коридора его высокая но сутулая фигура казалась скорее мрачной тенью, нежели облаченным в плоть живым существом и Айна невольно вздрогнула когда он, резко повернувшись, пошёл по коридору.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Вместе они спустились вниз, в трапезную залу, где за большим столом, помимо матери и брата, сидели двое гостей. Один очень крупный и грубый на вид мужчина, с косматыми бровями над маленькими крысиными глазками, и жестким ежиком седых волос, а второй — атлетично сложенный юноша, с тонкими, но при этом мужественными чертами лица. Его большие серые глаза так и светились озорством и лукавством, а краешек полных губ застыл в полуулыбке.