Русская революция. Политэкономия истории - Василий Васильевич Галин

воздействия на промышленную и торговую предприимчивость…, можно достигнуть осуществления национальной политики на деле…»[3124]. Так и разорением страны, вызванным мировой и гражданской войнами: «Россия, — описывал состояние страны в 1921 г. П. Милюков, — была разорена, отброшена из двадцатого столетия в семнадцатое…, разрушена промышленность, торговля, городская жизнь, высшая и средняя культура…»[3125].

Частная предприимчивость несомненно является одним из основополагающих факторов производства, но в условиях бедности капиталами и ограниченных возможностей их накопления, одна только личная инициатива не дает возможности накопить, сконцентрировать капитал необходимый для осуществления перехода на более высокий виток развития, изменить структуру капитала — сделать его промышленным, индустриальным, а приводит лишь к распылению капитала и проеданию имеющихся ресурсов развития. Именно эти объективные особенности России предопределили тот факт, что российская промышленность исторически развивалась, не столько благодаря личной инициативе, сколько, не имеющего прецедентов в других странах, влиянию государства[3126].

Введение Госплана диктовалось, прежде всего, необходимостью восстановления и развития тяжелой промышленности. «Без спасения тяжелой промышленности… мы не сможем построить никакой промышленности, а без нее мы вообще погибнем, как самостоятельная страна…, — указывал в 1922 г. Ленин, — Спасением для России является не только хороший урожай в крестьянском хозяйстве — этого еще мало — и не только хорошее состояние легкой промышленности, поставляющей крестьянству предметы потребления, — этого тоже еще мало, — нам необходима также тяжелая индустрия… Тяжелая индустрия нуждается в государственных субсидиях. Если мы их не найдем, то мы, как цивилизованное государство, — я уже не говорю, как социалистическое, — погибли»[3127].

Голод

В мире есть царь:

Этот царь беспощаден,

Голод названье ему…

Н. Некрасов. Железная дорога.

В конце 1920 г., когда казалось, что все ужасы гражданской войны и интервенции уже позади, неожиданно им на смену пришел новый грозный враг — голод. По данным Госплана количество голодающих в 1921–22 гг. достигло 33 млн. человек, а общая убыль населения составила 5,2 млн., часть этой убыли падала «на уход из голодающего района»[3128]. По данным ЦСУ общие демографические потери, за счет роста смертности и снижения рождаемости составили в эти годы 5 млн. чел[3129]. Борьба за хлеб в этот период достигает крайнего ожесточения. «С конца 1920 года и в течение всей первой половины 1921 года крестьянские волнения, жестоко подавляемые на Украине, Дону и Кубани, достигают в России масштабов подлинной крестьянской войны с центром в Тамбовской, Пензенской, Самарской, Саратовской и Симбирской губерниях»[3130].

К началу 1921 г. крестьянские волнения распространились не только всю Нижнюю Волгу, но и Западную Сибирь. «Многотысячные толпы голодных крестьян осаждают склады, где хранится реквизированное для армии и городов зерно, — сообщал из Самарской губернии командующий Волжским военным округом, — Дело дошло до попыток захвата, и войска были вынуждены стрелять в разъяренную толпу»; «Бандитские выступления охватили всю губернию, — телеграфировало в Москву руководство саратовских большевиков, — Все запасы зерна — три миллиона пудов — на государственных складах захвачены крестьянами. Они отлично вооружены, благодаря дезертирам, доставившим им оружие. Надежные части Красной Армии рассеяны… В январе — марте 1921 года большевики утратили контроль над губерниями Тобольской, Омской, Оренбургской, Екатеринбургской — то есть территорией, превосходящей по размерам Францию. Транссибирская магистраль, единственная железная дорога, связывающая европейскую часть России с Сибирью, оказалась перерезанной. 21 февраля Народная крестьянская армия овладела Тобольском»[3131]. В 1921 г «И восстания, и их подавление, как и в 1919 г. проходили с крайней жестокостью»[3132].

Праволиберальные версии причин голода

Первая строилась на обвинении большевиков в завышении ими объемов продразверстки: «Решающим фактором, доведшим страну до голода, — утверждал эту версию один из идеологов «холодной войны» Р. Конквест, — нужно считать методы реквизиции, применявшиеся советским правительством»[3133]. Итальянский историк А. Грациози вообще приходил к выводу, что «голод нужно рассматривать как неотъемлемую часть войны государства с крестьянами…»[3134].

Действительно в 1920 г. размер продразверстки был резко повышен в отдельных губерниях, например, в Тамбовской вместо 18 млн. пудов зерна должна была сдать 27 млн.[3135] В результате весной, отмечают эмигрантские историки М. Геллер и А. Некрич, у крестьян был конфискован даже семенной фонд[3136].

Для Западной Сибири, осенью 1920 г., размеры продразверстки были определены в соответствии с объемами экспорта зерна из края в 1913 году. Много это или мало? Для сравнения план поставок 1916 г. был в два с лишним раза больше, он определялся из оценки всего совокупного довоенного производства товарного хлеба (внутреннего + экспорта). Но для разоренной войной страны 1920 г. продразверстка в объемах даже одного экспорта была действительно чрезмерна. Ответной реакцией крестьян стало Западно-Сибирское восстание 1921 г. — «крупнейшее выступление крестьян в годы Гражданской войны…, охватившее в середине февраля всю Тюменскую и большую часть Омской губернии, Курганский уезд Челябинской губернии, Камышловский и Шадринский уезды Екатеринбургской губернии и районы нижнего течения Оби»[3137].

В Самарской области «Несмотря на скудный урожай 1920 года, было реквизировано 10 млн. пудов зерна. Взяли все резервы, даже семенной фонд будущего урожая. В январе 1921 года многим крестьянам было нечем кормиться. С февраля начала расти смертность… «Сегодня больше не идет речь о восстаниях, — сообщали из провинции, — Мы столкнулись с совершенно новым явлением: тысячные толпы голодных людей осаждают исполкомы Советов или комитеты партии. Молча, целыми днями, стоят и лежат они у дверей словно в ожидании чудесного появления кормежки. И нельзя разгонять эту толпу, где каждый день умирают десятки человек… Уже сейчас в Самарской губернии более 900 тысяч голодающих… Нет бунтов, а есть более сложные явления: тысячные голодные толпы осаждают уездисполком и терпеливо ждут. Никакие уговоры не действуют, многие тут же от истощения умирают»[3138].

Этот и другие многочисленные факты, описывающие состоянии деревни в то время, приводит «Черная книга коммунизма»: «В Псковской губернии на продналог пойдет более 2/3 урожая. Четыре уезда восстали… В Новгородской губернии сбора продналога не выполним, несмотря на 25-процентное понижение ставок, из-за неурожая. В Рязанской и Тверской губерниях выполнение 100 % продналога обрекает крестьян на голод… В городе Новониколаевске Томской губернии развивается голод, и крестьяне для своего пропитания заготовляют на зиму траву и корни… Но все эти факты бледнеют рядом с сообщениями из Киевской губернии о массовых самоубийствах крестьян вследствие непосильности продналоговых ставок и конфискации оружия. Голод, постигший ряд районов, убивает в крестьянах всякие надежды на будущее»[3139].

Можно было бы смягчить продразверстку, не проявили ли большевики здесь излишней жестокости?

Ответ на этот вопрос дает сравнение обеспеченности хлебом деревни и