Александра - Олег Ростов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Когда оттиск своего большого пальца поставил последний из казаков в храм забежал один из воином гарнизона. В этот же момент мы услышали бой набата.
— Царевна, татары!
— Все оружные на стены. К бою! — Закричала я и мы выбежали из церкви. Казаки тоже были с нами, моментально выхватив сабли и палаши.
Взбежав на смотровую площадку одной из башен, я увидела конницу. Они двигались прямиком на крепость.
— Орудия готовы? — Спросила я стоящего тут же коменданта крепости. Это я так назвала главного по гарнизону. Здесь уже стали привыкать к новым словам.
— Готовы, Царевна. Заряжены шрапнельными снарядами. Встретим басурман как нужно.
— Стрелять только по команде.
— Слушаюсь, Царевна. — Ответил комендант. Потом повернулся и закричал. — Стрелять орудия по команде.
Ко мне присоединились мои палатины, сотник Кобыла и несколько его воинов. А так же трое казаков во главе с Иваном Гойда. Мы наблюдали за татарами. Их примерно было около двух сотен. Странно. Сколько я не вглядывалась, но больше я никого не видела.
— Они что, с таким количеством собрались штурмовать крепость? — Задала я вопрос.
— Сомневаюсь я. — Тут же ответил атаман Гойда. — С ходу к крепости не подойдёшь. С одной стороны Дон, с другой речушка малая, но с топкими берегами, с третьей ров с водой. — Да это было так. Своего рода неравнобедренный треугольник. Татары ехали спокойно. Не скакали галопом, не кричали, завывая, и не держали натянутыми, с наложенными стрелами, луки. Основная часть всадников близко не подошла. Ко рву подъехала небольшая группа в пять всадников и сошли с коней.
— Похоже, хотят переговоров. — Сказала я.
— Надо ли, Царевна? Может жахнуть из пушки шрапнелью и всё? Какие переговоры могут быть с басурманами? Обманут, как пить дать. Веры им нет. Мужа то твоего, боярина Ивана, так же убили. Пришли сначала с миром. А потом начали стрелами нас осыпать вероломно, да ещё и травленными. — Сказал комендант.
— Я знаю. Это те же татары?
— Да бог его знает. Хотя… Бунчук у них другой. Синяя лента видишь, матушка.
— А у тех, кто был, когда Ваню убили?
— У тех бунчук был с черной лентой. Матушка, они стоят в зоне поражения из пушек и наших стрел.
— Спросите, что им нужно?
Комендант крикнул в бойницу:
— Что вам надо?
— Говорить с ханакой, дочерью большого хана!
Все, кто был на смотровой площадке вопросительно посмотрели на меня.
— Ханака? — Переспросила я коменданта.
— Дочь хана. — Пояснил мне Кобыла.
— Понятно. Пусть эти пятеро проедут в крепость.
— Ты уверена, матушка? — Спросил меня комендант.
— Они хотят поговорить. Нельзя отталкивать того, кто приходит к тебе не воевать, а разговаривать.
Комендант крикнул, чтобы пятеро проехали к крепости. Им открыли ворота, при этом пушкари стояли возле своих орудий с зажжёнными фитилями, готовые в любой момент открыть огонь.
Пятеро всадников заехали на территорию крепости. Ворота за ними закрыли. Татары слезли с коней. Сняли свои шапки. Я стояла на крыльце терема, за мной стояла моя вооруженная до зубов свита. А так же на стенах были лучники. Приехавшие подошли к крыльцу и опустились на колени. Я ничего не понимала.
— Что вы хотите? — Задала им вопрос.
— Твоей милости, ханака Искандера, дочь большого хана.
— Милости? А в чём эта милость должна проявиться?
— Я как старший рода, хочу попросить тебя принять мой курень под свою защиту. Мы принесём клятву верности до скончания времён на Коране, а так же поклянёмся великим Тенгри. Да, ханака, мы помним своих прежних богов и своих предков.
— Назови своё имя? — Потребовала я у пожилого мужчины.
— Меня зовут Урусоба. Так меня назвали в честь моего далёкого предка, хана орды Лукоморья. Я глава некогда многочисленного и сильного рода Чаргова. Или как вы русы звали нас Чарговичи. Мы кыпчакский род. Очень древний. Когда-то, давно, бунчук моего рода имел девять хвостов, что символизировало девять уровней неба и девять частей света, где властвовал Великий Тенгри. Мы могли собрать тьму воинов. У монголов хана Бату она называлась тумен.
— Тьма, это десять тысяч сабель?
— Да, ханака Искандера. Сотню сотен сабель и даже больше. Сейчас от некогда великого рода остались жалкие остатки.
— Сколько у тебя воинов?
— Меньше двух с половиной сотен. И то если я посажу в седло дряхлых стариков и совсем ещё детей, у которых молоко на губах не обсохло.
— Ты сказал ханский род? То есть, княжеский?
— Да, госпожа. Но мы потеряли это право, как и все остальные рода, после того, как были покорены туменами хана Бату. С тех пор только потомки монгольского рода Темучина или его ещё знали, как Чингисхан, имеют право на ханское звание. Первый удар, от которого не смогли оправится, мы получили от Субедея-тёмника и нойона Джебе, тех кто повел тумены Чингисхана сюда. В нескольких битвах, мы потеряли с монголами половину своего рода. Но тогда сумели удержаться. Нам пришлось склонить перед ними голову. С тех пор, с нашего бунчука были убраны восемь хвостов. Остался только один. Мы участвовали во многих войнах и набегах монгол. Постепенно наш род становился меньше. Женщины рожали меньше сыновей, чем их гибло. Мы теряли свои пастбища и кочевья. При хане Узбеке, сто пятьдесят лет назад мы вынуждены были отказаться от богов своих предков и принять ислам.
— А сейчас, как я понимаю, вас вообще вытеснили и оттуда, где вы ещё могли кочевать? — Спросила я старшину рода.
— Да. С одной стороны ногаи. С другой крымчаки.
— Кто из крымчаков?
— Бей Мурад. Его поддержал ещё один бей, его родич. Они забрали половину нашего скота. Если бы я не ушёл, он забрал бы всё остальное.
— Бей Мурад? — Выдохнула я со злостью в голосе. Сволочь. Ладно, смеётся тот, кто смеётся последним и месть, это блюдо, которое подают холодным. Посмотрела на стоявшего на коленях старшего рода Чаргова. Ладно, если убрать откровенных стариканов и совсем сопляков, то можно получить около двух сотен мотивированных конных воинов. Причём матёрых. Это хорошо. Плюс тысяча казаков, ну пусть не тысяча, даже пяти сотен хватит. И я очень надеялась на Петра Хлыстова, что ушёл с посольством к Эссен-тайши. Если у него всё получится, то я получу даже если опять же сотен пять отмороженных кочевников, которые всех ногаев, крымчаков и прочих считают врагами, то я пройду кровавым катком по степи, до самого Крыма. Но я эту тварь Мурада поймаю. Попрошу казаков его аккуратно на кол посадить, чтобы не сразу сдох, пёс паршивый. Насколько я помню, казаки были мастера на такие казни. Опять посмотрела на татар. Хотя, они сказали, что кыпчаки или ещё их называли кипчаки. В моём времени историки дали им название половцы. Что же, враг моего врага, мой друг.
— Ты складно говоришь, Урусоба Чаргович. Но как я могу тебе верить?
— Я поклянусь. Я же сказал.
— Что значит клятва, данная неверному, в моей случае неверной, да ещё женщине. Я правильно говорю Урусоба?
— По степи идёт о тебе молва, что ты не просто женщина, ты волчица. Ханум-воин. Дочь большого хана ромеев. Мои предки воевали с ромеями. И один мой предок уже служил Комниным. Ты же Комнина⁈ Дай и мы послужим тебе. А в залог, я приведу свой род сюда. Женщины, дети, старики. Все здесь будут и ты сможешь их всех убить, если будет предательство с моей стороны. Я отдаю тебе всю свою семью, ханака Искандера. И клясться буду на Коране и великому Тенгри. Я же сказал, мы не забыли богов своих предков и чтим их тоже. И ещё, у меня было пять сыновей. Осталось два. Один совсем ещё дитя, сосет у матери грудь. А другому минуло 14 вёсен. В последнем бою с нукерами бея Мурада посекли его. Плох он. По степи идёт молва, что ты большой лекарь. Знатные люди к тебе идут, чтобы ты избавила их от болезней. Спаси его и он будет служить тебе, как верный пёс.
Решение пришло
