Александра - Олег Ростов

и называется — вилка. Он и правда сделан на подобии вил. Им удобно кусочки овощей или мяса поддевать.

— Это так в царских семьях едят?

— Да, не во всех, но в некоторых. В имперской семье Византии, а ещё раньше Рима, так ели. Нас с сестрой учили этому этикету с детства. — Взяла золотой кубок с вином. Подняла его. — Хочу сказать тост за казаков. За тех, кто станет новым служивым сословием на Руси-матушке. Кто станет верной опорой трона Государей Московских и неодолимым препятствием для ворогов Святой Руси на границах её.

Казаки тоже подняли кубки. Серебряные с вином. Я встала. Остальные тоже. Мы выпили. Я чуть глотнула из кубка. Казаки выпили всё, что было им налито в кубки.

Основную трапезу закончили. Остались легкие закуски, пироги и сбитень.

— Итак, казаче, теперь давайте поговорим. Вы ведь за этим приехали? — Сказала я гостям.

— За этим, Царевна Александра. — Ответил Иван Гойда. — Собрали мы среди казаков Дона большой круг. Многие юрты и поселения казаков прислали своих людей. Передал я кругу твоё послание. Сам рассказывал, что видел в твоём Корпусе. — Он замолчал, глядя на меня.

— Дальше? Какое решение приняли?

— Не все поверили. Кто-то отказался сразу. Часть заняли выжидательную сторону.

— Кто согласился?

— Два юрта и три больших поселения — станицы. Вопрос у всех один. К нам не будут посылать бояр?

— Нет. Я же это сразу сказала. У вас как было своё самоуправление, так и останется. Никто туда вмешиваться не будет. Все свои внутренние дела разрешать будете сами. Единственное это Государь может выступать как арбитр, в спорах между вами, если сами разрешить какой-то вопрос или конфликт не можете. Холопить казаков будет запрещено указом и волей Великого Государя. За нарушение воли Великого Князя, наказание одно — топор палача или верёвка.

— Как ты сказала, Царевна, арбир…

— Арбитр, то есть судья. Но это в случае вашего к нему обращения о разрешения спора. Либо если конфликт или вражда достигнет такого жара, что вы начнёте резать друг друга, то обязанность Великого Князя будет пресечь это. Но я надеюсь, что такого среди казаков Дона не будет? Врагов и так хватает.

— Врагов хватает. — Кивнул мне один из седоусых казаков по имени Пётр Вырвидуб. Интересная у него фамилия. Но это ладно.

— Сколько вы все вместе можете выставить конного войска? — Спросила казаков.

— Десять-двенадцать сотен, Царевна. — Ответил Гойда.

— Тысяча, тысяча двести… Не плохо для начала. Вот вы и станете ядром Войска Донского. Принесёте присягу на верность Великому Государю. Присягу принять могу я. На то мне дано разрешение Василия Иоановича. После этого подпишем договор, по которому вы обязуетесь нести пограничную службу рубежей Руси здесь на Дону. В ответ укажете, что вам необходимо для этого.

— Хлеба надо, Царевна. — Ответил Гойда за всех. — Порох нужен.

— Зачем порох вам? У вас пушки есть?

— Есть, Царевна. Отбили у турка. Немного, но есть. Ещё пищали есть иноземные. Но тоже не много.

— Хлеб будет. Пушки какие? Большие и неповоротливые? Небось и устанавливаются, крепясь колышками?

— Да.

— А пищали тяжёлые? Стрелять только с упора, в виде рогатки?

— Верно, Царевна. — Кивнул ещё один казак, со шрамом на лице. Его так и звали Василько Шрам. Я сидела прикидывала, дать им легкие пушки на лафетах или нет?

— А пушкари у вас как, умелые?

— Есть пара турок, что прибились к нам. Они огненный бой знают. Есть хорват, тоже знаком с пушкарским делом. Немцы есть и литвины, что умеют обращаться с пищалями.

— У вас, казаки каждой твари по паре, да? — Я усмехнулась. Они тоже засмеялись.

— Истинно так, Царевна. — Согласились казаки.

— Пушки у вас в селениях стоят на валах? Я правильно понимаю?

— Правильно. В набег их не возьмёшь. Как и пищали. Тяжелы они.

— Я знаю. Нужно более легкое огнестрельное оружие. Я над этим работаю.

— Скажи, Царевна, мы слышали, что у тебя какие-то пушки есть. Которые можно в набег брать? И заряжаются быстрее, чем турецкие? И ядра метают дальше?

— Есть. Пока немного. Но их льют уже.

— А нам можно пушки такие? — Спросил Шрам.

— Можно, если осторожно. — Я улыбнулась.

— Как это, осторожно? С опаской что ли? — Казаки смотрели на меня недоумённо.

— И с опаской тоже. Всё дело в том, что к этим пушкам особый заряд нужен. И самое главное, умение пользоваться ими. Ну вот дам я вам такие пушки, и что вы с ними будете делать? Иван, ты видел на полигоне стрельбу из моих орудий?

— Видел, Царевна. Баско стреляли отроки твои. Я такой быстрой стрельбы ещё не видел.

— Не отроки, атаман. Кадеты!

— Прости. Да, кадеты.

— Вот. Поэтому дадите мне от каждого селения по четыре отрока в кадеты. Но не самых глупых. Наоборот, самых смышлёных. Возраст от 14 до 16 лет. Это самое то. Земли, на которых вы живёте, закрепляются за вами навечно. Подати и налоги, вы не платите. Вы платите русскому государству своей службой ему.

Я достала из привезённого с собой сундучка, где хранились разные документы, указ Государя Московского.

— Грамотные есть среди вас? — Спросила казаков. Из-за стола встал один из них. мужчина лет 30. Поклонился мне.

— Я обучен грамоте, Царевна.

— Где и кто обучал? — Спросила его. Он молчал. Помялся некоторое время. Я продолжала вопросительно смотреть на него. — Чего мнёшься, словно девица красная на выданье?

Казаки захохотали. Мужчина, сначала удивлённо смотрел на меня, потом тоже улыбнулся.

— Подъячим я был в Москве, Царевна. Да только дьяк, Чёрный Пётр Михайлович, мужеложец поганый, начал склонять меня к содомии. Я отказался. Меня пороли на подворье и не раз. Голодом морили. Ну я и, с божьей помощью, бежал на Дон, а перед этим дьяка подрезал. Не сможет он больше мужеложество, да содомию творить.

Я смотрела на мужчину вытаращив глаза. Ничего себе.

— Да, дело поганое у тебя, казак, случилось. — Сказала ему. — А теперь боишься преследования?

— Всё так, Царевна. Но ты сказала, что с Дона выдачи не будет?

— Не будет. Ты всё верно сделал. Только о таком скотстве надо было сообщить Государю. Мужеложцев и прочих содомитов у нас не жалуют. Ты же знаешь.

— А кто бы мне поверил? Он с боярами в родстве, да князьями.

— С кем именно?

— С Шуйскими.

— Род Шуйских разгромлен. Можешь не бояться. Они мои личные враги. Возьми указ Государя. Прочитай его всем здесь сидящим. Чтобы знали, что не слова это пустые. — Передала ему свиток с Великокняжеской печатью. Он стал читать. Казаки внимательно слушали. Закончив, казак свернул аккуратно свиток и протянул мне. Я покачала головой. — Нет, казак. Этот указ, воля Государя. Оставьте его себе, казаки, как подтверждение вашего нового сословия. Вы готовы принести присягу, то есть клятву от имени всех ваших людей?

Казаки встали. Поклонились мне.

— Готовы, Царевна Александра Вячеславовна. — Ответил за Всех Иван Гойда.

— Тогда пойдёмте в церковь.

В небольшой деревянной крепостной церкви всё уже было готово. Батюшка уже ждал. Я достала ещё один свиток, в котором был текст присяги донского казачества. Пусть пока только эти пять поселений. Но это уже много. Это начало. Я верила, что с каждым годом количество донских казаков, присягнувших Москве будет только увеличиваться. Я раскрыла его.

— Казаки, повторяйте за мной. Это слова вашей присяги, вашей клятвы, которую вы дадите перед богом и людьми. Не забывайте этого. — В церкви по мимо нас и священнослужителя находились и сотник Кобыла, несколько его воином, а так же несколько человек из гарнизона крепости. Я начала читать. Делала паузы позволяя казакам повторить за мной.

— Мы казаки Дона, пред Честным Крестом и Святым Евангелием присягаем верой и правдой служить Руси Святой, Государю Московскому, Православной Вере, честному казачеству, свято хранить добрые казачьи традиции и обычаи. Защищать их в лихую годину брани, не щадя живота своего и крови своей. Не за страх, а по совести выполнять возложенную на меня обязанность по защите Отечества моего, подчиняться законной власти Государя Московского, Атаману, Священноначалию и иных не знать и не принимать. А данную мне власть, как воина русского не употреблять во зло Руси. А если нарушу я свою присягу и предамся врагам Руси, то пусть меня постигнет кара божия, в пятно позора и бесчестия ляжет на весь мой род до седьмого колена.

Я видела, как повторяя слова клятвы все казаки побледнели. Это была страшная