Александра - Олег Ростов

знали наперёд.

Только пуля казака во степи догонит,

Только пуля казака с коня собьёт.

Казаки заинтересованно на меня глядели. Остальные, наоборот, улыбались.

— Царевна запела! — Негромко сказал Божен.

Из сосны, берёзы ли саван мой соструган.

Не к добру закатная эта тишина.

Только шашка казаку во степи подруга,

Только шашка казаку в степи жена.

Атаман удивлённо посмотрел на мою шашку. Остальные казаки тоже. Он им уже сказал, как называется моя сабля.

На Ивана холод ждём, в Святки лето снится,

Зной «махнём» не глядя мы на пургу-метель.

Только бурка казаку во степи станица,

Только бурка казаку в степи постель.

Что такое бурка ни мои палатины, ни всадники охранной сотни, ни казаки ещё не знали, но последние строки куплета, мне стали подпевать, особенно Божен с Ильёй.

Отложи косу свою, бабка, на немного,

Допоём, чего уж там, было б далеко.

Только песня казаку во степи подмога,

Только с песней казаку помирать легко!

Последние строки подпевали уже весело многие и казаки в том числе.

— Первый раз слышу такую песню про казаков. Благодарствую тебе, Царевна. — Сказал Гойда. — А ещё знаешь?

— Про казаков?

— Про них.

— Знаю.

— Может споёшь?

— Может и спою. — Я улыбнулась. — А сейчас надо быстрее двигаться. Место для ночёвки выбрать.

На ночёвке спела им «Чёрный ворон». Потом «Любо, братцы любо».

Как на буйный Терек, да на грозный берег,

Ехали казаки, сорок тысяч лошадей.

И покрылся Терек, и покрылся берег

Сотнями порубанных, пострелянных людей.

— Сорок тыщь! Это какая же силища то⁈ — Воскликнул один из казаков, с бритым подбородком, до большими вислыми усами, лысой головой с длинным хохолком волос на макушке.

— Тихо ты. Дай послушать. — Зашикали на него другие. А я пела им про убитого казака.

Атаман наш знает, кого выбирает-

Грянула команда, да забыли про меня.

Им досталась воля, да казачья доля,

Мне досталась пыльная, горючая земля.

Я знала эти песни с детства. Их пели мой дедушка и бабушка. Их пел мой отец. И пела вместе с ними.

Жинка погорюет, выйдет за другого,

За мово товарища, забудет про меня.

Жалко только волюшки во широком полюшке,

Жалко мать старуху, да буланого коня.

Костер горел, отбрасывая багровые сполохи на сидевших вокруг меня мужчин. Многие слушали, либо закрыв глаза, либо глядя перед собой в никуда.

Кудри мои русые, очи мои светлые,

Травами, бурьяном, да полынью зарастут.

Кости мои белые, сердце моё смелое,

Коршуны да вороны по степи разнесут.

Любо, братцы, любо,

Любо братцы жить.

С нашим атаманом не приходится тужить.

Когда я замолчала, все тоже молчали. И казаки, и мои сержанты и воины княжьей сотни.

— Вот она, доля казацкая. — Проговорил Иван Гойда.

— Не только казачья доля. Это доля любого мужа, взявшего в руки оружие и посвятившего жизнь свою служению и защите отчины, земли, заповеданной ему пращурами его. Своего народа. — Ответила я атаману. Подбросила в костёр сухую веточку.

К Москве подошли к вечеру на следующий день. Уже в пригороде услышали барабанную дробь. И песню, которую горланили кадеты:

Солдатушки, бравы ребятушки,

Где же ваши деды?

Это пел запевала у артиллеристов и ему тут же отвечал весь строй:

Наши деды — славные победы,

Вот где наши деды!

Мы подъехали к воротам в город раньше кадетов. Остановились. Я ждала. Казаки вслушивались в песню. Я посмотрела на Ивана Гойду.

— Это мои кадеты поют. — Улыбнулась.

Вот мы увидели небольшую колонну. Кадеты, под барабанный бой, чеканили шаг. Позади них лошади тянули пять пушек.

Солдатушки, бравы ребятушки,

А где же ваши жены?

Наши жены — пушки заряжены,

Вот где наши жены!

Этой песни я их научила, и она так кадетам понравилась, что они с удовольствием её пели. Правда я её немного подкорректировала, место ружей заряжены были пушки. И вместо штыков острых, пики остры. Колонна поравнялась с нами. Кадетов вёл Богдан.

— Дивизион, на месте! — Барабан продолжал стучать. Колонна маршировала на месте. — Стой! — Замерли. Барабанщик прекратил выстукивать походную дробь и взяв в правую руку обе палочки, тоже замер. — На право! — Все кадеты слитно, как один повернулись на право, к нам лицом. — Дивизион, равняйсь, смирно! — Вытянулись и замерли. Богдан приложил руку к металлическому шлему, в которые были облачены все кадеты, как и в кирасы, строевым шагом подошёл к моему коню.

— Матушка Царевна. Ваше высоко превосходительство, госпожа генерал-майор, артиллерийский дивизион кадетского корпуса, возвращается с полигона, где производились учебные стрельбы из пяти орудий, согласно учебного расписания. Доложил, палатин, гвардии старшина Богдан Строев!

— Вольно. — Скомандовала им. Богдан развернулся к колонне. Продублировал команду:

— Дивизион, вольно!

— Здравствуйте кадеты! — Поприветствовала их.

— Здравие желаем госпожа генерал-майор! — Слитно рявкнули они.

— Как отстрелялись?

— На хорошо, госпожа генерал-майор. — Ответил Богдан.

— Надо на отлично.

— Будем стараться.

— Продолжайте движение, старшина.

— Дивизион, на лево! — Все развернулись. — На месте, шагом, марш. — Колона зашагала на месте. Барабанщик опять стал выбивать походную дробь. — Дивизион, шагом, марш! — Кадеты двинулись. — Песню, запе-вай!

Солдатушки, бравы ребятушки,

Где же ваши сёстры?

Наши сёстры — сабли, пики остры,

Вот где наши сёстры!

Казаки смотрели на это большими глазами. Атаман посмотрел на меня.

— Это и есть новая армия? — Спросил он.

— Пока ещё нет. Это только прообраз. Первые, так сказать, ростки нового. Через три года, когда будут готовы первые офицеры, начнём формировать первые батальоны из простых солдат, рядовых. Это такие воинские отряды, по новому уставу воинскому. А эти отроки, которые станут уже мужчинами, будут командовать этими батальонами, артиллерийскими дивизионами, кавалерийскими эскадронами и полками. Сейчас они познают воинскую науку, узнают, что такое дисциплина. Учатся грамоте, ибо офицеры должны быть все грамотные. Мне неучи не нужны. Мы и солдат грамоте будем учить. К тому же офицерское звание даёт право на дворянский титул тем, кто его не имеет.

— Вона оно как⁈

— Именно так.

Три дня казаки гостили в Корпусе. Там же и жили. Наблюдали, как кадетов учат, в том числе и грамоте. Уроки математики, русскому языку, военной истории, химии, биологии, проходили в классах, которые мы с Еленой по возможности оборудовали, как в наших школах. Да, именно по возможности. По моим указаниям сделали доску, которую покрасили в черное. Достать мел была не проблема. Плотники, по моим указаниям сделали деревяный шар. На нём я нарисовала по памяти материки и острова, о каких помнила. Дала задание одному из плотников сделать то, что вырезано выпуклыми. Плотник корпел дня три, точно вырезая контуры материков и островов, и убирая древесину между ними. Потом представил мне. Очень хорошо получилось. раскрасили с Еленой наш первый глобус. Плотник сделал так же и подставку со штырём, на котором глобус вращался. Конечно, контуры материков и островов были условными, но это было уже что-то. Для уроков по химии, притащили некоторое количество колб и прочих стеклянных сосудов, спиртовые горелки. Маркус тоже занимался преподавательской деятельностью с моей подачи. Отказаться он не мог по понятным причинам.

Для уроков по биологии, из гипса вылепила разные человеческие органы. Сделала рисунки, раскрасив их в разные цвета. Ну и самое главное, мы сделали печатный станок. Примитивный. Но и это было уже прорывом, ведь первый печатный станок на Руси должен был появится только в середине 16 века, его изобрёл и сделал Иван Фёдоров. Сам станок сделали по нашим с Еленой указанием плотники, как и наборную доску. Кузнецы выковали винт и металлический стержень с резьбой, по которому двигался винт придавливая пресс со шрифтом. Шрифт сделали златокузнецы. Мы отпечатали с Еленой первые учебники по математике. Учебниками это было громко сказано. Но всё-таки. Все задачи, примеры и прочее, были с использованием арабских цифр. А если точнее, то это не арабские были цифры, а индийские. Арабы просто взяли их у индусов. На Руси, как это не парадоксально арабскими цифрами не пользовались, вплоть до начала 18 века. И только при Петре Первом арабско-индийские цифры