Проклятие Огненной Лошади - Виталий Михайлович Егоров

тебя Людой. Первый раз, когда увидел тебя, я видел перед собой прекрасную девушку по имени Люда, но однажды ты запретила мне так именовать себя.

– Серьезно? – удивленно вскинула она голову. – Надо было настоять на своем, раз тебе нравится мое настоящее имя.

– Ты нравишься мне при любом имени.

– Все, договорились – отныне я Люда.

Лицо ее вновь озарила милая улыбка, она поцеловала мужа и распорядилась:

– От тебя так сильно пахнет камерой, все снимай с себя и марш под душ. Интересно, почему все камеры, будь то в Сочи или здесь, пахнут одинаково? Как-никак я же тоже бывшая «зэчка», надышалась когда-то этим тюремным духом.

– Если ты «зэчка», то самая красивая в мире «зэчка»!

С этими словами он вновь стал осыпать ее поцелуями.

– Иди под душ! – скомандовала она, легонько толкнув мужа в сторону ванны.

Уже лежа в постели в нежных объятиях мужа, Мила поинтересовалась:

– И что теперь будет? Тебя посадят?

– Не знаю, Людочка. По моей статье могут дать два года колонии или на тот же срок «химию». Так что легко отделался.

– Эдик, расскажи, как это случилось.

– Он оскорбил тебя, я и застрелил его.

– А что он про меня говорил?

– Всякие непристойности.

– Например?

– Люда, я никогда не произнесу вслух эту гнусную ложь. Зачем тебе знать то, что неправда. Ты самая идеальная, самая прекрасная на свете. Я тебя люблю.

Он приподнял голову и поцеловал ее голое плечо, в который раз повторяя заветные слова:

– Я тебя люблю очень и очень сильно!

* * *

Вечером, погостив у подруги, пришла Анастасия с внучкой, и семья под звон бокалов справила освобождение отца семейства.

Следствие шло почти полгода. Нельзя сказать, что каждый день шли следственные действия. Следователь отвлекался на другие, более актуальные, преступления, иногда откровенно волокитил, закидывая уголовное дело на дальнюю полку. Во время следствия Смирнова отстранили от оперативной работы, он постоянно ходил на службу, выполняя отдельные поручения руководства. Его адвокат «тянул» к необходимой обороне, но следователь был непреклонен и отправил дело оперативника в суд за убийство при превышении необходимой обороны.

Настал день суда. Послушав доводы и аргументы всех сторон, судья удалился в совещательную комнату и вскоре вышел оттуда с принятым решением:

«…Подсудимый действовал соответственно характеру совершавшегося противоправного посягательства и степени его опасности, поэтому его действия не образуют превышения пределов необходимой обороны и не подпадают под признаки преступления, предусмотренного статьей 105 УК РСФСР…»

Это было полное оправдание! Не веря случившемуся, Смирнов растерянно сжимал руку адвоката, выражая ему благодарность. Находящаяся в зале Мила подбежала и бросилась на него с объятиями. Подошли несколько друзей-оперативников, каждый из которых счел своим долгом обнять и поздравить оправданного.

В этой радостной кутерьме никто не обратил внимания, что в углу на скамейке осталась сидеть седая женщина, которая провожала ненавидящим взглядом возбужденную толпу молодых людей, спешно покидающих зал заседания. Это была мама Кравцова.

16

Смирнов уволился из милиции. Он устроился юристом, стал зарабатывать гораздо больше и уделять много внимания доченьке и красавице-жене. Весной, когда Миле исполнилось двадцать два года, молодые вселились в новую квартиру. Поскольку она ранее использовала академический отпуск и пропустила курс, ей предстояло учиться еще один год. Анастасия осталась в старой квартире, часто забегая после работы к молодым, чтобы повозиться со своей внучкой-ясельницей. Наконец-то наступила семейная идиллия, все были счастливы и строили планы на жизнь, ничего не предвещало беды.

Однажды Смирнов пришел домой в приподнятом настроении и во время ужина поделился с женой своими соображениями:

– Люда, я хочу пойти в суд.

– Работать? – удивленно спросила она. – И кем же?

– Судьей.

– Судьей?! – поразилась услышанному она. – А то, что тебя судили, не станет препятствием для устройства на работу?

– Меня же полностью оправдали, я сейчас числюсь как несудимый и не привлекавшийся к уголовной ответственности.

– Ой, Эдик, не знаю. Работал бы спокойно на своей работе. Хорошо же: домой приходишь вовремя, зарплата достойная…

– Люда, наступают другие времена. Сейчас все будет решаться в судах. Смотри зарубежные страны – там верховенство суда, судья может даже президентов снимать с работы. А в милиции будут работать те, кто не нашел себя в жизни. Да и в прокуратуре то же самое…

– Ты точно решился?

– Я уже подал документы. Мне помогает коллега, у него мама работает судьей.

– Ну что я могу сказать? – вздохнула Мила. – Раз решился, значит, решился. Остается только благословить.

Через два дня после этого разговора Смирнов явился перед начальником угрозыска. Увидев своего бывшего подчиненного, тот радостно воскликнул:

– Эдуард, какими судьбами! Проходи, чайку попьем, расскажешь, как поживаешь, как семья, дети!

– Николай Орестович, пришел по делу, – ответил Смирнов, крепко сжимая руку милиционера.

– Хочешь вернуться обратно? – с хитрым прищуром поинтересовался начальник. – Возьму. Опытных сыщиков у меня почти не осталось.

– Да нет, – махнул рукой Смирнов, – от вас нужна характеристика. Хочу устроиться судьей.

– Судьей?! – удивленно спросил Щукин. – Какой из тебя судья? Ты же прирожденный сыщик, вот ты кто!

– Николай Орестович, я уже подал документы, требуется характеристика с последнего места работы.

– А ты крепко подумал, прежде чем принять такое решение? – спросил Щукин, не оставляя надежды переманить бывалого оперативника к себе. – Как бы не навлечь на себя беды. Ведь тебя же самого совсем недавно судили.

– Но меня же оправдали, у меня все чисто.

– Ты не уповай на это, – возразил Щукин, досадливо махнув рукой. – Как оправдали, так и отменят твое оправдание. Чтобы стать судьей, надо проходить очень серьезную проверку. Будут поднимать твое уголовное дело, изучат оправдательный приговор. Кто его знает, могут и отменить.

– Николай Орестович, не беспокойтесь, все будет нормально. Решение судом принято, никто не будет отменять приговор – не за что.

– Смотри, Эдуард, тебе решать. Но мое мнение – никакого судейства, а вернуться обратно в уголовный розыск. Потихоньку начнешь работать, никто про тебя и не вспомнит, кроме преступников, которых ты будешь сажать. В свое время у тебя это хорошо получалось.

– Назад пути нет, – с решимостью ответил Смирнов. – Меня ждут в суде.

– Ладно, – сожалеюще покачал головой Щукин. – Приходи завтра за характеристикой.

– Николай Орестович, у меня уже напечатано, осталось только подписать.

С этими словами Смирнов положил перед ним лист бумаги с расписанной объективкой.

– Ну ты даешь! – воскликнул руководитель, подписывая документ. – Видать, крепко ты решился стать судьей. Что ж, желаю удачи!

Наступила осень. Как-то раз, когда прокурор города после трудового дня собрался идти домой, зазвонил телефон:

– Алексей Никифорович, добрый вечер! Это я, Владимир Петрович.

Прокурор хорошо знал звонившего.