Проклятие Огненной Лошади - Виталий Михайлович Егоров

и, брызгая слюной, бросил в сторону оперативника хлесткие и обидные слова: – Шлюха она, потаскуха, вот кто она! Она и меня ублажала в постели!

У Смирнова потемнело в глазах от смертельной обиды, рука самопроизвольно потянулась к кобуре. Он, выхватив пистолет, рывком передернул затвор и выстрелил Кравцову в грудь. Тот упал как подкошенный и, немного подрыгав ногами, притих, распластав руки в разные стороны.

Смирнов бросил пистолет на стол и, схватившись руками за голову, свалился в кресло. Когда забарабанили в дверь, он открыл ее и увидел дежурного офицера Совенко.

– Кто стрелял?! – крикнул дежурный и, отодвинув в сторону оперативника, увидел лежащего на полу человека. – Что с ним?!

– Я застрелил его, – тихо проговорил он. – Вызывай руководство.

Дежурный проверил пульс Кравцова и взволнованно выдохнул:

– Все, мертв. Почему стрелял?

– Оскорбил мою семью.

– Разве из-за этого устраивают стрельбу?! – в сердцах воскликнул Совенко. – Мою семью в дежурке забулдыги каждый день оскорбляют, вспоминая мать последними словами. Если по каждому случаю я буду стрелять, то людей в городе не останется.

Смирнов насупленно промолчал. Дежурный подобрал со стола пистолет и, разрядив, положил в карман.

– Сиди в кабинете, я вызову «Скорую» и следователя прокуратуры.

– Вызови, пожалуйста, и Щукина, – попросил опер дежурного.

– Разумеется, – ответил офицер и, прежде чем выйти из кабинета, заметил: – На твоем месте я бы вложил ему в руку нож. Необходимая оборона…

Смирнов порылся в ящике стола, где у него с давних пор валялось несколько ножей, взял первый попавшийся и положил рядом с трупом.

Сначала приехала «Скорая помощь». Врач, осмотрев Кравцова, констатировал его смерть. Следом появился Щукин. Увидев лежащего на полу человека, он быстро спросил:

– Кто такой?

– Кравцов фамилия, – ответил опер.

– За что доставлен?

– Он из группировки Лысого.

– Но дежурный говорит, что он оскорбил твою семью.

– Да, оскорбил мою жену.

– Постой, это не тот Кравцов, которого ты привез из Сочи?

– Да, тот.

– Ай-ай, – схватился за голову руководитель. – Я-то думал, что времена Пушкина и Лермонтова прошли, а оказывается, нет! Он из-за девушки застрелил друга, а ты, в свою очередь, из-за той же девушки застрелил его? Что же это получается-то?! А почему рядом с ним валяется нож?

– Он на меня кинулся с ножом.

– Оскорбил и кинулся с ножом? – недоверчиво спросил его руководитель.

– Да, так и было.

– Смотри, Эдуард, это тебе придется объяснить следователю прокуратуры. Он уже на подходе.

– Объясню, – мрачным тоном ответил оперативник.

Только он об этом сказал, в кабинет зашел следователь прокуратуры с двумя экспертами. После осмотра трупа следователь приступил к допросу подозреваемого:

– Итак, меня интересуют мотивы убийства.

– Он оскорбил мою жену, бросился на меня с ножом, я и выстрелил в него. Если бы не применил оружие, он бы меня ножом…

– Между вами были неприязненные отношения?

– Он приставал к моей жене, предлагал ей вступить с ним в интимные отношения.

– С чего бы это?

– Раньше они дружили, после она вышла за меня замуж.

– Как у него оказался нож? Когда доставили его в отдел, почему не досмотрели?

– Это мое упущение. Не догадался обыскать его.

– А с какой целью доставили его в милицию?

– Он состоит в преступной группе. Хотели проверить по нашим нераскрытым преступлениям, а заодно я хотел поговорить с ним, чтобы он не вмешивался в нашу личную жизнь.

– И поговорили, – усмехнулся следователь, не удовлетворившись ответом оперативника.

Закончив допрос, следователь по телефону посоветовался с прокурором и задержал оперативника на трое суток.

15

Звонок прозвенел в то время, когда Мила со своей дочерью только вернулась с прогулки. Будучи в постоянном ожидании звонка Кравцова, она с тревожным сердцем подняла трубку и услышала изменившийся голос мужа.

– Мила, не беспокойся сильно, но у меня проблемы. Сегодня не жди, меня сейчас поведут в изолятор.

– А что случилось?! – вскрикнула она, догадываясь, что произошло что-то ужасное и непоправимое. – Кравцов?

– Да, я его убил.

Мила на секунду замерла, а затем разразилась рыданиями:

– Как же так?! Я же просила тебя не трогать его! Почему ты пошел к нему?!

– Мила, так получилось… Мила, я тебя люблю, никого у меня нет, кроме тебя. Извини, милая, что это случилось.

– Как ты его убил?! – сквозь рыдания спросила она.

– Застрелил… Мила, меня уже торопят. Пока, целую.

Мила бросила трубку и отрешенно села на стул. Она впервые задумалась о том, что ее преследует какой-то злой рок. Перед глазами пронеслись лица трех мушкетеров – Пети, Вити, Жени, которые теперь были все мертвы. Остался лишь д’Артаньян – Вася, который после школы сразу выпал из их круга, а потому, может быть, до сих пор жив и здоров. Вдруг в голове у Милы появилась страшная догадка: ее преследует проклятие Миледи! От этой мысли ей стало не по себе, она ходила по комнате и твердила про себя:

«Отказаться от этого имени, отказаться раз и навсегда, никогда и нигде не упоминать о ней. Больше никто не должен звать меня Милой, я Люда, я Людмила».

От беспокойных дум ее отвлек крик малышки, которая, проснувшись, силилась встать на ноги в детской кроватке.

Когда вечером мама пришла с работы, Мила, плача, кинулась ей на шею:

– Мама, арестовали Эдика!

От неожиданности женщина выронила сетку с продуктами:

– За что?!

– Он убил Виктора!

Женщина пошатнулась и присела на стул.

– Мила, что происходит с нами, почему столько смертей вокруг нас?

– Мама, не называй меня больше Милой, – вытирая слезы, обронила она. – Зови меня всегда Людой.

– Почему Мил… Люда?

– Так надо, мама, теперь я Люда.

– Доченька, ты думаешь, что твое имя влечет за собой беду?

– Не знаю, мама, не знаю. Мое настоящее имя Люда.

– Хорошо, доченька, так и буду тебя звать. Что теперь будет с Эдуардом?

– Не знаю, мама, – вновь заплакала Мила. – Посадят, наверное…

Женщина тяжело вздохнула, смахивая навернувшиеся слезы.

На третий день следователь прокуратуры, предъявив Смирнову обвинение в убийстве при превышении необходимой обороны, отпустил его под подписку о невыезде.

Заступив за порог квартиры, он подхватил и поднял на руки подбежавшую жену и, осыпая ее поцелуями, говорил ей слова любви:

– Мила, родная, я тебя так люблю, так люблю! Ты самая красивая, ты самая прекрасная, моя любовь к тебе бесконечна!

Когда Смирнов опустил Милу на пол, та, сбросив с себя счастливую улыбку, нахмуренно проговорила:

– Эдик, с сегодняшнего дня называй меня Людой. Мила-Миледи мне уже не нравится. Договорились?

– Конечно! – Смирнов обхватил ее за талию и крепко прижал к себе. – Как тебя ни назови, ты всегда неотразима! Если сказать честно, мне больше нравится называть