(Не)любимый муж (СИ) - Дарья Владимировна Ратникова

назад. И говорила, что просто боится задать вам этот вопрос. Но так вот теперь я спрашиваю за неё. — И Оливер прямо смотрел на Виктора. Лицо его горело. Вот сейчас. Сейчас Виктор прогонит её и никакие слова уже не помогут. Наверное, он думает… Что он думает, она не могла понять. Но на несколько минут её сердце замирало от страха.

— Но сейчас, насколько я понимаю, она изменила своё мнение, — И Виктор посмотрел на неё так, что её сердце на секунду замерло, а потом забилось быстрее.

— Да, — кивнула Эли. Один взгляд Виктора, всего один лишь взгляд придал ей сил.

— Да, почему ты слушаешь его?! Скажи мне, Эли! — Оливер смотрел на неё умоляюще. Так, что никто другой бы не выдержал. А ей было грустно. Тоскливо, больно, тяжело, понимать, что она сама во всём виновата, сама дала ему всякую надежду. И теперь сама за это расплачивается. А значит пришло время это закончить.

— Потому что я люблю его, — тихо ответила она. И даже сама не поняла, что произнесла эти слова. А потом осторожно посмотрела на Виктора. Он стоял молча, так, словно его это и вовсе не касается. Незыблемый и спокойный, как скала. Тогда как Оливер являлся бушующим морем. Куда погонит его ветер, туда он и плывёт. От её слов он даже застыл на мгновенье, а потом не выдержал:

— Ты… ты любишь этого сухаря?! Эли, ты с ума сошла?! Ему же всё равно! — Оливер даже подпрыгнул от удивления.

Сухарь. Да. Эли было мучительно стыдно, потому что она сама до недавнего времени именно так и думала. Но сейчас она знала, что это только маска. Что Виктор замечательно держит себя в руках. Она посмотрела на него. О, он не сухарь. Никак. Но те, кто не знают его, да, пожалуй, они могли так думать.

Виктор стоял спокойно и молча и смотрел то на неё, то на Оливера. И только в глазах его полыхало пламя. Такой пожар, который был, наверное, больше того, что пожрал его угодья. И Эли потупилась, чувствуя, как сгорает в этом пламени. И просто прижалась к мужу. А он, вот уж странное дело, даже не оттолкнул её.

Оливер несколько минут смотрел на них. Потом скривился, словно от зубной боли и выплюнул:

— Прельстилась на деньги, значит, да? — Мгновенье просто смотрел на них, а потом развернулся и бросился прочь.

Эли обессиленно прижалась к Виктору. Ноги не держали её. А на глазах вдруг навернулись слёзы. Слишком много переживаний за последние дни.

— Ну ты чего, Эли? Снова плачешь? — Виктор осторожно отнял её руки от лица и стёр слёзы. — Я, конечно, тот ещё сухарь. Этот юноша прав. И утешать тебя не умею. Но это правда то, что ты сказала?

— Да! — Выдохнула Эли. И захотела продолжить. — Я…

Но Виктор не дал ей договорить. Просто приложил палец к губам.

— Тихо. Всё хорошо. — И прижал к себе крепче, не оттолкнул. И Эли прильнула к нему. И лишь, успокоившись, смогла проговорить:

— Виктор, то что он говорил, Оливер. Это всё было правдой, но это было давно. Правда! После того, как я потеряла память, я больше никогда не искала с ним встречи. И тебя не обманывала. — Она замолчала, чтобы передохнуть и Виктор тихо проговорил:

— Я знаю, Эли. Я всё знаю. Я знаю, что ты с ним встречалась, все эти месяцы.

— Знал?! — Выдохнула Эли с изумлением и неверяще посмотрела на собственного мужа. Он знал и всё равно ухаживал за ней и был так ласков и нежен и…

— Конечно. Нельзя заставить полюбить насильно. А я действительно не молод и не красив. Словом, я не могу составить конкуренцию такому как Оливер. Я бы отпустил тебя, если бы ты захотела уйти, но любить бы не перестал, — добавил Виктор совсем тихо.

Эли не могла поверить своим ушам. Неужели её супруг правда правда бы так сделал?! А сердце восхищалось им, сердце пело: «сделал бы».

— Я хотела, — она потупилась. — Но теперь не хочу. И никогда больше не захочу!

Эти благословенные минуту принадлежали только им двоим. И пусть сейчас бы весь сад вокруг и дом загорелись, а Оливер снова бы вылез, как бес из табакерки, ей было всё равно. Виктор всё знает, он обо всём знал с самого начала. И всё равно любит её и не оттолкнул и ещё куча мелких «не». Того, чего он не сделал и того, что делал. Такой благородный, такой родной и такой любимый.

Когда они наконец вернулись домой, вдоволь нагулявшись по тропинкам и наговорившись, Эли вдруг со стыдом вспомнила, что Виктор ничего не ел с самого утра, а ещё что она ровным счётом ничего не узнала у него про пожар, словно ей было неинтересно.

— Виктор! — Он обернулся к ней и улыбнулся. Простая тёплая улыбка, но её как воздух не хватало им обоим. — Что там случился за пожар? Даркинс рассказал мне в двух словах, но я не поняла.

— Да, собственно, ничего страшного. Я думал на поджог, но сейчас всё-таки склоняюсь к той версии, что это самовозгорание. Просто кто-то из крестьян забыл потушить лампу на ночь.

Эли внимательно посмотрела на Виктора. Кажется, он не говорил ей всего. Не хотел расстраивать? Ну пусть так. Она не будет допытываться. Всё равно ведь пока ничем не может ему помочь. И это хуже всего.

— А ущерб большой?

— Да не так чтобы… — Виктор замялся, а потом вздохнул. — Для земли то ущерба немного, как и для скота. Урожай собран, скот в загоне. А вот люди… Многие остались без крыши над головой.

— И что же ты будешь делать? — С тревогой спросила Эли.

— Я думаю на днях будет много работы. Временно размещу их в хозпостройках к югу от имения. А пока найму рабочих. До первого снега надо будет отстроить им новые дома. — Виктор говорил серьёзно и озабоченно. А Эли не переставала им восхищаться. Так заботится о людях, живущих на его землях, о каждом из них. — Так что, прости меня, я наверное, дома буду появляться не так часто. Ты только больше не гуляй по саду в одиночестве.

Виктор не договорил, но Эли поняла, что он хотел сказать. Он тоже боялся, что Оливер ещё вернётся. Хотя она вся рассказала своему бывшему поклоннику, но почему то Эли была уверенна, что он этим не удовлетворится. А, что собственно она знала об Оливере, кроме его имени, фамилии (захудалый купеческий род), да о том, что из родственников у