Сторона защиты. Правдивые истории о советских адвокатах - Никита Александрович Филатов

обеду адвокат Никифоров принял участие в деле по 107-й статье Уголовного кодекса РСФСР, которая предусматривала ответственность за спекуляцию. В редакции 1926 года по этой статье каралась не скупка и перепродажа товаров вообще, а только та, которая сопровождалась злостным повышением цен, а также сокрытием или невыпуском товаров на рынок. Однако в 1932 году было издано постановление ЦИК СССР «О борьбе со спекуляцией», которое поменяло диспозицию статьи следующим образом: «Скупка и перепродажа частным лицам в целях наживы (спекуляция) продуктов сельского хозяйства и предметов массового потребления», и наказание по ней предусматривалось в виде лишения свободы на срок не ниже пяти лет с полной или частичной конфискацией имущества.

Верховный суд разъяснил, правда, в одном из своих определений, что эта статья должна применяться лишь в тех случаях, когда установлено, что обвиняемый занимался этим как промыслом, что эти деяния были источником его существования, что единичные случаи перепродажи трудящимся не содержат состава преступления. Однако судебная практика шла совсем по другому пути.

Вот и сегодня как раз к рассмотрению было назначено уголовное дело о целой группе спекулянтов, в состав которой входили, согласно обвинительному заключению, рабочий с Ленинградского металлического завода, его жена, доставленная в суд с двумя малолетними детьми, и глухая, ничего не понимающая старуха. Следствием были представлены вещественные доказательства совершенного преступления: железная кастрюлька емкостью два литра, кусок дерева размером с шахматную доску, скалка для раскатывания теста, несколько маленьких жестяных формочек в форме лошадиной головы, петухов, стручкового перца и тому подобного. Из обвинительного заключения следовало, что глава семьи, рабочий, не имея возможности на одно свое жалованье прокормить семью, после возвращения домой с завода делал из сахара и муки с добавлением краски некое подобие леденцов. Жена его ставила перед домом на улице табуретку, раскладывала на ней товар и продавала его местным ребятишкам. В то время, когда она лежала в родильном доме и разрешилась вторым ребенком, конфетами торговала, то есть «реализовывала продукцию», их соседка в возрасте восьмидесяти четырех лет. Сидя в зале, она опиралась на палку, время от времени отстраняла от уха платок, чтобы хоть что-то расслышать, и все никак не могла понять, в чем ее обвиняют. Когда дело дошло до ее допроса, старуха принялась доказывать, что не обманывает своих соседей, потому что всегда правильно сдает им выручку, оставляя себе только оговоренную сумму с проданного леденца…

Все трое обвинялись в спекуляции, и им грозило лишение свободы, так как они торговали без разрешения на кондитерское ремесло и на право торговли. Кроме того, они использовали для своих изделий дефицитные товары — сахар и муку, как значилось в обвинительном заключении.

… За один этот день при участии защитника «по назначению» было рассмотрено восемнадцать уголовных дел. Временами Никифорову даже казалось, что он не в советском народном суде, а на какой-нибудь колхозной молотилке, где судьи, следователи и прокуроры, подхватывая людей на вилы, бросают их в молотильный барабан. Адвокату приходилось изо дня в день становиться между судом и обвиняемыми, защищать этих несчастных и подвергать себя опасности быть обвиненным в срыве очередной политической кампании, проводимой судебными органами. Тем более что каждый честный и не идущий на компромиссы адвокат зависит не только от судьи, прокурора и исполкома, которые терпят его только до поры до времени, но даже от какого-нибудь малограмотного секретаря суда, который просто может не дать дела для ознакомления, так как ему «некогда». Что каждое слово адвоката, публично или не публично сказанное, берется «на учет» и даже записывается как материал против него…

Утешало только, что адвокату Никифорову все-таки удавалось что-то сделать для своих подзащитных. Например, год назад одного пожилого сапожника, инвалида войны, осудили за то, что он починил на дому участковому милиционеру сапоги частным образом, но осмелился потребовать за это деньги. Степан тогда сразу обжаловал приговор, реальный срок наказания инвалиду заменили условным, и его едва удалось вытащить из московской транзитной тюрьмы, которая располагалась неподалеку от Ваганьковского кладбища, в бывших казармах 1-го Донского казачьего полка и 1-й Гренадерской артиллерийской бригады.

— Ладно, давайте, проходите на место… — распорядилась Мария Константиновна. — Садитесь! — И для порядка добавила: — Потом разберемся, товарищ Никифоров.

Она кивнула ожидавшему за трибуной докладчику, и тот продолжил читать по бумажке:

— Творчество откровенного пошляка и подонка литературы Зощенко в последний период времени ограничивается созданием малохудожественных комедий, тенденциозных по своему содержанию, таких как «Перед восходом солнца», «Очень приятно» и «Парусиновый портфель».

Вообще-то, ни сам он, ни большинство из присутствующих на собрании ничего из названного докладчиком не читали. И даже не слышали об этих произведениях до появления Постановления оргбюро Центрального комитета партии «О журналах „Звезда“ и „Ленинград“» и до публикации в газете «Правда» стенограммы выступлений товарища Жданова.

— Этот самый Зощенко каким-то путем пробрался в состав редколлегии журнала «Звезда» и протаскивал свои сомнительные творения вроде рассказика «Приключения обезьяны» — пустейшей штуки, ничего не дающей ни уму, ни сердцу. «Приключения обезьяны» отравлены ядом зоологической враждебности к советскому строю, а в повести «Перед восходом солнца» Зощенко изобразил людей и самого себя как гнусных, похотливых зверей. А чего же еще стоило ожидать от человека, который уклонился от исполнения своего священного долга защитника нашей советской социалистической Родины? Всем прекрасно известно его недостойное поведение во время войны, окопавшийся в тылу Зощенко ничем не помог советскому народу в борьбе против немецко-фашистских захватчиков…

По залу прокатилось почти беззвучное, но довольно отчетливое колебание. Ни для кого в Ленинграде не было секретом, что Михаил Михайлович сражался с германцами еще в империалистическую войну, награжден пятью царскими орденами за храбрость, ранен и отравлен газами. После Гражданской он был комиссован, получил инвалидность по заболеванию сердца и с тех пор призыву на службу не подлежал. Более того, многие из адвокатов собственными глазами читали в газетах, что в апреле этого года Зощенко был награжден медалью «За доблестный труд в Великой Отечественной войне».

— Зощенко окончательно отплыл к чужому берегу… — не обращая внимания на реакцию зала, докладчик перевернул перед собой страницу с текстом. — Что же касается опять же так называемого духовного мира печально известной Ахматовой, то основное у нее — это любовно-эротические мотивы, переплетенные с мотивами грусти, тоски, смерти, мистики, обреченности. Творчество Ахматовой — это не более чем поэзия взбесившейся барыньки, мечущейся между будуаром и моленной, она застыла на позициях буржуазно-аристократического эстетства и декадентства. Ахматова является типичной представительницей чуждой нашему народу пустой безыдейной поэзии, товарищи! Чувство обреченности, мрачные тона предсмертной безнадежности, мистические переживания пополам с эротикой…

При упоминании почти запретного слова