Сторона защиты. Правдивые истории о советских адвокатах - Никита Александрович Филатов

уточнить, кто именно из бывших сослуживцев дал ему такую не совсем обычную характеристику, но молодой сотрудник ОБХСС, все еще продолжавший стоять возле двери, его опередил:

— Вы ведь часто работаете в Дзержинском суде?

— Да, приходится, — кивнул Никифоров.

— И хорошо знаете там всех народных судей… — Не дожидаясь ответа Никифорова, он опять полез во внутренний карман, но на этот раз вместо служебного удостоверения достал и положил на стол толстую пачку денег. Непонятно было даже, как она поместилась под пиджаком. — Здесь должно быть достаточно.

Все еще не до конца понимая, как следует реагировать на происходящее, Степан молча рассматривал перетянутые бечевкой грязно-коричневые банковские билеты с портретом Ленина в овальной рамке. Конечно, во все времена население воспринимало адвокатов как самых удобных и безопасных посредников при передаче взяток следователям, в суды или прокурору. Чего уж тут греха таить, нередко так оно и было… Постановление Пленума Верховного Суда СССР 1938 года не относило адвокатов к должностным лицам. Поэтому по закону они не могли быть привлечены к уголовной ответственности за получение взятки или за превышение установленной таксы на свои услуги, однако на практике дело часто заканчивалось обвинительным приговором.

Выявлением и разоблачением взяточников в стране занимались как раз сотрудники ОБХСС, двое из которых находились у Степана в комнате. И теперь он вполне мог подвергнуть себя совершенно реальному риску поддаться на провокацию…

Очевидно, тот, что был постарше, неправильно истолковал замешательство адвоката:

— Себе можете оставить, сколько посчитаете нужным. Если не хватит, добавим еще.

Он сделал характерный жест пальцами, будто пересчитывает купюры, и сочувственно обвел глазами окружающую обстановку. Шкаф и большая кровать, доставшиеся адвокату Никифорову от прежних хозяев, полка с книгами, стол и единственный венский стул, переживший блокадные зимы…

— Все же люди… и все хотят жить хорошо.

В неожиданной тишине стало слышно, как по бесконечному коридору коммунальной квартиры проковылял в уборную одноногий сосед из дальней комнаты…

Глава четвертая. 1956 год

У меня никогда не возникала мысль, что обреченность дела может позволить работать хуже, чем я умею и, следовательно, чем я обязана.

Дина Каминская. Записки адвоката

Заведующий консультацией Никифоров еще раз внимательно перечитал справку формы № 30 с угловым штампом Военной коллегии Верховного суда СССР.

Справка была выписана 20 февраля 1956 года, имела регистрационный номер и подтверждала, что «дело по обвинению ЧЕСНОКОВА Сергея Владимировича пересмотрено Пленумом Верховного Суда СССР 19 января 1956 года. Приговор Военной Коллегии от 4 мая 1939 года, постановление Пленума Верховного Суда СССР от 14 февраля 1947 года и постановление Особого Совещания при МГБ СССР от 09 февраля 1949 года в отношении ЧЕСНОКОВА С. В. отменены и дело за отсутствием состава преступления прекращено». Имелись также гербовая печать и подпись заместителя Председателя Верховной коллегии Верховного суда СССР полковника юстиции Борисоглебского…

Видно было, что документ сохраняли как большую ценность, однако за считаные недели и месяцы его уже разворачивало и сворачивало такое великое множество чужих рук, что бумага казенного бланка засалилась и заметно потерлась на сгибе.

Никифоров поднял взгляд на сидевшего перед ним посетителя:

— Извините. Вас трудно узнать.

Человек напротив улыбнулся и отчего-то пожал плечами. Выглядел он намного старше своих лет: почти совсем седые волосы, землистое лицо и умные глаза…

— Давайте заявление!

Степан Иванович обмакнул перо в массивную чернильницу, которая перешла к нему по наследству от прошлого заведующего, написал размашистым почерком несколько слов и витиевато расписался. Потом поставил дату, поднял заявление и несколько раз помахал им над столом, давая подсохнуть чернилам на собственной резолюции:

— Я не возражаю. Если президиум утвердит, приходите на работу в нашу консультацию.

— Спасибо.

Голос у посетителя был по-прежнему низкий и сочный — почти такой же, как в те довоенные годы, когда они вместе выбирались по выходным на футбол.

— Не за что. — Никифоров встал и первым протянул на прощание руку.

То, что происходило теперь, после XX съезда, называлось в газетах «восстановлением социалистической законности». Это понятие включало в себя посмертное возвращение честного имени и достоинства жертвам сталинского террора, снятие многочисленных правовых ограничений, освобождение из лагерей, тюрем и ссылок огромного количества невинно осужденных, возврат им части конфискованного имущества, осуждение массовых репрессий и злоупотреблений властью, наказание целого ряда исполнителей кровавых преступлений…

В 1953 году на июльском пленуме ЦК КПСС тогдашний руководитель страны товарищ Маленков ввел в оборот слова «культ личности Сталина». Первым делом состоялась реабилитация пятидесяти четырех осужденных генералов и адмиралов Советской армии, в том числе близких к маршалу Жукову. Поговаривали, что это была благодарность военным за активную роль в аресте и устранении Берии. Затем была спешная реабилитация участников «ленинградского дела» и такое же спешное осуждение нескольких руководящих работников МГБ и МВД, которых объявили главными виновниками репрессий.

1 сентября 1953 года Верховный Суд СССР получил право по протесту Генпрокурора СССР пересматривать решения коллегии ОГПУ, Особого совещания, а также пресловутых «двоек» и «троек». Наряду с этим вводился и упрощенный порядок — в мае 1954 года начала работу Центральная комиссия по пересмотру дел лиц, осужденных за «контрреволюционные преступления», содержащихся в лагерях, колониях, тюрьмах и находящихся в ссылке на поселении, а также аналогичные комиссии на местах. Для изучения положения так называемых спецпоселенцев была образована комиссия под председательством Ворошилова, результатом деятельности которой стало постановление «О снятии некоторых ограничений в правовом положении спецпоселенцев» от 5 июля 1954 года. Были освобождены из ссылки ранее осужденные на срок до пяти лет за «антисоветскую деятельность», сняты некоторые ограничения с раскулаченных и граждан немецкой национальности, проживавших в районах, откуда выселение не производилось. В следующем году были выработаны предложения по пересмотру политики в отношении отдельных репрессированных народов. Первыми от спецпоселения были освобождены немцы — в определенной степени благодаря установлению дипломатических отношений между СССР и ФРГ и визиту в Москву западногерманского канцлера Аденауэра. Вслед за этим последовало несколько актов в отношении греков…

В том же году прокуратура получила право востребовать из органов госбезопасности архивно-следственные дела, что позволило увеличить количество рассматриваемых персональных дел осужденных в судебном порядке жертв репрессий. Прокурорам, следственным работникам, военным юристам полагалось провести так называемую проверку дела, в ходе которой собиралась разнообразная информация о репрессированном, вызывались свидетели, запрашивались архивные справки. Особую роль при этом играли справки Центрального партийного архива, в которых отмечалась принадлежность репрессированного лица к той или иной оппозиции либо отсутствие таких данных. Проводивший проверку работник составлял заключение. На основании этого документа Генеральный прокурор СССР, его заместители, Главный военный прокурор вносили (а могли этого и не