Восторг гаргульи (ЛП) - Лукас Наоми

‒ Он был здесь, ‒ вырываются слова из моего горла.

Они выходят сердитые. «Преданный». Я щурюсь на нее.

‒ Он прикасался к тебе?

Я съеживаюсь над ней, мои крылья выгибаются. Мой взгляд скользит по ее телу, и, несмотря на мою неистовую ревность ‒ ревность и волнение ‒ я рад, что она в безопасности и не пострадала. Это симфония противоречивых эмоций.

‒ Ч-что? Ты изменился, ты изменился так быстро, ‒ пищит она, судорожно вздыхая и ускользая. ‒ Я не ожидала… Кто здесь был? ‒ спрашивает она, выпрямляясь на стойке и позволяя телефону упасть ей на колени.

Я оглядываю музей Хопкинса. Мы одни, несмотря на пронизывающее зловоние Эдрайола.

‒ Кто здесь был? ‒ становится она смелой, даже требовательной.

‒ Мой демон.

Я преграждаю ей путь, пока она пытается встать и прижимаю ее к стойке. Ее глаза расширяются, охватывая мои крылья, ореолы над ней.

‒ Д-демон? Твой демон? ‒ спрашивает она, задыхаясь. ‒ Сегодня здесь были только я, папа и доктор Тейлор. И геологоразведчик из другого города, Адриан.

‒ Адриан? ‒ рычу я. ‒ Его зовут Эдрайол.

‒ Адриан демон? ‒ писк в ее голосе повышается.

‒ Могущественный, лейтенант дьявола. Один из первых, упавших с Небес. Он хотел бы увидеть этот мир пылающим просто ради развлечения.

Ее брови морщатся, когда она опускает взгляд на пол.

‒ Я знала, что он слишком красив, чтобы быть человеком, ‒ говорит она себе под нос.

«Красивый?»

«Красивый!?»

Это слово поражает меня небывалой яростью и стыдом. Рычание вырывается из моего горла, когда мои крылья устремляются к моему телу, выталкиваясь наружу, каждая кость крыла растягивается и напрягается.

Я некрасивый ‒ такое тщеславие всегда беспокоило Эдрайола, а не меня. Мое тело было создано, чтобы уничтожать ему подобных, и эстетика меня не волновала. Моя непреклонная форма ‒ это оружие, моя каменная кожа ‒ мой щит. Я создан, чтобы пугать демонов и злых людей, а не соблазнять их.

Быть красивым никогда не имело значения, пока я не услышал это слово из ее уст. Неудивительно, что той ночью она боялась меня. Я… гротеск.

Гротескные вещи не вызывают в других похоти. Даже я это знаю.

Мои ноздри раздуваются, когда я обнюхиваю окрестности. В музее бесчисленное множество особенностей, и здесь живут вещи, превосходящие мой обширный опыт. Окутывая все это ‒ напоминая, подтверждая. Он. Был. Здесь.

Я трясусь.

Я уже чувствовал присутствие Эдрайола в этой комнате раньше ‒ я знал, что он приходил сегодня, что он время от времени приходил в последние десятилетия, последний раз в тот день, когда у меня вырос член, ‒ но это было до Саммер.

Она смотрит на меня, крепко прижав конечности к телу.

Я наклоняюсь вперед, сокращая расстояние между нами.

‒ Он прикасался к тебе?

‒ Он не прикасался ко мне, ‒ говорит она напряженным, хриплым голосом.

Затем она спрашивает, не совсем со страхом, а с предвкушением:

‒ Ты будешь?

У меня перехватывает дыхание, в груди холодеет. Да, мне очень хочется прикоснуться к ней. Только она бы этого никогда не хотела ‒ она меня боится и считает гротеском.

Я пытаюсь расслабиться. Я ее пугаю. Она в безопасности.

Вот только невозможно быть спокойным, зная, что гниль Эдрайола повсюду. Как мне не напугать ее, если я за нее боюсь? Она должна быть в ужасе. На нее нацелился демон. Демон, который разорвет ее на части и все время будет ухмыляться, не говоря уже о его решимости узнать мое имя. Он знает, что Саммер знает мое имя. Он не блефовал.

Нам с Саммер нужно укрепить нашу связь. Моя неудача душит меня, и я решаю что-нибудь с этим сделать.

«Ей это нужно. Она этого хочет. Я тоже».

Я буду требовать ее, как она требовала меня. Я могу одолжить ей свою силу, свой свет, а может быть, даже больше.

Во-первых, мы должны уйти. Метка Эдрайола покрывает эти стены, и подопечные музея еще не развеяли ее полностью. Я не могу оставаться здесь с ней, пока его затянувшаяся сущность загрязняет пространство. Если его демонические остатки не смогут проникнуть через эти стены, они рассеются где-нибудь поблизости. Произойдет что-то плохое ‒ и скоро. Демоны всегда оставляют след.

Я слышал слухи о плохих вещах, происходящих в городе.

Я поднимаюсь.

‒ Нам нужно уйти.

Она опускает руки и поднимается на ноги, настороженно наблюдая за мной. Ее голубые глаза яркие, в отличие от пепельного лица и слегка запотевших очков. Ее волосы собраны в небрежный пучок, спадающий на шею, а выпавшие пряди обрамляют лицо.

‒ Что ты имел в виду вчера вечером, когда сказал, что можешь защитить меня? Это включает в себя демонов? ‒ ее голос дрожит, что свидетельствует о беспокойстве. ‒ О, черт…

Саммер заглядывает вглубь музея, ее рука скользит по сердцу, сжимая рубашку.

‒ Мне нужен крест, сходить в церковь ‒ что-нибудь! Есть ли в экспонатах что-то, что могло бы помочь? Мне нужно еще раз позвонить Хопкинсу. Черт…

‒ Я могу защитить тебя, ‒ хрюкаю я.

«Надеюсь».

Я слишком взволнован, чтобы объяснить, что я планирую сделать. Она стала частью этого, и теперь только ее смерть может нас развязать.

Сделав глубокий вдох, найдя ее сладкий аромат, нетронутый среди гнили, я дарю ей свое спокойствие. Я вдыхаю ее больше, ища собственного успокоения. Позволяя моему окружению исчезнуть, я сосредотачиваюсь исключительно на ней и управляю ее эмоциями, успокаивая ее сердцебиение.

Я обнаружил в ней еще кое-что… скрытое возбуждение.

Здесь чувствуется тонкий запах секса, пота и чего-то опьяняющего, что я не могу уловить.

Я застываю, почти как камень, на мгновение, прежде чем мое тело дрожит, а крылья колышатся. Мой хвост прижимается к полу, а член затвердевает в своих магических путах, угрожая высвободиться.

«Он сделал больше, чем навестил ее!»

Я обнажаю клыки, сжимая руки. Саммер этого не замечает и теперь ходит по другую сторону стойки, ее руки пробегают по волосам. Она бормочет, декламируя экспонаты музея.

‒ Это небезопасно, ‒ хриплю я через сдавленное горло, впиваясь когтями в ладони. ‒ В этом месте есть чары, но они еще не закончили подавлять сущность Эдрайола. Мы должны уйти. Сейчас же.

Сейчас, пока мной не овладела эта приводящая в бешенство смесь ее возбуждения и демонической серы. Он действует на мою голову, заставляя меня забыть о своей цели.

Я обхожу стойку. Саммер смотрит на меня так доверчиво… Следующий вопрос остался невысказанным на ее приоткрытых губах.

Ее губы… Такие сладкие, такие пухлые, когда они сжаты.

Я жажду их вкуса. Будут ли они со вкусом персика?

Стряхнув предательские мысли из головы, я обнимаю ее и прижимаю к своей груди. Она не может ускользнуть.

‒ Что ты делаешь?

Она от удивления напрягается и стучит кулаками мне в грудь.

‒ Уйти куда?

Саммер вырывается, когда я поднимаю ее на руки.

‒ Опусти меня.

Спокойствие, которое я разделял с ней, исчезает. Я обхватываю ее ногами свою талию, крепко сжимая ее маленькое тело.

‒ Что ты делаешь?

Ее каблуки ударяются о заднюю часть моих бедер.

‒ Блин! Можешь мне ответить? Отпусти меня!

‒ Нет.

‒ Опусти меня! ‒ визжит она, борясь в моих руках, когда я отворачиваюсь от фасада музея.

Я несу ее к задней двери, где заколдованный замок подчиняется моей команде, облегчая мне вход и выход из охраняемой коллекции.

‒ Зуриэль, опусти меня!

Она призывает меня, и мое имя обжигает мои уши, требуя, чтобы я выполнял ее приказы. Только она не уточнила, когда. Я опущу ее позже, где-нибудь в другом месте.

‒ Не произноси моего имени.

Я выбегаю в переулок.

Она перестает бороться и вместо этого сжимает меня.

Расправив крылья, я поднимаюсь в небо. Она издает крошечный визг, уткнувшись лицом в мою грудь, когда ветер треплет ее волосы. Подъем в воздух успокаивает меня ‒ покой, который я пытаюсь послать ей.