Спустя девяносто лет - Милован Глишич

– Береги вороного, кум!.. – велел Живан и пошёл в дом. – Другому я бы его ни в жизнь не отдал.

– Спасибо большое, кум! Здоровья!.. Помни мои слова! – сказал Пурко и пошёл вниз за мальчиком.

Живан только оглянулся, посмотрел на него и что-то пробормотал…

А Пурко взял Живанова вороного и пошёл потихоньку к себе в Зарожье.

* * *

На рассвете следующего дня почитай всё Зарожье собралось под тем ореховым деревом перед домом Пурко. Всё приготовлено так, как они вчера договорились. Дядя Мирко сходил за попом и попросил его с ними сходить, наверняка понадобится читать молитву. Пурко вывел Живанова вороного жеребца без единого пятнышка. Джилас вырезал кол из чёрного боярышника и хорошенько заточил его. Чебо принёс в каком-то бутыльке воду аджиязму. Некоторые взяли кирки и мотыги.

Солнце уже высоко поднялось, когда всё это сборище двинулось искать Кривой овраг и раскидистый вяз. Спустились в один овраг, и правда довольно кривой, но вяза нет, и непохоже, чтобы тут деревья росли. Не то!

Пошли в другой. Тут уже есть вязы, попадаются и раскидистые; но овраг-то не кривой, а прямой – как по нитке отрезан. Тоже не то!

Перешли в третий овраг. Там опять же много раскидистых деревьев, но всё не вязы, а буки или ещё что. Овраг кривой, кривее некуда; да что толку, если вязов нет. Опять не то!

Пошли в четвёртый овраг. И кривой, и полон раскидистых вязов, но маленьких, самому толстому дереву едва двадцать лет наберётся, какое там девяносто! Опять не то!

Зарожане уже начали терять всякую надежду; всё напрасно – не найти! Решили посмотреть ещё один овраг. Далековато, правда, но раз уж пришли, какая разница.

Перевалили кручу и спустились в огромный широкий овраг. И кажется, довольно кривой. Только зашли, тут же наткнулись на бук – толстый, здоровый, пожалуй, лет сто ему.

Больше деревьев почти и нет, только редкие кусты и колючки; но есть несколько больших пней, некоторые горелые, от некоторых почитай одни гнилушки остались.

Бродили-бродили зарожане по этому оврагу – и опять ничего. Устали уже, с ног валятся.

– Стойте, люди! – крикнул Пурко, – давайте передохнём немного! Так и помереть недолго!

– Да, братцы, и правда помираем от усталости, – сказал дядя Мирко, – да ещё зазря!

– Но, братцы, вы же хорошо слышали бабу Мирьяну? – спросил староста в сомнении. – Она сказала, именно «в Кривом овраге под раскидистым вязом».

– Слышали, братец, так же как и ты. Так и сказала! – хором ответили Чебо и Мирко.

– Эх, не найти, всё без толку! – сказал староста в отчаянии. – Тихо, куда пошёл! – прикрикнул он на вороного, который что-то расфыркался и начал рыть землю копытом.

Конь ненадолго замер и снова принялся рыть землю то одной, то другой ногой; нюхает землю и фыркает. Пурко его тянет за повод и успокаивает, а он ни в какую!

– Да что это с ним! – воскликнул рассерженный староста и оходил коня палкой.

Тот немного притих, а потом снова стал рыть, фыркать и принюхиваться.

– Слушай, староста, глянь-ка! – сказал Страхиня.

– Что?

– Да вот тут, мне кажется, какая-то гнилушка, как будто старый пень… Там, где конь роет!

– Ей-богу, пень! – сказал староста и начал приглядываться.

Все бросились посмотреть.

– Копните-ка киркой! – сказал дядя Мирко.

Кто-то из толпы подошёл и копнул несколько раз. И действительно, показался какой-то пенёк. Конь сильнее расфыркался и продолжил рыть.

– Здесь! Здесь! – закричали все взволнованно.

– Парень, дай-ка мне кусок этой гнилушки! – сказал дядя Мирко.

Тот, кто копал, взял с пня немного гнилой древесины и подал ему.

Дядя посмотрел и сказал:

– Ей-богу, вяз! Честное слово, я не я, если это пень не от того раскидистого вяза.

– Может быть, – сказал кто-то, – видно же, что лошадь копает и фыркает.

– А этот овраг, кажется, ещё и самый старый, – продолжал дядя. – Остальные не так широко раздались и не такие глубокие.

– Ну, люди, давайте здесь копать! – сказал староста.

– Давайте! – закричали все.

Те, что с кирками и мотыгами быстро взялись за дело. Откопали здоровенный пень на этом месте и дальше копают. Солнце уже за полдень, а ничего нет. Уже думали отступиться, но решили ещё немного покопать, а уж если не получится, то разойтись по домам. Ещё два-три раза киркой махнули – показались какие-то доски. Все сгрудились поближе посмотреть. Вот оно! Чем глубже, тем лучше видны доски. В конце концов стало видно, что это гроб. Они потихоньку расчистили землю вокруг этих досок и приготовились поднять крышку.

Чебо принёс воду аджиязму. Поп надел патрахиль и открыл требник. Джилас засучил рукава, ухватил кол из боярышника и приготовился.

– Только ты смотри, – говорит ему дядя Мирко, – чтобы кровь не брызнула ни на тебя, ни на нас. А ты, Чебо, сразу лей воду. Смотри, чтобы бабочка не вылетела!..

Староста крикнул копающим:

– Ну-ка, теперь аккуратно поднимите крышку мотыгами и скиньте её!

Так и сделали… Смотрят – ну дела! Лежит в гробу человек, целёхонек, как будто его только вчера схоронили. Только что ноги скрестил, руки вытянул вдоль тела, сам раздутый как пузырь, весь красный, кажется, сплошная кровь, один глаз закрытый, другой открытый. На пальцах у него две раны от выстрела, но обе почти зажили.

Джилас поднял свой кол и проткнул вампиру брюхо.

– Воду, Чебо! – кричит Пурко.

Чебо во всей этой суматохе не попал водой прямо в рот вампиру, а плеснул ему на лицо. Тут изо рта вылетела полоска тумана – вроде как бабочка – и куда-то улетела.

– Эх, улетела бабочка! – закричали люди.

– Чтоб тебя, Чебо, что наделал!

Поп что-то прочитал над вампиром, и его тут же назад закопали. На могилу наваливали камни, брёвна и всякие колючки, в основном боярышник.

Только в сумерки зарожане вернулись по домам, радуясь, что нашли вампира Савву и так с ним расправились. Конечно, бабочку упустили, ну да ладно. Взрослым людям она навредить не может.

* * *

Давно не бывало в Зарожье такого ликования, такого празднества, как в ту пятницу, на Павлов день, когда голодные и уставшие зарожане вместе со своим старостой и попом вернулись из Кривого оврага, и на следующий день, в субботу.

Староста пригласил всех к себе праздновать. Пили, ели и пели. Выпили за упокой всех мельников, погибших на зарожской мельнице. Выпили за здоровье попа, старосты, Страхини и всего Зарожья. При каждой здравице стреляли в воздух.

Ужин давно закончился. Ночь уже. Гости веселятся перед домом. Светло в лунном свете как днём, хорошо так сидеть. Некоторые хотели