Восьмидесятый градус - Елена Георгиевна Попова

вроде: «Это история о том, что всякий путь ведёт к смерти». Может, я слишком мало думаю о смерти, поэтому мне не откликается? Ещё хотела записать мысль: ведь этот химик очень интересный, смешной и классный во многом, а я всё это время воспринимала его как должное, просто как мужчину с ранней лысиной на макушке, с которым я делю стол в столовой. Сегодня он написал грязью на двери нашей лаборатории слово "Gaya". Гея – так называл Землю некто Лавлок в своей идее этой планеты как большого организма, дышащего, самовосстанавливающегося… Эта романтичная идея в семидесятые наделала много шума. В общем, знание этой концепции много говорит о человеке.

Это было отступление, теперь вернёмся в сомнительный вечер. Сразу после посиделок за микроскопом я пошла на собрание. Нам опять начали предъявлять, что мы неорганизованные и какие-то не такие, и лишили возможности использовать завтра один из пробоотборников – остался один, хорошо, что более длинный. Суть в том, что мы сами не смогли нормально организовать работу, договориться с начальниками, и теперь они нас публично карают. Нам по-прежнему помогают многие люди из других групп, всё упирается в это. Помимо всего прочего, главный инициатор большего количества работы – это, конечно, младший коллега, который даже на собрание не явился – он передаёт свои пожелания с нашим главным, которому наплевать. А что же я? Я боюсь разговаривать с этими людьми, берегу нервы… В общем, было уже просто стыдно там сидеть, а химик после встречи стыдила за то, что начальник за нас решает, как нам работать. На фоне всего этого я пришла в лабораторию, чтобы увидеть младшего коллегу и озвучить ему наши проблемы, мотивировать прийти на собрание. Я довольна тем, что смогла сделать хоть это. Правда, ничего имеющего смысл в ответ не услышала. Насколько я поняла, теперь, когда его лишают части материала, он только рад избавиться от ответственности – как будто не может вынести отступления от своего плана, а сознательный компромисс – это нечто невозможное для него. Ну и как тут управлять ими? В общем, не буду себя есть, я делаю то, что в моих силах. Если кого-то не устраивают результаты нашей научной работы, вполне возможно, что дело в таких вот ситуациях.

Чувствую, опять буду долго засыпать, а ведь завтра станция…

Из хорошего – коллега из института написала просто огромное письмо! Для меня чем больше, тем лучше. Мне понравилось, что она подробно описывает свою жизнь: как она сходила на выставку, ночью дописала диссертацию… Кажется, она вошла во вкус – так же, как я: пишет она мне, но ей самой это нужно не меньше. Среди людей из моего института она редкий осознанный, чувствительный, бывавший в терапии человек – я рада, что познакомилась с ней. А ещё есть прекрасное письмо от человека с суши – можно перечитывать и думать над ответом, это приятно.

24 Ноября

Сходила на ежемесячный медосмотр – узнала, что моя масса не изменилась. Хорошо, я уже успела подумать, что каждый месяц буду набирать по килограмму.

Когда, казалось бы, ничто не может меня уязвить, опять происходит всякий ужас. Сегодня у каждого коллеги было по неконтролируемой вспышке гнева. Я не переношу, когда орут: видимо, потому что родители много кричали друг на друга и на нас с сестрой. Но сегодня я выдержала оба раза, мне было даже смешно. Это же в самом деле маленькие мальчики в телах взрослых мужчин. Старший заорал и ушёл из лаборатории на две секунды, хлопнув дверью, когда я отказалась выполнять его маленький бессмысленный каприз. Позже он сказал что-то вроде: «Лида, если ты хочешь сохранить психическое здоровье людей в группе, нужно выполнять просьбы коллег». Он серьёзно думал, что прав, ни тени сомнения! Как же прекрасно, что сегодняшний день – станция, когда мы работали с утра до вечера, – закончился, и следующие два дня я почти не увижу этих людей. Сегодня моей целью было закончить работать до кинопоказа в 21:30, я люблю ходить туда, это прекрасная мотивация. В итоге вечером, после моего «бунта», я узнала, что фильм сегодня выбирал наш старший, и идти мне абсолютно расхотелось, хотя закончила я вовремя…

Врачу жаловаться на коллег уже не могу – он-то считает, что я должна соглашаться с ними, уступать. По-моему, я уступила достаточно. Хотя после последнего раза он намекал, что я всегда могу обратиться к начальнику или заместителю. Я думаю, они уже поняли, с кем имеют дело.

Во время или после каждой абсурдной ситуации со странными коллегами я вспоминаю хороших людей, которых знаю. Грустно, на самом деле.

25 Ноября

В последнее время с утра регулярно ем апельсины, их часто дают. Всё это на фоне вчерашнего рассказа коллеги: в комнате, где они хранятся, завелась плесень, и пришлось срочно их рассортировать – что-то выкинуть, что-то отдать на съедение. Уже установлена закономерность, что свежие фрукты начинают давать, как только срок хранения подходит к концу. По-моему, что-то в этом есть. Мы везли свежие фрукты, но получаем их всё равно не очень свежими ради того, чтобы съесть позже. Наверное, это того стоит.

Свершилось – взяла у химика кресс-салат в семенах, у одного биолога дыню, у другого – арбуз и посадила себе в пустующий горшок. Теперь у меня в каюте опять есть жизнь, помимо меня!

Ретроспективно пишу, что в тот день многое было впервые, и это прекрасно. Во-первых, благодаря цветочным делам я побывала в каютах у людей, получила много впечатлений. У женщины-химика всё лаконично, прибрано, аккуратно. У младшей из биологов всё сделано для растений, а не для человека в каюте! Например, там страшная по моим меркам жара ±26 ℃, окно закрыто шерстяным одеялом, сверху занавеска прибита степлером к стене – чтобы тепло не уходило (да, на иллюминаторах даже в каютах мощная наледь, выглядит эффектно, так и представляешь себе окно в каюте полярного исследователя); самая удобная часть стола, куда можно сесть, задвинув ноги под столешницу, занята настоящей теплицей, потому что именно там у нас находятся батареи. Над диваном в ряд стоят луковицы в банках – свет так красиво бликует на них, что я позже зашла и сфотографировала. Не перестаю удивляться тому, насколько по-разному люди обустраивают свои временные жилища. Видела ещё несколько кают: мой сосед-коллега взял с собой очень много вещей, и вся каюта плотно завалена ими. Тот гидрофизик, с которым я много общалась в самом начале экспедиции, видимо, навсегда сохранил солдатские привычки – ничего лишнего, никакой персонализации, кровать идеально заправлена, только в холодильнике закуска. Ещё в предыдущей экспедиции мне пришла в голову идея сделать фотопроект – серия фотографий по две: портрет и фото каюты. Если наберусь смелости, сделаю тут.

Во-вторых, я впервые вышла на лёд, чтобы почистить дыру в льдине, через которую мы кидаем пробоотборники. Дыра эта большая, и мы всемером чистили её: резали и кололи лёд, вытаскивали льдины, вылавливали сачком шугу. Для меня это было даже весело: просто физически поработать с мужиками. Конечно, какие-то тупые шутки в мою сторону слышались, в первую очередь от заместителя, который, как я поняла, ответственен за обстановку в коллективе, настрой людей. Иногда можно и такое поделать: все работают заодно, дружно, распределяя обязанности, на результат. Я работала, предвкушая ещё более приятную сауну, чем обычно.

На этом интересные моменты не закончились – вечером была лекция про рации, которыми пользуются на борту. У меня её нет – слишком много лишней информации, а на работу я и сама прихожу. Не хочу, чтобы мои коллеги меня доставали ещё и таким способом. Лекция ледовика была интересной, человек явно очень сильно этим увлечён. Кстати, на собраниях он часто вместо работы начинает рассказывать о том, с кем удалось связаться по радиосвязи, над ним все смеются.

26 Ноября

Как же надоело писать и думать про ужасных коллег! Но вот опять: старший швырнул стул