Майор Пронин против врагов народа - Арсений Замостьянов

А вот майор Пронин решил использовать дневное время, отпущенное дипломату для отдыха после поездки, и познакомить последнего с бурятским лекарем Василием Могуловичем Могуловым – в просторечии Могу-ламой.

Василий был извлечен из-за баранки. Облачен в дорогой цивильный костюм. Пострижен у хорошего парикмахера (в парикмахерской на Кузнецком, где стригся до войны кукольник Сергей Образцов) и обрызган «Шипром». В результате из парикмахерской вышел превосходный экземпляр европейски образованного восточного интеллигента.

– Василий Могулович, вам предстоит теоретическая беседа с представителем враждебного нам идеологического лагеря. Надеюсь, вы с честью сумеете пронести знамя социализма и не уроните достоинство советского человека! – настраивал подопечного Пронин по пути домой.

– Так тосьно, Иван Николаевись, – с готовностью кивал бурятский водитель и «медик».

– И учтите, надо найти его слабое место. Пусть понервничает, поволнуется. Надо его заинтриговать, удивить.

– Так тосьно, Иван Николаевись.

– Покажите ему, что национальная политика в Советском Союзе ведется не только вширь, но и вглубь!

– Так тосьно, Иван Николаевись.

Дома Василия напоили чаем с домашними пирожками. Из пронинской библиотеки извлечена пара академических томов, посвященных экзотическим восточным учениям. Далее последовал телефонный звонок в «Метрополь» и согласование всех условий встречи Малля со специалистом по восточным религиям и нетрадиционным методам лечения. Наконец, все было готово, и научно-медицинская делегация пешком отправилась в гостиницу. Малль приветливо встретил Пронина.

– Рад вас видеть, господин Пронин. Надеюсь, встреча будет интересной. Я и не предполагал, что в Советском государстве могут сохраниться традиционные восточные культы. Ведь медицина на Востоке всегда связана с религией…

– Вот, – Пронин выдвинул вперед Василия, – рекомендую. Молодой философ и целитель Могу-лама. В просторечии – Василий Могулович Могулов. Только он теперь не служитель культа. Он – ученый и врач. К тому же – комсомолец. Так? Ведь диалектика марксизма всеобъемлюща, а учение наших вождей всесильно потому, что оно верно.

Василий деловито кивнул. Восточный гость и хозяин обменялись рукопожатием.

Малль жестом пригласил пришедших к столу. Расторопная прислуга моментально подала кофе.

– Я давно интересуюсь китайской медициной, – начал Малль беседу, в которой Пронин исполнял роль переводчика, – в моей стране я встречался с практикующими китайскими врачевателями. У нас имеются клубы для изучения ушу и цигуна. Это достаточно популярные методы оздоровления…

– Да, ушу и цигун – это сироко распространенные методы лесения души и тела. Они входят в то, сто китайцы называют «гун-фу».

– Мне неизвестен этот термин. – Малль выжидающе посмотрел на Василия. Тот кивнул ему и невозмутимо начал объяснять:

– «Гун-фу» – это общее название различных психофизических практик. В переводе оно означает «труд» или «старание». Все практики, имеющие цель оздоровить тело, предупредить болезнь и направить телесную жизнь в правильное русло, относятся именно к «гун-фу». Некоторые методики имеют и военно-прикладной характер, как, например, известный стиль ушу, практикуемый в монастыре Шаолинь.

– Да-да, я слышал о мастерах Шаолиня, – вставил реплику Малль.

– Шаолинь, – продолжал Василий, – входил в группу монастырей тайного учения, именуемого «обществом Белого Лотоса». Именно здесь поселился великий Дамо-Бодхидхарма, сосерцатель стены, основатель чань-буддизма и первый его патриарх. Известны следующие слова Бодхидхармы: «Кто-то должен овладеть моей кровью, кто-то должен овладеть моей плотью. Но самый верный ученик должен овладеть моими костьми».

– О, какое совпадение с христианским причастием! – воскликнул Малль, щелкнул паркером и что-то записал в блокнот.

– Бодхидхарма и его усеники расработали несколько систем фисического оздоровления, включавшие упраснения для дыхания – ци, гимнастику – дун и, главное, упраснения для соснания – и…

Пронин слушал монолог Могулова с увлечением.

– После антибуддийского императорского указа 845 года монахи покинули монастырь и начали скитания по Китаю, обучая за плату всех селающих пресде тайным методам гун-фу. Особой популярностью среди крестьян польсовались приемы шаолиньской борьбы.

– Уважаемый Могу-лама, – перебил Василия Пронин, теребя в руках ненужную сейчас книгу, – не могли бы вы поведать нам о собственно ламаистских методах нетрадиционной медицины?

– О да, – поддержал майора заслушавшийся Малль. – Это, несомненно, очень полезно знать.

Василий помолчал, сделал какой-то быстрый жест руками и продолжил:

– Основная религиосно-идеологическая практика тибетского ламаизма носит имя «йога-лама». По-тибетски это звучит как «бла-майи ргаал-бихер». – Последнее словосочетание Пронин при переводе повторять не стал. – В общем, йога-лама – это и идеология теократического государства, и форма почитания наставника, и методика сосерцания, и, наконец, фисическая оздоровительная практика. Но самое главное в йога-ламе – это почитание духовного учителя и сосерцание его в виде Будды.

– То есть Бога? – спросил Пронин, приподняв брови.

– Да, так. Вот одна из мантр ученика ламы: «Учитель отыскал меня, блусдающего в круговороте перерождений. Учитель разбудил меня, спящего в нерасумии. Учитель спас меня, тонущего в море суеты, указал мне путь из пучины невежества. Учитель освободил меня, скованного в темнице мира. Учитель ислечил меня от болесни смерти». Так говорится в книге «Лам-рим чэн-по».

– И что же, лама не может ошибаться или иметь недостатки? – удивленно спросил Малль.

– Лама – это Будда, а какие недостатки могут быть у Будды? – ответил вопросом на вопрос «Могу-лама». – Говорится так: «Когда мы смотрим в серкало, там мы видим наши внешние недостатки. Когда мы смотрим на ламу, мы видим наши духовные недостатки».

– Да, сурово…

– Ученик долсен достигнуть такого состояния, чтобы при мысли о наставнике, при воспоминании о достоинствах его тела, ясыка и души из глас полились слесы и в сердце укрепилась вера в него.

– Послушайте, господин Пронин, – внезапно оживился Малль, – не кажется ли вам, что отношение ученика к ламе слегка напоминает то, что пытаются внушить советские идеологи народу в отношении ваших вождей: Ленина, Сталина, Карла Маркса?

Пронин улыбнулся и погрозил швейцарцу пальцем:

– Нет, я думаю, тибетское духовенство таким образом сохраняет феодализм. Поэтому почитание учителя принимает форму богопочитания и исходит сверху. В Советском Союзе сам народ творит себе героев и объекты для подражания. У нас много героев – не только вожди. Еще и Стаханов, Александр Матросов, Гастелло… Ну, про машиниста Кривоноса я вам уже рассказывал… Одни сестры Виноградовы с Пашей Ангелиной чего стоят! Их тоже почитают. Вы знаете, что Паша Ангелина возглавляет женскую тракторную бригаду? Неужели не знаете? Им ставят памятники, называют в их честь пароходы и улицы… Господин Малль, кажется, мы отвлеклись от медицинского аспекта нашей встречи и снова перешли на узкую тропинку политических споров?

– Да, извините, – спешно произнес дипломат – уважаемый Могу-лама, продолжайте, пожалуйста.

– Медицинская практика в йога-лама основана на полном проникновении наставника в душу ученика. Фисическое тело рассматривается как часть духовного тела, присем не самая васная. Однако начальная ступень предполагает для тела восстановление способностей и здоровья. То, что сападная медисина называет диагносом и терапией.

– Интересно, – воскликнул Малль, – а вы владеете ламаистской диагностикой?

– Немного…

– И что вы могли бы сказать о моем грешном теле?

Василий Могулов переглянулся с Прониным и степенно проговорил:

– Я хотел бы остаться с вами наедине.

Майор Пронин встал из-за стола и обратился к Маллю:

– Ну, рискнете, господин Малль?

– Отчего же нет. Я не могу сказать, что в последние годы мое здоровье улучшается. Я лечусь, правда, у известных швейцарских специалистов, но не пренебрегаю и народной мудростью.

Пронин посмотрел на Могулова, хмыкнул и вышел из номера.

Прислушиваясь к звукам, доносившимся из-за двери, он различал гортанные выкрики Василия, тяжелое дыхание Малля и его же жалобные стоны. Иногда Могулов восклицал:

– Сметай метлой свою гордыню!.. Как лодка носись туда и обратно!.. Как колесо колесницы вертись, не зная устали!.. Подобно горе, стой без движения тысячи лет!..

Пронин беззвучно давился от хохота, прижавшись лбом к холодной стене гостиничного коридора.

Спустя полчаса дверь открылась, и Василий Могулов, сохраняя невозмутимость и приветливую улыбку, пригласил Пронина в номер. Майор смахнул набежавшие от смеха слезы и вошел внутрь.