К суду истории. О Сталине и сталинизме - Рой Медведев

Нередко злоупотребляли насилием в годы Гражданской войны не только Сталин, но и Л. Троцкий, М. С. Кедров, С. Гусев и многие другие командиры, комиссары и специальные уполномоченные.

Явно ошибочным было и широкое использование с первых же месяцев Гражданской войны метода заложников. Иногда можно найти объяснение временной изоляции отдельных потенциально опасных для Советской власти людей. Но метод заложников предполагал не только временную изоляцию, но и физическое уничтожение одних людей за поступки или преступления других людей. Об этом без обиняков говорилось в приказе наркома внутренних дел РСФСР Г. Петровского, разосланном по телеграфу всем Советам в сентябре 1918 г. «Убийство Володарского, убийство Урицкого, покушение на убийство и ранение председателя Совета Народных Комиссаров Владимира Ильича Ленина, массовые десятками тысяч расстрелы наших товарищей в Финляндии, на Украине и, наконец, на Дону и в Чехославии, постоянно открываемые заговоры в тылу наших армий, открытое признание правых эсеров и прочей контрреволюционной сволочи в этих заговорах и в то же время чрезвычайно ничтожное количество серьезных репрессий и массовых расстрелов белогвардейцев и буржуазии со стороны Советов показывают, что, несмотря на постоянные слова о массовом терроре против эсеров, белогвардейцев и буржуазии, этого террора наделе нет. С таким положением должно быть решительно покончено. Расхлябанности и миндальничанью должен быть немедленно положен конец. Все известные Советам правые эсеры должны быть немедленно арестованы. Из буржуазии и офицерства должны быть взяты значительные количества заложников. При малейшей попытке сопротивления или малейшем движении в белогвардейской среде должен применяться безоговорочно массовый расстрел. Местные губисполкомы должны проявлять в этом отношении особую инициативу» [612] .

Исполнение приказа Г. Петровского привело действительно к массовому взятию и расстрелу заложников. Так, в № 5 «Еженедельника Чрезвычайных Комиссий» сообщалось о расстреле в Петрограде пятисот заложников. Согласиться со столь жестокой мерой, даже с учетом трудной обстановки 1918 года, невозможно. Подобные расстрелы не искореняли контрреволюцию, но лишь обостряли борьбу и вели к новым жертвам с обеих сторон.

В 1920 году в Крыму уже после разгрома Врангеля Советским правительством была объявлена амнистия белогвардейцам, скрывшимся в горах, если они явятся с повинной. Однако вопреки решению об амнистии, карательные органы Южного фронта не без ведома председателя Крымского ревкома Белы Куна и секретаря Крымского обкома ВКП(б) Р. С. Землячки провели ничем не оправданные массовые расстрелы бывших белогвардейцев, многие из которых были насильно мобилизованы в Белую армию. Вызывает сомнение и обоснованность приказа М. Фрунзе окружить и ликвидировать 3-тысячную бригаду из армии Махно, которая в составе Красной Армии принимала участие в штурме крымских укреплений Врангеля. В 1919 – 1920 гг. армия Н. Махно была важным союзником Красной Армии. Не исключено, что проблемы этого массового крестьянского движения, проходившего под анархистскими лозунгами, можно было решить политическими средствами, не прибегая к длительной кровопролитной войне, которая продолжалась до середины 1921 года.

Многие из руководителей РКП (б) и Советского правительства нередко выступали против различного рода крайностей и неоправданной жестокости, лишь отдельные примеры которой приведены выше. В одной из записок И. С. Уншлихту Ф. Э. Дзержинский писал: «Лучше тысячу раз ошибиться в сторону либерализма, чем послать невинного в ссылку, откуда сам он вернется активным, а его осуждение будет мобилизовано против нас». Но часто ли органы ВЧК следовали этому разумному совету? Еще в конце 1918 года по предложению Ленина Совет Обороны предоставил народным комиссариатам, губернским и городским комитетам партии право участвовать через своих делегатов в следствии по делам граждан, арестованных органами ЧК. Органы ЧК должны были освобождать из-под ареста тех лиц, за которых давали письменное поручительство два члена коллегии комиссариата или два члена комитета партии. Но часто ли народные комиссариаты и комитеты партии пользовались этим своим правом и считались ли с этим постановлением Совета Обороны сами органы ВЧК?

Окончание Гражданской войны потребовало от Советского правительства решительного усиления мер по укреплению законности. Даже многие оправданные ранее формы насилия становились теперь недопустимыми и опасными. Этот переход, однако, был нелегок, так как многие советские и партийные деятели считали, что введение законности равносильно «разоружению революции» [613] .

В 1920 году английский философ и общественный деятель Бертран Рассел совершил длительную поездку в Советскую Россию, результатом которой явилась его небольшая книга о теории и практике большевизма. Подводя итог своим наблюдениям, Рассел писал: «Пороки войны, особенно гражданской, являются несомненными и очень значительными. В ходе чудовищной борьбы наследие цивилизации, по-видимому, должно будет утрачиваться, в то время как ненависть, подозрительность и жестокость станут обычными во взаимоотношениях людей... Опыт власти неизбежно переделывает коммунистическую теорию, и люди, которые контролировали огромный правительственный механизм, едва ли могут иметь то же самое воззрение на жизнь, какое они имели... Если большевики останутся у власти, многое существует для того, чтобы опасаться, что их коммунизм поблекнет» [614] .

Через несколько лет и Председатель ЦИК СССР М. И. Калинин также писал, что «война и гражданская борьба создали громадный кадр людей, у которых единственным законом является целесообразность распоряжения властью. Управлять для них – значит распоряжаться вполне самостоятельно, не подчиняясь регламентирующим статьям закона» [615] .

Историк М. Н. Покровский в 1924 году писал о коммунистах, которые, возвращаясь с фронтов Гражданской войны, были уверены, «что то, что дало такие блестящие результаты по отношению к колчаковщине и деникинщине, поможет справиться со всеми остатками старого в любой другой области». Победа в Гражданской войне порождала у этих людей надежду, «что дело пойдет так же быстро и в хозяйственном строительстве, стоит только пустить в ход военные приемы» [616] .

В свое время Маркс и Энгельс считали, что пролетариат нуждается и 10 – 15-летнем периоде гражданских войн, чтобы освободиться от своих собственных пороков. Может быть, война и освобождает людей от некоторых пороков, но она прививает им и многие новые пороки, от которых потом бывает очень трудно избавиться. Ко всему прочему долгая война и террор создают не только привычки, но и определенные учреждения и институты, от которых избавиться бывает еще труднее. Переход от образа мышления времен Гражданской войны к новым понятиям, методам и средствам революционной работы оказался трудным и для В. И. Ленина, о чем свидетельствует его переписка с Д. И. Курским по вопросу о терроре.

Весной 1922 года Наркомат юстиции РСФСР проводил разработку первого Уголовного кодекса РСФСР. В мае 1922 года нарком юстиции Д. И. Курский направил В. И. Ленину на отзыв проект «Вводного закона к Уголовному кодексу РСФСР». Ознакомившись с этим документом, Ленин написал прямо на полях проекта: «т. Курский! По-моему, надо расширить применение расстрела (с заменой высылкой за границу) – см. с. 1 внизу – ко всем видам деятельности меньшевиков, с.-р. и т. п.; найти формулировку, ставящую эти деяния в связь с международной буржуазией и ее борьбой с нами (подкупом печати и агентов, подготовкой войны и т. п.). Прошу спешно вернуть с Вашим отзывом. 15 мая. Ленин» [617] .

Пункт 5 «Вводного закона» (проекта) был сформулирован следующим образом: «5. Впредь до установления условий, гарантирующих Советскую власть от контрреволюционных посягательств на нее, революционным трибуналам предоставляется право применения как высшей меры наказания расстрела по преступлениям, предусмотренным статьями 58, 59, 60, 61, 62, 63 Уголовного кодекса».

Ленин к этому пункту сделал следующее замечание: «Добавить и статьи 64 и 65 и 67 и 68 и 69.

Добавить право замены расстрела высылкой за границу по решению ВЦИКа (на срок или бессрочно).

Добавить: расстрел за неразрешенное возвращение из-за границы».

16 мая состоялась личная беседа Ленина с Курским. Речь шла, в частности, о проекте статьи, определяющей понятие «контрреволюционное действие». Ленин сам взялся набросать проект этого определения и на следующий день отправил Курскому еще одно письмо:

«Т. Курский! В дополнение к нашей беседе посылаю Вам набросок дополнительного параграфа Уголовного кодекса. Набросок черновой, который нуждается, конечно, во всяческой отделке и переделке. Основная мысль, надеюсь, ясна, несмотря на все недостатки черняка: открыто выставить принципиальное и политически правдивое (а не только юридически узкое) положение, мотивирующее суть и оправдание террора, его необходимость, его пределы.