К суду истории. О Сталине и сталинизме - Рой Медведев

Конечно, единство дает любой партии добавочную силу. Однако бывают случаи, когда в единстве, в отсутствии споров и течений проявляется не сила, а слабость партии, когда ее члены под влиянием того или иного лидера все как один идут не туда. Поэтому Ленин решительно отвергал догматическое толкование единства партии. Еще в 1904 году, т. е. на самых первых этапах создания партии, Ленин писал: «...В партии всегда будут споры и борьба, их надо лишь ввести в партийные рамки, а это под силу лишь съезду... Весь опыт послесъездовской борьбы учит... необходимости обеспечить в уставе партии права всякого меньшинства, чтобы отводить постоянные и неустранимые источники недовольства, раздражения и борьбы из обычных обывательских потоков скандала и дрязг в непривычные еще каналы оформленной и достойной борьбы за свои убеждения. К таким безусловным гарантиям мы относим предоставление меньшинству одной или более литературной группы с правом представительства на съездах и с полной "свободой языка". Необходимо дать самые широкие гарантии вообще относительно издания партийной литературы, посвященной критике деятельности центральных учреждений партии» [589] .

В 1911 году, критикуя Троцкого, выступавшего на словах против образования фракций в партии, Ленин писал: «Какая пустая фраза – при таком положении дел – крики против фракционности, и притом со стороны людей, только что образовавших свою фракцию. Пора им понять, что крики против фракционности – отвод глаз от вопроса действительно важного, от вопроса о партийном или противопартийном содержании работы разных фракций» [590] .

Когда на Пражской конференции РСДРП в 1912 году было выдвинуто предложение (В. Косовским-Шварцманом) об осуждении борьбы групп в партии, то именно Ленин выступил против. «Нельзя осуждать внутрипартийную борьбу вообще, – заявил Ленин. – Мы должны осудить лишь безыдейную. Осудить же борьбу групп вообще – это значит осудить и борьбу большевиков против ликвидаторов» [591] .

Среди большевиков при Ленине всегда существовали различные группы и фракции, и это считалось естественным и нормальным явлением. Только в 1921 году в период самого острого кризиса Советской власти Ленин призвал к временному прекращению фракционной борьбы и к роспуску всех имевшихся тогда среди большевиков групп и фракций. Однако предложенная Лениным резолюция о единстве партии не отменяла права членов партии критиковать не только частные, но и общественные аспекты партийной политики. Эта резолюция не лишала членов партии права иметь по тем или иным вопросам свое мнение, отличное от мнения ЦК. Эта резолюция не только не отменяла возможности дискуссий и споров в партии, но прямо говорила о желательности таких дискуссий [592] .

Выступая против фракций «демократического централизма» и «рабочей оппозиции», Ленин не призывал членов этих фракций немедленно изменить свои убеждения, он предлагал им лишь прекратить широкую пропаганду своих взглядов перед всей партией. Нельзя и далее, заявлял Ленин, излагать взгляды оппозиции в листовках тиражом в 250 тысяч экземпляров. Другое дело – издание специальных сборников и брошюр. «...Не создавая особого положения, мы разберем, что происходит внутри партии – пропаганда идей внутри борющейся партии или обмен мнений в специально изданных сборниках... Есть теоретики, которые всегда дадут партии полезный совет. Это необходимо. Мы издадим два-три больших сборника, это необходимо. Но разве это похоже на пропаганду идей, на борьбу платформ, разве это можно смешивать?» [593]

К тому же Ленин специально подчеркивал, что принятая X съездом РКП (б) резолюция относится к переживаемым в данный момент разногласиям и не может иметь расширительного толкования. Когда Д. Б. Рязанов предложил и впредь запретить выборы на съезды партии по платформам различных групп, то именно Ленин отверг это предложение. Он, в частности, заявил: «Я думаю, что пожелание т. Рязанова, как это ни жаль, неосуществимо. Лишить партию и членов ЦК права обращаться к партии, если вопрос коренной вызывает разногласия, мы не можем. Я не представляю себе, каким образом мы можем это сделать. Нынешний съезд не может связывать чем-либо выборы на будущий съезд, а если будет такой вопрос, как, скажем, заключение Брестского мира?.. Возможно, что тогда придется выбирать по платформам. Если же обстоятельства вызовут коренные разногласия, можно ли запретить вынесение их на суд всей партии? Нельзя! Это чрезмерное предложение, которое невыполнимо и которое я предлагаю отвергнуть» [594] .

Резолюция X съезда партии о единстве партии сыграла в начале 20-х годов определенную положительную роль. Но она не помешала в последующие годы ни возникновению серьезных разногласий в партии, ни проявлению новых оппозиционных фракций. Оппозиционные течения 20-х годов существовали в партии открыто, и с ними велась открытая борьба. Конечно, с самого начала предпринимались попытки догматически толковать решения X съезда партии. Одними из первых это стали делать Зиновьев и Каменев в 1923 – 1924 гг. Выступая на московском партийном активе против троцкистской оппозиции, Зиновьев говорил: «Если вы думаете, что наступило время, чтобы легализовать фракции и группировки, то скажите это прямо. Мы думаем, что это время не наступило, и оно не наступит вообще в период диктатуры пролетариата. Оно не может наступить потому, что этот вопрос связан с вопросом о свободе печати, вообще с вопросом о политических правах непролетарского населения... Кто этого не понимает, тот ничего не понимает в общей обстановке» [595] .

Известно, что уже через год Зиновьев стал создавать в Ленинграде свою «ленинградскую» фракцию. Он вспомнил тогда о других аргументах и традициях большевистской партии. В середине 20-х годов среди большинства партийного актива существовало понимание того, что при наличии серьезных разногласий по принципиальным вопросам члены партии имеют право на критику партийных верхов, на критику политики ЦК, т. е. на оппозицию. Весьма характерна в этом отношении резолюция объединенного пленума ЦК и ЦКК ВКП(б) по делу М. Лашевича от 23 июля 1926 г. В этой резолюции говорилось: «Партия надеялась, что оппозиция в процессе деловой работы осознает и исправит свои ошибки. Таким образом оппозиции дана была полная возможность нормальным партийным путем защищать свои взгляды в тех случаях, когда возникали разногласия по тем или иным вопросам. Хотя оппозиция и продолжала настаивать на своих ошибках, отмеченных XIV съездом, и вносила в работу Политбюро и ЦК элементы явной фракционной непримиримости, но это отстаивание оппозицией своих взглядов внутри ЦК партийным путем не вызывало ни со стороны ЦК, ни со стороны ЦКК серьезных опасений за сохранение единоборства.

Но, к сожалению, оппозиция не удержалась в своей борьбе на почве законного отстаивания своих взглядов в рамках партийного устава и за последнее время перешла к прямым нарушениям постановлений X и XIV съездов о сохранении единства в рядах ВКП(б), прибегнув в борьбе с партией к попыткам создания нелегальной фракционной организации, противопоставленной партии и направленной против ее единства» [596] .

Мы не можем разбирать здесь по сущетву обвинения в адрес оппозиции. Мы хотим лишь отметить, что данная резолюция ЦК и ЦКК не отрицала законного права оппозиции на существование и на отстаивание своих взглядов «в рамках партийного устава».

Однако в дальнейшем Сталин решительно изменил толкование принципа единства партии. Почувствовав себя хозяином положения, Сталин повел борьбу не только против взглядов оппозиции, но и против самого права членов партии или ЦК на оппозицию. Сознательная дисциплина заменялась слепым повиновением воле «вождя». Членам партии прививалось убеждение, что Сталин и его руководство не могут совершать ошибки, и потому всякая оппозиция – это агентура мелкобуржуазных и буржуазных кругов в ВКП(б). Это искаженное толкование резолюции X съезда сыграло печальную роль в истории партии. Именно оппортунизм, принявший форму сталинизма, возобладал в верхах партии. Догматически толкуемый лозунг единства послужил для Сталина важным средством укрепления его личной диктатуры и разгрома ленинского ядра партии. Великий лозунг единства рабочего класса и коммунистов Сталин использовал для фактического раскола партии и истребления всех неугодных ему коммунистов.

О ЛИЧНОМ КОНТРОЛЕ СТАЛИНА НАД АППАРАТОМ КАРАТЕЛЬНЫХ ОРГАНОВ

Система созданной Сталиным единоличной диктатуры была сложной и прочной. Обманутые Сталиным массы трудящихся, подчиненные строгой цензуре средства массовой информации, партийный и государственный аппарат в центре и на местах, послушные воле Сталина Вооруженные силы – все это были элементы сталинской диктатуры. Однако главную роль во всей этой системе играли специальные карательные органы, находившиеся под личным контролем Сталина.

Еще перед Октябрьской революцией Ленин предполагал, что пролетариат сумеет сравнительно легко сломить сопротивление буржуазии и можно будет обойтись при подавлении контрреволюции сравнительно короткими и ограниченными карательными акциями. Действительность оказалась много сложнее, и Советскому правительству пришлось создавать вскоре после революции специальные карательные органы. Первое заседание Всероссийской Чрезвычайной Комиссии (ВЧК) состоялось в декабре 1917 года. Особый размах деятельность ВЧК приобрела в годы Гражданской войны и прежде всего в прифронтовых районах. Чрезвычайные комиссии мыслились в тот период не как судебные или следственные органы, а именно как военно-административные карательные органы, которые должны находить внутренних врагов и уничтожать или изолировать их. Как солдат на фронте убивает своего противника только потому, что видит его в форме врага по ту сторону фронта с оружием в руках, так и органы ВЧК должны были искать и уничтожать контрреволюционеров и саботажников на месте преступления на территории Советской республики.