Исправленному верить (сборник) - Татьяна Минина

– Да уж… – Хозяин задумчиво проинспектировал стол. В наличии были кусок пирога, масло и одинокий огурец. – Не будем складывать все яйца в одну корзину. Я займусь матерью, Геннадий пусть найдет какую-нибудь бабку, именно бабку и желательно из села… А Наталье… Вы-то сами верующий?

– Я консультант. – Олег Евгеньевич поднес к глазам бутылку с симпатичным усатым дядькой на этикетке и желтоватым стеблем внутри. Трава, по логике вещей, была той самой зубровкой, дядька официально именовался «Бульбашом», а предприятие-изготовитель – «Дионисом». Это было смешно. Было бы, не рвись античное божество из диссертации в жизнь. Сорванная защита, Колоколька, ресторанные мозаики, теперь вот настойка…

– Если водка легко пьется неохлажденной, значит, с ней не жульничают, – по-своему истолковал интерес гостя полковник. – У сябров с этим порядок… Как вам, кстати?

– Отлично, – заверил Олег Евгеньевич, с трудом сдержав нелепейшее желание уподобиться Ольге и плеснуть из рюмки на пол. – Хвала Дионису!..

– Молодцы, марку держат, – откликнулся хороший, вменяемый человек без вывертов. – Не было бы этой, пришлось бы с «Лошадью» знаться. Белой.

На сей раз Шульцова потянуло перекреститься.

– Старая мелодия, мокрая дорога…Грустно встретить черта, разминувшись с богом,Грустно видеть тучи и не помнить неба,Грустно, если сказку называют бредом.Дождь стучит по крышам, в городе ненастье,Грустно, если скуку называют счастьем…

– Вот так, панна Александра. – Брячеслав Виленович вложил в Сашину руку флэшку цвета зеленого лука. – Ваш покорный слуга вручает вам ключ, но не несет никакой ответственности за то, что он отпирает.

– Как? – Саша, не зная, что делать дальше, взяла странный подарок за шнурок. Стихи были грустными и понятными, если б их еще читал кто-нибудь другой. – Зачем?

– Так «как» или «зачем»? Вы всегда столь задумчивы, но красивым женщинам идут задумчивость и молчаливость, они превращаются в блоковских незнакомок… – Из-за спины Гумно-Живицкого появился букет с белой кудреватой ленточкой. – И все же, бесценная панна, улыбнитесь. Прошу вас!

Девушка обреченно осклабилась, узнала, что у нее изумительная улыбка, и сбежала втыкать цветы в образовавшийся из их собратьев веник.

– Я вам помогу. – Брячеслав Виленович без спросу подхватил вазу и потащил в ванную, где бесстыдно сушились лифчики. Остановить ясновельможного девушка не успела.

То, что коллега Олега Евгеньевича за ней ухаживает, первой осознала бабуня, не замедлившая сообщить о своем открытии. Потрясенная Саша сделала то, на что в обычном своем состоянии не решилась бы никогда, – позвонила в «Челн Ра» Ольге Глебовне. Та выслушала, велела послать чучело в Таиланд, сдать анализ крови и прийти на прием, но именно этого девушка сейчас сделать не могла – с бронхитом по морозу не побегаешь.

В конце января на семейство Колпаковых обрушился вирус, уложивший все три поколения в постель. Пришлось звонить Пашечке, просить купить продуктов и лекарств, балбес купил не всё, явился не в семь вечера, как обещал, а в одиннадцать и, не разуваясь, протопал на кухню, где, к несчастью, мама заваривала календулу.

Пашечкин визит продолжался минут пять, не больше; претензии к невоспитанному, непунктуальному, неопрятному, хамоватому молодому человеку растянулись на недели. Для мамы кольцо с когтем, серьга и сапоги на каблуках означали умственную неполноценность, бабушка шла дальше и подозревала криминал.

Запертая в квартире болезнью и призраком криминально-наркотического Пашечки, Саша лезла на стену, и тут зазвонил домофон. Мама, велев дочери лечь, с решительным лицом отправилась на переговоры, но ее опасения не оправдались. Это был Гумно-Живицкий с цветами, тортом и дурацкой, с точки зрения Саши, галантностью. Мама с бабуней тем не менее были покорены, и Брячеслав Виленович стал приходить каждый вечер.

– Сашуня, – проворковало из маминой комнаты, в торжественных случаях становящейся гостиной, – веди Брячеслава Виленовича пить чай.

– Одну минуту! – Гость покинул ванну и устремился в прихожую к своему портфелю. – Мой скромный вклад в трапезу. Подлинный «Норд».

Саша торопливо прикрыла бельишко махровой простыней, вспомнила, что в прошлый раз ей досталось за блестящий нос, и провела по нему пуховкой.

– Сашуня, ну где же ты?! Пан Брячеслав принес буше.

Значит, сегодня буше… Будь Колпаковы склонны к полноте и диабету, панские подношения их доконали бы. Пережившая Блокаду бабуня не могла и помыслить о том, что еду можно выбросить. Недоеденное с вечера утром выставлялось к чаю, остатки, даже двухнедельной давности, не выкидывались, а всё складировались и складировались, день за днем, пока не заполонили кухонный холодильник; оба коридорных были забиты консервами, и кусочки, куски и кусищи теперь выносились на балкон.

– Сашуня!

– Сейчас. Я ставлю цветы.

Она успела возненавидеть кустовые хризантемы и прилагавшихся к ним мягких разноцветных уродиков с петельками, но деваться было некуда, оставалось ждать, когда ее выпишут на занятия. Бронхит никак не кончался, мало того, мама заговорила о том, что женщина не должна оставаться одинокой, что мать и тем более бабушка не вечны и что Саша не способна о себе позаботиться…

Такие разговоры случались и прежде. После них девушка полночи лежала с открытыми глазами, из которых текли слезы, но сейчас было еще хуже, потому что в доме с чугунными цветами жил зеленоглазый мушкетер…

– Пан Брячеслав, вы нас балуете. – Чай уже был разлит, а единственный свободный стул, разумеется, стоял рядом со стулом гостя. – Какая роскошь!

– Баловать прекрасных дам – долг рыцаря…

– В наше время рыцарей не осталось…

– Ну что вы…

Что бы ни обсуждалось за столом – глобальное потепление, постмодернизм, календарь майя, буше, телевидение, бронхит с примкнувшей к нему пневмонией, – они на самом деле говорили про одно. Теперь Саша понимала, что чувствовала Дюймовочка, когда полевая мышь толкала ее к состоятельному кроту, но у Дюймовочки была ласточка, и она еще не встретила принца. И потом – мышь не была ей ни матерью, ни бабушкой.

– Вам надо оформить заграничные паспорта, – объяснял крот. – Это несложно, но вы сразу ощутите свободу…

Сказать, что она ощущает свободу, закрывая за паном Брячеславом дверь, Саша пока не решалась. Звенели ложечки, падали крошки, чирикал кенар, было тошно, но чаепитие девушка выдержала, оставалось пережить тет-а-тет, без которого теперь не обходилось. Прошлый раз Гумно-Живицкий рассказывал о своих научных успехах, сегодня попросил вставить принесенную флэшку.