Исправленному верить (сборник) - Татьяна Минина

– За подложенной свиньей ты ехал, – уточнила Колоколька. – Питер, конечно, город маленький, только Саша Стаса и то не обидит.

– Не обязательно Саша…

– Полагаешь, она нахамила Кашпировскому? Ладно, черт с ней, мне ее больше не жалко. Почти… Ты мне что-то рассказать грозился?

– Мой сосед разузнал-таки про Гениных невест. Убийства исключаются. Под машину никто никого не толкал, было скользко, а водитель не сменил резину. Ничего общего ни с пострадавшей, ни с ее окружением. Вину признал, отсидел. То же и с хулиганами. Дело было на практике, местные парни полезли к студентам. Никто не мог предположить, что одна из девушек бросится разнимать драчунов. Кто-то ее толкнул, она упала, ударилась о край ступеньки. Умерла на месте.

– Везет нам на совпадения…

– Ты дальше послушай. Аркадий Филиппович выяснил, что отец Геннадия умер после операции – не перенес наркоза. За восемнадцать лет бренный мир покинуло девять коллег нашей дамы. Для кафедры, причем не очень старой, многовато. Ни одного дела не возбудили, все чисто, но сейчас кое-кого расспросили. Семеро покойных были в ссоре с интересующей нас личностью. И еще. В прошлом году умер студент, написавший на нее жалобу. Осложнение на почки после гриппа.

– Прямо не дама, а анчар какой-то. – Олька угрюмо ткнула кнопку подостывшего чайника. – Вот так суеверными и становятся… Саврасовым звоним?

– Придется… Дурацкое положение. Словно выглянул в окно, а там Нибиру летит.

– Нибиру еще никого не пришибла, – рассеянно вступилась за фантом Колоколька. – Не сосуля, чай! Алик! Постой-ка…

– Что?

– С чего бы твой сосед не просто выполнил забесплатно твою просьбу, но и перерыл вокруг свекрови все? Да еще отправил искать защиты сразу и у бога, и у чертей?

Саше было и досадно, и стыдно, но пан Брячеслав – девушку все же приучили так его называть – сделал верный ход. Стыд, досада, ощущение какой-то неправильности при виде Дени запихивались куда-то глубоко. Словно разбросанные вещи по дальним углам в ожидании гостей. То, что в обмане рано или поздно придется признаться, девушка понимала, но раз за разом откладывала разговор. До прощания, до следующей встречи, до понедельника, потом давала себе слово написать и… отправляла новое стихотворение. Брячеслав Виленович в самом деле угадал, что она хотела бы сказать, если б только умела!

Лунным светом в черных веткахНочь обманы вышивала,Шел снежок последний, редкий —Рой холодных пчел без жала.

Зарываясь в серый иней,В сумрак прятались решетки.Март жемчужно-серо-синийВыплывал на лунной лодке.

– Ты – неплохой пейзажист, – сказал Дени и подозвал официантку: – Счет, пожалуйста… Но заявлены десять строчек, а их двенадцать, это портит впечатление. У тебя:

От зимы осталось мало —Только холода кусочек,Лед по кромке лужиц талыхИ десяток глупых строчек…

Замени «дюжиной неясных строчек»… Или «коротких», или… Короче, подумай. Так… С нас тысяча девятьсот на двоих. Нехило.

– Дени…с Анатольевич, давайте я карточкой расплачусь.

– Если тебе так удобней. Ты к метро? Тогда поторопись.

Саша быстро кивнула. Ее третий «здоровый» вечер выдался изумительным, но приближающаяся полночь напоминала о том, что карета станет тыквой, метро закроется, а дома… Мама звонила дважды, но Дени успел предупредить официантку, и Саша смогла передать трубку «однокашнице», у которой якобы ксерила конспекты. Официантка, сама студентка, не оплошала, но с тех пор прошло два часа.

– Когда приедешь, сообщи, – попросил Дени, и Сашиной души коснулась пушистая, полная весны верба.

– Конечно!

Скользя, она бежала по вновь ставшим льдом лужам и почти пела. Вокруг было светло, будто в июне, – не от реклам, от любви. Она, так боявшаяся ходить вечерами одна, о ночных опасностях забыла и думать. Уже возле самого метро потянуло свернуть к Неве; желание было таким острым, что Саша едва не поддалась, но остатки здравого смысла заставили юркнуть в метро, даже не купив в киоске у входа тюльпанов, – их появление пришлось бы объяснять, да и вазы были забиты панскими хризантемами.

На эскалаторе стало жарко, Саша откинула капюшон, поняла, что потеряла заколку, рассмеялась и побежала вниз, обгоняя немногочисленных пассажиров. Просто потому, что радость требовала выхода.

У поезда, судя по всему последнего, ее окликнули. Человек в черной морской шинели предложил познакомиться, девушка мотнула головой и вскочила в вагон. Моряк, капитан третьего ранга, вошел следом и устроился напротив. Ерунда, он просто возвращается в свою академию, надо только потерпеть до Черной Речки, там он выйдет. Саша прикрыла глаза, чтобы с ней снова не заговорили. Теперь от нее ничего не зависело, поезд вез ее к дому, а в вагоне сидел человек, который чего-то от нее хотел. Отогнанный счастьем страх вернулся, девушка не выдержала, глянула на часы, стараясь не замечать неприятного попутчика.

На Черной Речке моряк не вышел. Само по себе это ничего не означало – не все капитаны третьего ранга едут в Военно-морскую академию. Саша натянула ворот свитера до подбородка и опять закрыла глаза, но страх уже гнал сердце вскачь, а дом, до которого оставался один перегон и две остановки, казался недостижимым. Она сама виновата, нельзя так задерживаться, а раз уж так вышло, нужно было взять такси… Снять деньги и взять, если вызвать по телефону, водителя можно не бояться.

Поезд открыл двери, и Саша пулей вылетела на почти пустую платформу, где бегемотом ворочался моющий агрегат. Не оглядываясь, бросилась к выходу и побежала по эскалатору, теперь уже вверх. Задела загородившую проход парочку, механически извинилась, за спиной раздалось женское хмыканье, перекрытое мужским «Разрешите!». Кто-то подымался следом за ней! Моряк? Просто кто-то спешащий?

Заставить себя оглянуться Саша не могла. Она остановилась, делая вид, что роется в сумке. Неизвестный, если ему она не нужна, пройдет мимо: вверх по движущейся лестнице бегут лишь те, кто торопится. Навстречу ползли призывы лечить зубы, учить языки, покупать обувь, украшения, диваны… Сбоку никто не проходил. Значит, остановился. Значит, это за ней!

Можно, нужно было обратиться к дежурной по станции или позвонить в такси, но Саша запаниковала и выскочила наружу. Не думая даже о машинах, девушка промчалась через дорогу и нырнула во дворы. Она никогда не ходила этой дорогой по вечерам, но сейчас темные закоулки пугали меньше непонятного моряка. Меж домов было скользко, пришлось сбавить шаг; если за ней гнался военный, он бы этим воспользовался… Он бы уже догнал. Значит, отстал. У фонаря за молочным фургончиком Саша решила оглянуться. Не успела – откуда-то вынырнули двое, невысоких, в куртках и вязаных шапках, и бросились наперерез. Девушка, каменея, отшагнула к железному столбу и замерла, судорожно сжимая сумку. Бежать было поздно, кричать… Кто услышит?!