Балаустион - Сергей Конарев

— Можем ли мы надеяться на аудиенцию у венценосного Полидора Птолемаида? — вежливо поинтересовался Пирр. — Мой отец вскоре отправится домой, я полагаю, он захочет поблагодарить владыку острова за оказанное гостеприимство.

— В настоящий момент отца нет в Кидонии, — повел тонкими бровями Дион. — Он отбыл в Кносс на освящение нового храма владыке богов Зевсу, и вернется через несколько дней. Не сомневаюсь, что он с радостью примет и тебя, Пирр Эврипонтид, и твоего почтенного отца, как только это будет возможно.

Эврипонтида этот ответ удовлетворил. Галиарт видел, что все, чего в данный момент желает спартанский царевич — это повидаться с отцом. Похоже, все это понимали. Дион откланялся, сказав, что ему необходимо отдать распоряжения насчет вечернего пира в честь гостей из Лакедемона. Геронт Мелампод объявил, что явится для официальной церемонии голосования завтра.

И вот они, то есть царевич Пирр и четверо его «спутников» — Тисамен, Феникс, Ион и сам Галиарт, сопровождаемые Эпименидом и Иамидом, идут ярко освещенными утренним солнцем коридорами царского дворца. Все молчали, все явно волновались. За исключением великана Иамида, шагавшего с непроницаемым каменным лицом. Статуи, фрески, мозаичный пол, высокие дверные проемы, все как один, украшенные головой быка, — все проплывало мимо, уходило за спину, подчиняясь нервному ритму их шагов. Дворцовая челядь бросала свои занятия, провожая их любопытными взглядами.

И вот, наконец, закрытые двери лакированного дуба, у которых рослыми изваяниями застыли четверо номаргов. При виде знакомых черных султанóв по плечам Галиарта пробежали мурашки предвкушения. Он поглядел на Феникса, тот скривил рот и подмигнул.

Кроме солдат, у дверей стоял сухощавый муж с суровыми чертами лица, сединой в волосах и коротко остриженной бородой. Гермоген, секретарь и первый советник царя Павсания, единственный из его друзей, кто добровольно провел вместе с царем все долгие восемь лет изгнания. Друзья Пирра с юных лет побаивались этого человека, чей лик обычно был гневным, а речи — хлесткими и безжалостными.

— Полагаю, ты с хорошими новостями, юноша? — вместо приветствия обратился советник к Пирру. — Иначе лучше бы тебе не приезжать. Дурные вести убьют царя….

— А добрые — вылечат! — усмехнулся царевич. — Мы возвращаемся в Спарту, уважаемый Гермоген. Так что прибереги суровые речи для Агиадов. Бьюсь об заклад, они уже забыли, как ты бываешь невыносим!

— Я напомню, — морщинистое лицо советника исказилось зловещей усмешкой. Улыбаться по-другому он просто не умел.

По знаку Иамида телохранители распахнули двери, и все прошли в обширную квадратную приемную, стены которой были обиты выцветшими гобеленами, изображающими подвиги Тесея. Здесь тоже находились несколько номаргов, а также пухлый человек с большой блестящей лысиной, окруженной венчиком редких волос, возившийся в углу с лежавшими на столике кореньями, сушеными травами и тысячей различных склянок.

— Как чувствует себя государь, Еврифонт? — спросил Эпименид.

— Ждет, господин, — ответил лекарь, поклонившись в сторону Пирра. — Я дал ему бодрящий отвар тысячелистника и эвкалиптовой коры, и теперь государь готов принять посетителей.

— Когда мой добрый друг Павсаний приболел, я поручил его заботам собственного лекаря, — пояснил, повернувшись к Пирру, Эпименид. — Даже ваш старый Агамемнон, да будет ему покойно в Эребе, не был большим знатоком трав, чем мой Еврифонт.

— Благодарю, что так заботишься об отце, когда тебе самому нужна помощь лекаря, — мягко проговорил Пирр. Выдохнул, облизал губы и сам открыл дверь, ведущую в спальню старого царя.

— Отец? — Пирр шагнул внутрь, оставив двери открытыми. «Спутники», не в силах удержаться, двинулись следом.

Павсаний лежал на широкой кровати с высокой резной спинкой у изголовья и низкой, со столбиками для балдахина, — в ногах. Размеры кровати только подчеркивали невероятную худобу старика, а белоснежные простыни подчеркивали болезненную желтизну его кожи. Царя практически невозможно было узнать, даже по сравнению с тем человеком, которым он был еще два года назад. Над одеялом выступали только голова и верхняя часть туловища, но этого было достаточно, чтобы увидеть, как он сдал. Пергаментная кожа, обтянувшая лысеющий череп, глубокие и темные впадины глаз, тонкая шея, синие костлявые кисти рук… Государь Спарты Павсаний Эврипонтид выглядел немногим лучше мертвеца. Но он был еще жив, что и доказал, произнеся громким и звонким — прежним — голосом:

— Сын, приветствую тебя. Здравствуйте и вы, орлы!

Последнее относилось к заглядывавшим в проем двери «спутникам». Теперь им пришлось, хочешь — не хочешь, войти и отдать царю положенный воинский салют-приветствие. В спальне сразу стало тесно. Комната была небольшая, но комфортная: высокое узкое окно, дающее много света, обитые деревом панели, в дальнем углу дверь уборной, из которой доносился мерный плеск водопровода.

— Галиарт, рад тебя видеть, — молвил Павсаний, глядя на афинянина. — Как тебе новая служба?

«Эпименид донес», — догадался Галиарт и гаркнул:

— В порядке. Рад служить, государь!

— Служи так, чтобы сын мой был рад, — колючий взгляд старого царя переместился на стоявшего рядом с Галиартом Тисамена. — А ты, черныш? В юности ты хвастал, что будешь номаргом, когда вырастешь. Я слыхал, твой закадычный друг Антикрат уже в Священной Море, чего же ты ждешь?

— Попасть в Мору все так же непросто, государь, — понурился Тисамен. Все знали, как гнетут его честолюбие успехи Антикрата.

— Мне твои оправдания не нужны. Попробуй начать с того, чтобы на следующем состязании в честь Ареса Воителя стать победителем в гопломахии! Увидишь — Эврилеонт сам предложит тебе черный плащ!

— Есть стать победителем, государь! — рявкнул Тисамен. Его смуглые щеки пылали алым румянцем.

— А ты, рыжий баламут? — царь уже переключился на Феникса. — Все так же лоботрясничаешь и зубоскалишь? Пожалуй, тебя исправит только женитьба. Хм, вот чем я займусь в первую очередь, когда вернусь в Спарту — найду тебе хорошую девицу и как следует погуляю на свадьбе. Что, Бессмертный, пригласишь царя на торжество?

«Бессмертный» было старое, еще детское прозвище Феникса.

— Я, государь? — перепугался он. — Я… это… мне еще рано жениться….

— А когда ж пора? — усмехнулся бледными губами Павсаний.

— Ну-у… когда стану… э… полемархом, например.

— До этого момента, пожалуй, не только я не доживу, но и никто из присутствующих, хе-хе….

Кто мог тогда предположить, что уже через четыре года Феникс будет командовать армиями из десятков тысяч человек, и иметь в подчинении полемархов, некоторые из которых были вдвое старше него. А еще некоторое время спустя рыжий сквернослов стал правителем обширнейшей области, целой страны, с населением в без малого миллион человек.

— Ион, великий историк! — улыбнулся царь последнему из прибывших с Пирром «спутников». — Ты еще не забросил свою писанину?

— Как можно, мой государь? — воскликнул Ион. — Сейчас, когда история творится на моих глазах! Каждый день добавляет мне работы — хватило бы сил описать.

— Позволишь почитать? Любопытно узнать, как видятся события молодому поколению….

— Почту за честь, государь! — коротко поклонился Ион.

— Клянусь богами, отец! — воскликнул Пирр. — Когда же до меня дойдет очередь?

— Уже дошла, — раскрыл объятия Павсаний Эврипонтид. — Как я ждал тебя, сын!

«Голосование сие прошло, как и ожидалось, безо всяких препон и неожиданностей. Геронт Мелампод, с высокими полномочиями из Лакедемона прибывший, принял голос царя Павсания Эврипонтида, за отмену своего приговора решение принявшего. Эврипонтиды пребывали в ликовании великом и проводили время, строя планы на будущее. Никто не ведал, что черная беда уже спешит, незваная гостья.

Несчастье случилось в день четвертый после прибытия на остров геронта Мелампода и царевича Пирра. В день сей геронт должен был отбыть в Спарту, везя герусии решение царя-Эврипонтида…».

Утренние лучи весело играли в витраже окна приемной, пронзали невидимое облако висящих в воздухе пылинок, опадали на пол разноцветной мозаикой.

— Подождите меня здесь, — царевич повернулся к сопровождавшим его Галиарту и Тисамену. — Поговорю с отцом, потом пойдем с сыном царя Дионом смотреть его хваленую метательную машину.

— Ее части? — уточнил Галиарт.

— Точно. И позовите Иона — пусть все зарисует.

— Есть!

— Один? — кивнул на дверь спальни Пирр, обращаясь уже к стоявшему навытяжку номаргу.