Балаустион - Сергей Конарев

— Я всегда выполняю условия договора, — заверил его Горгил. — И отдам распоряжение немедленно. Все зависит от расторопности людей, которые доставят их из места… в котором они сейчас находятся. Не беспокойся об этом, уважаемый. Благодарю, что ты помог мне состряпать это славное дельце….

— Мерзавец, — едва слышно проговорил Эпименид.

— Хе-хе, кто ж спорит? Мы таковы, какими создали нас боги. Увы, нам пора прощаться, господин лафиропол. Желаю тебе никогда больше со мной не встречаться. Я ухожу. Оставайся наедине со своей совестью.

Горгил взмахнул рукой и направился к зияющему входу таверны «Храбрый петух», стоявшей на противоположном конце площади. Друзья спешно отошли за стоящую посреди площади колонну — памятник чьей-то победе, — чтобы Эпименид не мог их увидеть и узнать.

— Мы должны взять его, — Леонтиск взглянул в лицо здоровяка. Он предпочел бы расправиться с Горгилом сам, отправив Энета следить за Эпименидом, но понимал, что без помощи товарища имеет мало шансов против мастера-убийцы. Астрон был при нем, укрытый под плащом, но афинянин все еще не был до конца уверен в левой руке. — Проклятье, столько глаз вокруг! Интересно, что ему понадобилось в таверне?

Энет пожал плечами — размышления и догадки были не по его части.

— В этом «Храбром петухе» есть конюшня? — поинтересовался Леонтиск.

— Ага. У меня там, кстати, лошадь, — кивнул силач.

— У него наверняка тоже, — почесал висок афинянин. — Значит, так. Если он через четверть часа не выходит, вламываемся в таверну, находим его и хватаем — по-тихому или по-громкому, как уж получится. Если он соберется в город, едем следом и действуем по обстоятельствам.

— Так нельзя ж тебе в Спарту, — нахмурился Энет. — Все знают, что разыскивает Эвдамид тебя, кто угодно может опознать и….

— Ты же не опознал, — усмехнулся Леонтиск, хлопнув товарища по плечу. — И другие не узнают, в этой-то рвани. Да и выбора у нас, дружище, нет. Не до пряток сейчас.

Афинянин оглянулся. Советник Эпименид, немного постояв на прежнем месте, беззвучно шевеля губами, вернулся в процессию, сопровождающую тело царя. Леонтиск понял, что лафиропол доиграет роль до конца, и следить за ним в ближайшее время нет особой нужды. Ну что же, прекрасно. И до него дойдет очередь — в свое время. Царевич Пирр выпотрошит предателя заживо, а если сын Павсания мертв, расправу с превеликой яростью свершит Лих. Или сам Леонтиск.

А сейчас нужно заняться ублюдком Горгилом. Энету незачем знать, что афинянин не собирается брать убийцу живым. Мастер смерти не должен попать в руки эврипонтидов и рассказать им всю правду — о нем, Леонтиске. Не-ет, нужно лишь подобраться к подонку поближе да без свидетелей и — клинок в спину без предупреждения. А потом можно все свалить на то, что не было другого выхода. Или рассудок помутился от гнева.

Великие боги, как быстро и безвозвратно прошел он путь лжеца! И эти предательские мысли — они уже почти не трогают его совести….

— Эп! — прервал его размышления Энет. — Вон он, с рабом вышел, идут куда-то….

Вскоре Горгил выехал со двора таверны на невысоком пегом мерине. Он уже успел изменить облик, сменив белую бороду на курчавую черную и прикрыв лысину клочковатым париком, но переодеваться не стал.

— Авоэ, медлить некогда. Отправляйся в таверну и договорись о лошади и для меня тоже, сам я подобном наряде доверия не вызову. И поживее, ради богов, пока он не оторвался.

Энет ринулся к гостеприимно распахнутым дверям «Храброго петуха» с несвойственной ему стремительностью, и через несколько минут появился из конюшни, ведя под уздцы двух вполне приличных лошадей. Спустя еще четверть часа они нагнали Горгила у ворот, носящих громкое название Касториды, и, следуя за убийцей в отдалении, покинули Гитий, выехав на уже описанный ранее южный шлях. Едва успели проскочить — через несколько минут узкие ворота портовой крепости захлестнул густой и неторопливый поток траурной процессии. Вряд ли в ближайший час, а то и два кто-нибудь сможет попасть в Гитий со стороны Спарты — по пути к Касторидам Леонтиску показалось, что едва ли не половина населения портового городка вознамерилась присоединиться к печальному шествию, сопровождающему повозку мертвого царя.

Следующие два с половиной часа двое «спутников» царевича Пирра провели на дороге, держась на приличном расстоянии от стремившегося в Спарту убийцы. Амиклы и прочие встречавшиеся на пути поселки Горгил миновал без остановки — судя по всему, он очень торопился. Наконец, вдали показался грязно-белый фронтон храма Харит, стоявшего на берегу Тиасы, омывавшей южный конец города воинов. Леонтиск натянул капюшон на лоб, памятуя о приказе царя Эвдамида схватить его для расправы. Однако мост друзья миновали без приключений, охранявшие его гоплиты стояли в сторонке и не по-спартански оживленно разговаривали — видимо, весть о кончине Павсания уже достигла Спарты.

Въехав в город, Леонтиск и Энет пришпорили коней — следовало сократить расстояние, чтобы не потерять убийцу на оживленной Афетаиде. Леонтиск содрогнулся, представив, что будет, если они упустят мастера смерти. Безликого и безжалостного негодяя, сеющего смерть и горе. Мерзавца, который убил царя Павсания и — возможно — царевича Пирра. Подонка, который переиначил и собственную жизнь Леонтиска, сделав его калекой и лжецом.

«Подонок» свернул с Афетаиды на Кнакион, скрывшись за серой стеной общественной трапезной Киносуры, и друзьям пришлось поторопиться. Хитроумного убийцу нельзя было выпускать из виду более чем на мгновение. Повернув за угол, Леонтиск едва не сбил с ног двух мужей средних лет, судя по кожаным фартукам с цеховым знаком, кузнецов. Отскочив в стороны, мастеровые осыпали молодого человека отборной и громкой бранью. Горгил, трусивший на своем мерине в двадцати шагах впереди, обернулся на шум. Леонтиск сквозь зубы пробормотал проклятье и так грозно глянул на кузнецов, что они мигом остыли и отправились по своим делам. У перекрестка убийца еще раз обернулся, поселив в душе афинянина тревогу. Неужели заметил, заподозрил слежку? Проклятье! Леонтиск глянул на Энета, но тому, как всегда, были неведомы сомнения. По своему обыкновению, здоровяк возложил привилегию тревожиться и принимать решения на другого, и был готов исполнить то, что ему будет поручено. Ну что же, подумал Леонтиск, лучшего товарища для того, что он задумал, не найти. Кто-то другой мог бы, раскинув мозгами, заметить странности в поведении афинянина и даже отказаться помогать ему, а Энет сделает, что надо, не размышляя и не задавая ненужных вопросов.

Горгил, следуя по улице, носившей название Пути Елены, углубился в Элленион, западный квартал поселка Киносуры. В одном из боковых переулков убийца спешился, отдал поводья выскочившему чернявому мальчонке и исчез за дощатой калиткой в ограде. Леонтиск, искоса наблюдавший за этим от хлебной лавки, у которой они с Энетом остановились якобы купить лепешек, похолодел. Если у Горгила в этом доме имеются сообщники, план афинянина, и без того хромавший на обе ноги, становился невыполнимым. С другой стороны, нельзя позволить ему скрыться, а внезапность нападения должна сыграть свою роль — по крайней мере, Леонтиск на это очень рассчитывал. Ускользнуть убийца не мог — с тыльной стороны дома находилась глухая стена храма Геракла. Итак, нужно решаться. Леонтиск открыл рот, чтобы сообщить Энету о решении ворваться в дом, когда увидел, что убийца возвращается. К счастью, один. Друзья едва успели отъехать к лавкам на другой стороне улицы, чтобы убийца не мог увидеть их лиц, и спустя минуту тот на своем мерине протрусил мимо них в сторону храма Геры. Леонтиск беззвучно выругался — из-за неопытности в слежке они едва не сгубили все дело. А быть может, и сгубили — за свою маскировку афинянин не волновался, но вряд ли можно было рассчитывать, что Горгил, столько времени проживший среди «спутников» в образе Эвполида, не признает Энета, пусть даже и со спины. Однако делать было нечего, и как только мастер смерти удалился на сотню шагов, молодые воины двинулись за ним следом.

В следующий раз Горгил остановился у трактира с громким названием «Золотая муха». Леонтиск повеселел: заведение было популярно среди молодых солдат, и здесь наверняка можно найти кого-нибудь из сторонников Эврипонтидов, которые без вопросов помогут «спутникам» царевича Пирра. Оставив мерина конюху, убийца вошел в трактир. Спустя пару минут тот же конюх принял поводья лошадей Энета и Леонтиска.

— Будь готов, и держи руку на мече, — напутствовал афинянин друга и, резко выдохнув, первым решительно нырнул в гостеприимно распахнутые двери трактира.

В просторном общем зале было по причине раннего часа немноголюдно. И… Горгила в нем не было. Леонтиск по очереди оглядел ведущие на второй этаж лестницы, что располагались в противоположных концах зала, затем прошелся более пристальным взглядом по посетителям. Ожидания его обманули: из публики, собравшейся нынче в «Золотой мухе», не было никого из партии эврипонтидов. Двое подмастерьев-юнцов у стены, за соседним столом — явно спивающийся ветеран, в углу у очага — шумная компания солдат, и среди них ни одного знакомого лица. Хотя нет, есть знакомое. Леонтиск скривился: парень, которого он узнал, был одним из леотихидовских «белых плащей». В данный момент он, размахивая руками, что-то оживленно рассказывал остальным. До слуха Леонтиска долетели слова «святотатство», «Эврипонтиды», «ужас» и изумленные возгласы слушателей. В другой раз афинянин послушал бы, о чем идет речь, но сейчас его мозг сверлила только одна забота. Оставив Энета у входа, он направился к застывшему у дверей кухни пузатому хозяину заведения.