Балаустион - Сергей Конарев

Тот сначала весьма скептически отнесся к его обтрепанной и перемазанной сажей персоне, но, увидев золотой кругляшок статера, мгновенно переменил мнение. Похоже, он решил, что встретил какого-то важного человека, путешествующего инкогнито под личиной нищего. Сборники милетских рассказов кишели подобными историями, и пузатый корчмарь, наверное, был их завзятым читателем. Хотя, по правде говоря, на вид он не производил впечатления большого знатока грамоты. Так или иначе, Леонтиск получил ответ: действительно, чернобородый господин, недавно вошедший в трактир, незамедлительно поднялся на второй этаж, в свою комнату. Ну разумеется, его имя известно. Ксантипп из Аргоса, уважаемый купец, и, в отличие от большинства прочих ахейцев — пожри их саранча — постоялец весьма щедрый и небеспокойный. Недели две он отсутствовал по делам, но за комнату платил исправно. Занятой господин — вот и сейчас, нет бы остановиться, поговорить о том, о сем, рассказать о делах, творящихся в чужих пределах, так нет же! Взлетел по лестнице, точно демоны за ним гонятся, о, извини, любезный господин.

Леонтиск извинил и, поинтересовавшись, в какой именно комнате остановился этот «Ксантипп», вернулся к Энету.

— Я поднимусь наверх, разнюхаю, что к чему. Следи за второй лестницей — как бы господин убийца нас не провел. Если услышишь мой зов или шум, спеши на помощь.

Энет с сомнением кивнул — уж очень ему не хотелось снова отпускать Леонтиска одного на разведку, памятуя о прошлом, — но все же по привычке подчинился и уселся за угловым столом.

Афинянин же, холодея от собственной храбрости, решительно зашагал по истертым ступеням лестницы. Сердце его колотилось, как у пойманного голубя, потная ладонь сжимала рукоять зажатого под мышкой астрона. Его нервы были на пределе, и в любой миг он готов был вонзить меч в живот любого, кто сделает движение в его сторону.

На втором этаже было вовсе не безлюдно: сновали рабы с подносами, полными еды и корзинами со свежим бельем, сухощавый вольноотпущенник резко отчитывал невольницу, стоявшую с низко опущенной головой, двое солдат-ахейцев, прислонившись плечами к косяку, сговаривались о цене с грудастой рыжеволосой шлюхой. Вот только никого похожего на Горгила, чернобородого лохматого мужа средних лет, каким он был несколько минут назад, видно не было. Дверь комнаты, указанной трактирщиком как жилище «Ксантиппа», оказалась распахнута настежь, а сама комната была пуста. На вопросы афинянина все отвечали по-разному: рабы показывали то туда, то сюда, вольноотпущенник пожал плечами, а ахейцы, заметив под капюшоном роскошную спартанскую гриву, и вовсе сделали вид, что не видят Леонтиска в упор. Обойдя по круговому коридору весь второй этаж, афинянин почувствовал, как им овладевает паника. Горгил скрылся в этих бесчисленных комнатах, как в лабиринте. Не помня себя, афинянин бросился открывать все двери подряд. Уже третья оказалась заперта, и сын стратега, рыча проклятья, высадил ее ногой. Его глазам предстала пикантная картина: здоровенный муж, волосатый, как обезьяна, стоя на коленях прямо на полу брал сзади полную женщину с белой, как мел, кожей. Схватка, похоже, близилась к финалу, — гигант судорожно двигал тазом, вцепившись толстыми пальцами с черными ногтями в молочные окорока ее бедер, а толстушка помогала ему, рьяно вихляя пышным задом. Огромные груди с круглыми розовыми сосцами колыхались у самого пола. Более неудачного момента для вторжения придумать было нельзя.

Реакция у волосатого громилы, впрочем, была отменной. Уже через миг после того, как дверь с брызгами щепы и грохотом распахнулась под ударом Леонтиска, гигант был уже на ногах.

— Ты кто такой? — заревел он, бросившись к опешившему афинянину, потрясая огромным красным органом, словно копьем. Толстушка, весьма недовольная тем, что из нее сей инструмент извлекли, повернула к незваному пришельцу перекошенное злобой круглое лицо и тоже издала некий угрожающий звук. Позу менять она пока не торопилась, возможно, надеясь на продолжение.

Громадная пятерня скомкала хитон на груди Леонтиска и с силой втянула его в комнату.

Проводив взглядом Леонтиска, Энет уселся на скамью. Вообще-то он предпочитал действовать, а не ждать, но головастому афинянину виднее, что делать. А мы свое покажем, когда придет время. Никто не позавидует Горгилу, когда на его шее сойдутся вот эти руки. Потом, когда с убийцей будет так или иначе покончено, царевич вернется в Спарту и все станет хорошо — а в том, что Пирр жив, Энет не сомневался, он бы почувствовал, если бы это было не так, — появится больше свободного времени, и можно будет вернуться к работе над последней клепсидрой. Энет страстно ждал этого момента. Он придумал усовершенствование, состоявшее из зубчатого колеса и колена, на котором была закреплена рейка с колокольчиками. Всего лишь дело техники — отрегулировать устройство так, чтобы колокольчики звенели каждый полный час. Ха, в городе такого ни у кого нет, даже у эфоров Анталкида и Гиперида, любителей заморской роскоши! Хм, может кто-то из них захочет купить эти часы? Давно уже пора купить новые инструменты, коринфские, из настоящей стали….

Однако что-то он замечтался. Не зря друзья говорят, что в его голове больше одной мысли не помещается. И мысль эта сейчас должна быть одна — как бы изловить Горгила, или, по крайней мере, послать весть друзьям в особняк тетки Ариты. Если на место прибудет Лих и остальные, убийце не скрыться. Но кого же послать с вестью, кому довериться? Раз за разом глаза Энета обегали зал трактира и не находили искомого. А Леонтиска все не было. Вдруг с ним что-нибудь случилось? Поспешить бы к нему на помощь, но, с другой стороны, ему велено сидеть здесь и глядеть, чтобы Горгил не ускользнул другой лестницей….

— Боги, ну хоть кто-нибудь, кому я мог бы доверять! — взмолился здоровяк. — Великий Зевс, пошли мне этого человека, и я обязуюсь изготовить клепсидру в твою честь. С твоим изображением, золочеными купидонами, колокольчиками и прочими украшениями. Клянусь, таких красивых часов, как в твоем храме, не будет в Спарте ни у кого. Только помоги, не дай упустить мерзавца, пошли мне человечка.

И владыка богов внял его молитве.

— Что принести? — раздался над ухом голос круглощекого отрока в украшенном пятнами масла и соусов старом хитоне. — Похлебку, салат или печеного кролика? Вино?

— О боги, вы существуете! — Энет воззрился на мальчишку. — Парень, мы с тобой ведь знакомы?

— Эге, — кивнул тот, довольный, что его узнали. — Ты вроде — один из «спутников» царевича Пирра. А я — Биант. Орест Эврипонтид — мой эномотарх.

— Вспомнил! — от радости Энет едва не хлопнул паренька по плечу, но в последний момент сдержался, вспомнив, что тот получил порцию плетей вместе с младшим братом Пирра. Да и пришибить его можно, на радостях-то.

— А меня мать прислала, помочь дядьке, ну, брату ее. «Муха» ему принадлежит, — продолжал гундеть мальчишка. — Говорит — чтобы без дела не болтался. Спина уже вроде зажила, скоро опять в агелу. А как там эномотарх Орест?

— Слушай, малый, — Энету нечасто приходилось руководить людьми, и он тщательно подбирал слова, чтобы они были четкими и понятными. — Тебя мне сами боги послали. У тебя, дружище Биант, появилась возможность оказать великую услугу роду Эврипонтидов.

— Э? — округлил глаза Биант. — Услугу… Самому царевичу, что ли?

— Да, ему, — торопливо подтвердил Энет. — Ты ведь верен Эврипонтидам, не так ли?

— Я… конечно! Да я ведь….

— Тихо, не кричи. И слушай внимательно меня, повторять не буду. Прямо сейчас беги на улицу Медников, в дом Эврипонтидов. Там найдешь Лиха-декадарха, знаешь его?

— Его Коршуном, вроде, кличут? — уточнил «волчонок».

— Так, именно. Скажешь ему, чтобы поднимал наших и бегом сюда. Будет расспрашивать — отвечай, что Леонтиск с Энетом заловили в «Золотой мухе» главного злодея.

— Главного злодея? — пухлые губы Бианта дрогнули. И в этот момент Энет увидел на второй лестнице — той самой, за которой оставил его следить Леонтиск — неторопливо спускавшегося убийцу. Пальцы силача хрустнули, сжавшись в увесистые кулаки.

— Он прямо за твоей спиной, — произнес Энет. И поспешно добавил, увидев, как у мальчишки округлились глаза: — Оборачиваться не вздумай! А лучше… разведи руки!

— Что?

— Руки разведи, как будто расхваливаешь блюдо! Он смотрит сюда!

Биант послушно затряс разведенными руками. На взгляд Энета, слишком широко, это было больше похоже на жест рыбака, хвастающегося пойманной рыбой. Горгил, мазнув по залу ленивым взглядом, подошел к хозяину, о чем-то заговорил с ним.

— Ну, ступай, не медли, — не сводя взгляда со спины врага, велел Энет. — Уйти-то сможешь?

Биант скривился, представив реакцию дядьки на потерю пары рабочих рук, которых и так не хватало, но героически проговорил: