Наперекор судьбе - Пенни Винченци

Ее поступку не было никаких оправданий. Совершенно никаких. Она ведь не была одинокой. Ее никто не унижал, над ней никто не издевался. Ее любили, о ней заботились, ею восхищались. Охваченная жгучим раскаянием, Барти подумала об Адели. Та несколько лет ждала, чтобы соединиться с любимым человеком, согласившись на достаточно унизительные отношения. А Венеция? Из капризной пустышки она превратилась в женщину, знающую себе цену. На долю Барти не выпало и сотой доли тех тягот, что стойко выносили близняшки. Ей было некогда скучать. Она занималась тем, что приносило ей радость и удовлетворение. Она жила в тепле, ела досыта. Ее окружали подруги.

Под каким углом зрения ни посмотри, увидишь вероломную, эгоистичную, потакающую своим страстям женщину, в которой Барти со стыдом узнавала себя.

Может, у нее есть некий серьезный дефект психики или психологический изъян, о котором она не подозревала? Только этим еще как-то можно объяснить – но не оправдать – ее отвратительное поведение. Душевные терзания не могли не сказаться на физическом состоянии Барти. Ей было просто худо. Настолько худо, что ее одолевала бессонница. Есть не хотелось. Она пребывала в отрешенном состоянии, с трудом сохраняя внешнюю видимость прежней Барти. Так продолжалось до очередной встречи с Лоренсом. Тогда она оживала, подавленность сменялась бурным, неуправляемым счастьем. И снова весь мир замыкался на Лоренсе. Она забывала постоянно даваемые себе обещания расстаться с ним и даже прогнать его, объявив, что между ними все кончилось еще пять лет назад. Откуда у него эта смехотворная уверенность, будто он снова может подчинить ее своей воле?

Однажды Барти все же попыталась сказать ему об этом. Он только улыбнулся:

– Неужели ты думаешь, я позволю тебе снова исчезнуть из поля моего зрения? Я и так потерял без тебя столько лет.

В чем-то он действительно изменился. Стал менее требовательным, научился хотя бы немного идти на уступки. Он больше прислушивался к ее словам и суждениям и даже допускал, что в данной ситуации она вполне может чувствовать себя виноватой и испытывать эмоциональный дискомфорт.

– Одного я в толк не возьму: совершенно не представляю, как ты могла собраться замуж за другого, когда на самом деле по-настоящему любишь только меня?

– Лоренс, да как у тебя язык поворачивается меня упрекать? Ты женился на другой женщине, и у тебя от нее есть дети.

– Я тебе уже объяснял: я это сделал, только чтобы тебя позлить.

– Ты спятил, – сказала Барти, но потом увидела, что он улыбается.

– Я люблю тебя, Барти. Я тебя очень, очень люблю.

Она молчала. Лоренс смотрел на нее и больше не улыбался.

– Барти, – негромко произнес он, и она уже знала, что́ он имеет в виду. – Барти.

И тогда медленно, с трудом, пытаясь сопротивляться правде и зная, что все равно должна это сказать, она прошептала:

– И я… очень… тебя люблю.

– Вот и хорошо. – Голос Лоренса изменился. Теперь в нем проскальзывало удовлетворение. – Это мы уладили. Так когда мы поженимся?

– Поженимся? Лоренс, я не собираюсь выходить за тебя.

– Не понимаю, что́ тебе мешает. Мы оказались в одном месте. Я люблю тебя, ты любишь меня. Мы оба свободны. Естественно, мы должны пожениться.

– Лоренс, мы вовсе не должны пожениться.

– Но… почему?

– Понимаешь… – Барти не договорила. Была всего лишь одна причина, не считавшаяся серьезной. Для него. – Дай мне время, – сказала она. – Прошу тебя. Это… не сейчас. Не так сразу.

– Именно сейчас, – сказал Лоренс, целуя ее. – Но я дам тебе немного времени. Если оно тебе действительно нужно.

– Да, оно мне действительно нужно.

И она вернулась в камеру пыток, измученная еще сильнее, чем прежде.

– Миссис Уорвик? Моя фамилия Пикфорд. Я из магазина «Гэмидж».

– Добрый день, мистер Пикфорд. Слушаю вас.

– Миссис Уорвик, я нахожусь совсем неподалеку от вашего издательства. Вы не возражаете, если я к вам загляну? Мне говорили, что вы получили первые экземпляры новой книги мистера Литтона.

– Мистера Литтона? – переспросила Венеция, понимая всю глупость своего вопроса.

Но ее голова была занята скорой встречей с Боем, и потому она могла забыть даже собственное имя.

– Да. Я говорю о Кристофере Литтоне. Простите, запамятовал название книги. В «Хэтчардс» ее уже видели и…

– Поняла! Вы говорите о книге «Видно и слышно».

Название Венеция придумала сама и очень этим гордилась.

– Да, разумеется. Полагаю, это название взято из известного высказывания?

– Совершенно верно. «Детей должно быть видно, но не слышно».

– Отлично. Так… – Он сделал паузу, ожидая приглашения.

Венеция взглянула на часы. Через четверть часа она должна покинуть свой кабинет и идти в «Дорчестер» на ланч со своим мужем. Точнее, со своим бывшим мужем. Хорошо, что здесь недалеко и можно дойти пешком.

– Мистер Пикфорд, я с удовольствием встретилась бы с вами, но у меня крайне мало времени. У меня деловой ланч.

– Я не отниму у вас ни одной лишней минуты. Просто взгляну на книгу и, само собой, на обложку. Потом мы обговорим наш заказ. Кстати, первая книга мистера Литтона пользовалась таким успехом, что мы потом сожалели, что не увеличили свой заказ вдвое. Мы легко продали бы все книги.

– Да, конечно, – вежливо согласилась Венеция.

Было бы неразумно терять крупного заказчика. Ей нужно думать о своей будущей карьере. Ну что такое ланч с Боем? Деловая встреча. Как он ей сказал, приглашая в «Дорч»? «Обсудим дальнейшие шаги»? Ничего, подождет.

Мистер Пикфорд опоздал и в издательстве появился только без десяти час. Когда он вошел в приемную, секретарша болтала по телефону, и ему пришлось ждать еще пять минут. Только без пяти час он вошел в кабинет Венеции.

Он был невероятно медлителен. Долго разглядывал обложку, обсуждал название (опять), обсуждал цену (пять шиллингов), ругал качество бумаги (настолько тонка, что просвечивает шрифт на оборотной стороне листа) и долго прикидывал, сколько экземпляров может заказать их магазин.

Венеция снова посмотрела на часы. Десять минут второго.

– Мистер Пикфорд, я должна уже не идти, а бежать.

– Конечно-конечно. Простите, что так варварски злоупотребляю вашим временем, миссис Уорвик. Большое вам спасибо за терпение. – Он подошел к двери, затем повернулся и с улыбкой сказал: – Раз уж я здесь, мне хотелось бы узнать, какое количество экземпляров «Милосердия и благосклонности» вы смогли бы поставить нам нынешней осенью. Роман до сих пор отлично продается.

Она опаздывала. Сильно опаздывала. Уже на целых двадцать минут. Наверняка это намеренное опоздание. Или решила перед ланчем встретиться со своим любовником и посоветоваться насчет линии поведения в разговоре с Боем. Например, сохранять ли прежние, достаточно легкие условия опеки. И каким будет статус Фергала.

Утром Бой позвонил в «Литтонс» и поговорил с Селией. Поначалу она была даже рада его звонку. Поздравила с победой в сражении за Эль-Аламейн, а потом… потом в тоне ее голоса что-то изменилось. Боя это не удивило: бывшая теща наверняка знала, кто отец малыша. Бой пригласил ее на ланч в один из удобных для нее дней. Селия поблагодарила за приглашение, но сказала, что крайне занята. Война постоянно создавала дополнительные проблемы. Словом, это был вежливый и недвусмысленный отказ.

Бой спросил, можно ли поговорить с Венецией. Селия ответила, что у дочери все утро расписано чуть ли не по минутам. Деловые встречи. Он сразу понял: мать включилась в ту же игру, раздувая значимость работы Венеции. Тогда Бой сказал, что они с Венецией договаривались сегодня встретиться в «Дорче» и он хочет убедиться, сохраняется ли их договоренность.

– Я передам ее секретарше. Если Венеция вдруг не сможет встретиться, секретарша тебе позвонит.

Секретарша Венеции! Какая-нибудь юная канцелярская крыса, которую они, в случае чего, заставят подыгрывать в этом спектакле. Венеция – деловая женщина, у которой все расписано по минутам… Бой уже выпил порцию джина с тоником. Вторая стояла перед ним. До него долетали обрывки разговоров, заставляя его морщиться. Эти люди не знали, что такое настоящий ад. Ожидая Венецию, он успел наизусть выучить меню. И они еще смеют говорить: «Нечего заказывать»! Это казалось сном наяву: яйца чаек, перепелиные яйца, цыпленок. Потом Бой перечитал передовицу в «Таймс» и добрался до рубрики писем. Там была тематическая колонка, куда регулярно писал лорд Бекенхем. Читатели сетовали, что война сказалась на ухудшении манер. Просматривая газету, Бой видел, как на него начали глазеть посетители за ближайшими столиками. Две веселые парочки, заказавшие себе сытное угощение с вином, оживленно болтали и смеялись. Наверняка они обсуждали его и даже фальшиво сочувствовали, понимая, что он кого-то ждет и, судя по всему, напрасно.

Бой решил подождать еще десять минут, а потом уйти. Он не собирался выставлять себя на посмешище. Как-никак, его более двух лет не было в Англии. Венеция могла проявить хотя бы элементарную вежливость…