Творения. Том первый. ТВОРЕНИЯ АПОЛОГЕТИЧЕСКИЕ. ДОГМАТИКО-ПОЛЕМИЧЕСКИЕ. ИСТОРИКО-ПОЛЕМИЧЕСКИЕ - Емец

δουκί);[1101] и не мог я отпереться, но признался, что Арсений жив и не умерщвлен. В том же признался отвозивший его монах. [Col. 369] Поэтому извещаю тебя об этом, отец, чтобы ты не думал более обвинять Афанасия. Я сказал, что Арсений жив и был скрываем у нас; все это узнано в Египте и утаено быть не может. Послание это писал монах той же обители Пафнутий. Многократно целую тебя и желаю тебе быть здоровым».

И царь, узнав, что Арсений найден живым, писал следующее: «Константин победитель, великий Август, папе Афанасию.

68. Прочитав письма твоего благоразумия, я подумал отписать к твоей твердости, чтобы предложить тебе совет тщательно вести народ Божий к благочинию и сострадательности. Ибо то преимущественно больше всего содержу в душе своей, чтобы чтить истину, всегда хранить в мысли праведность и более всего радоваться о тех, которые идут прямым путем жизни. О тех же достойных всякого проклятия людях (τῶν πάσης ἀρᾶς ἀξίων), мелетианах, очевидно самых невежественных и неблагонравных, которые впали уже в неразумие и только завистью, волнением и мятежами приводят в исполнение самые нелепые намерения, обнаруживая тем самым злонравное сердце, скажу следующее. Видишь, что те, которые, по словам их, убиты были мечом, теперь явились и наслаждаются жизнью. При этом какое заведомое осуждение, так явно и ясно падающее на их дело, было бы хуже того, чем то, что люди, по их утверждению убитые, живы и наслаждаются жизнью, что, конечно, будут в состоянии сказать о себе сами? К наговорам тех мелетиан прибавлено было и следующее: утверждали они, будто бы ты, непозволенно вторгшись и похитив чашу, поставленную на святейшем месте, разбил ее. В сравнении с таким поступком, действительно, никакой другой не был бы более предосудительным и не в такой же мере нелепым, если бы так это было совершено и случилось погрешить в этом. Но что же это за обвинение? Какая переменчивость, какое непостоянство и сколько разного в деле, если теперь обвинение в этом преступлении перекладывают уже на другое лицо! Теперь стало, как говорится, яснее самого света, что старались они строить только козни твоему благоразумию. После этого кто пожелал бы последовать людям, которые столько сочинили во вред другим, особенно когда сами себя вводят они в погибель и видят уже, что обвиняют в делах вымышленных и небывалых? Поэтому, как сказал я, кто стал бы им последовать и стремглав бросился (πρηνὴς ἀπέλθοι) на путь погибели, то есть на путь, на котором они одни думают найти надежду спасения и помощи? Ибо если придут они в [себя – в] здравый ум и чистую совесть, приведут себе на память лучшие мысли, то без труда признают, что никакой не будет им помощи от Промысла, потому что ревнуют о таких делах [Col. 372] и покушаются на собственную погибель. И это справедливо могу назвать не жестокостью, но правдой. Напоследок присовокуплю и то мое желание, чтобы благоразумием твоим это было всенародно много раз прочитано и таким образом могло бы дойти до сведения всех, особенно же до сведения тех, которые так поступают и ведут себя непорядочно, что все, изрекаемое нами по закону правоты, сказано по сущей правде. Итак, поскольку столько нелепости в этом деле, то пусть знают: таков мой суд и таково мое произволение, что если сделают они что-либо подобное, то уже не по церковным, но по гражданским законам самолично выслушаю дело и тогда найду, что действуют они разбойнически не только против человеческого рода, но против самого Божественного учения. Да хранит тебя Бог, возлюбленный брат!»

69. А для большего обнаружения лукавства клеветников писал и Арсений после того, как был скрываем и найден. Ибо как Исхир письмом своим обнаруживает клевету, так Арсений в своем письме подтверждает еще более их злонравие.

«Блаженному папе Афанасию – Арсений, епископ града Ипсилитов,[1102] состоявшего некогда под [ведомством] Мелетия, вместе с пресвитерами и диаконами желает премного радоваться о Господе.

Приветствуя мир и единение с кафолической Церковью, в которой ты, по благодати Божией, предстоятельствуешь, и решившись по древнему чину подчиниться церковному правилу,[1103] пишем к тебе, возлюбленный папа, и во имя Господа даем обет не иметь более общения с теми епископами, пресвитерами и диаконами, которые прибывают еще в расколе и не примиряются с кафолической Церковью, не соглашаться на то, что вздумают они постановить на соборе, – не посылать к ним и от них не принимать мирных посланий и без воли, изъявленной тобою, епископом митрополии, не произносить никакого определения ни о епископах, ни о каком-либо другом общем церковном постановлении (δόγματος), но уступать всем предначертанным правилам, по примеру епископов Аммониана, Тиранна и Плусиана и прочих епископов. Сверх того, просим твою доброту отписать вскорости к нам, а равно и к сослужителям нашим, что мы уже, по сказанным выше определениям, состоим в мире с кафолической Церковью и в единении с местными епископами. Уверены же мы, что молитвы твои, как достигающие Бога, будут благодетельны, и таковой мир по воле Владыки всяческих Бога через Господа нашего Иисуса Христа соделается твердым и нерушимым до конца. Я, и сущие со мною, приветствуем священный твой сонм. Вскоре же, если допустит Бог, [Col. 373] свидимся с твоей добротой. Я, Арсений, желаю тебе, блаженнейший папа, здравствовать о Господе многие лета».

70. Но большим и яснейшим изобличением клеветы служит раскаяние Иоанна;[1104] и сему свидетель – блаженной памяти боголюбивейший царь Константин. Ибо, узнав, что Иоанн обвинял сам себя, и получив от него письмо, в котором выражал он свое раскаяние, написал ему следующее:

«Константин Великий, Август, Иоанну.

Весьма приятно мне было письмо твоей благорассудительности; ибо я узнал из него то, что наиболее желал знать, а именно, что, отложив всякое малодушие, вступил ты, как и должно было, в общение с Церковью и пришел в совершенное единомыслие с достопочтеннейшим епископом Афанасием. Итак, вполне знай, что за это весьма похвалил я тебя, а именно, что, оставив все раздоры,[1105] сделал ты угодное Богу, взыскав [1106] единения с Церковью. Поэтому, чтобы достигнуть тебе желаемого, признал я должным дозволить тебе воспользоваться общественной колесницей [1107] и поспешить в стан [1108] к моей снисходительности. Твоим же делом пусть будет – нимало не медлить, но так как это письмо дает тебе право на общественную колесницу, то отправиться к нам в скорейшем времени, чтобы и желание свое исполнить тебе, и, увидев нас, насладиться должным веселием. Бог да хранит тебя, возлюбленный