Расследования Корсакова. Комплект из 3 книг - Игорь Евдокимов

конечно, не был, но детали их небогатого быта здорово помогли разнообразить повествование и придать Маевке необходимую глубину и колорит. Верования, связанные с лесом; обращение «знаток» к тому, кто якшается с потусторонними силами; или, например, воткнутая в дверной косяк волчья челюсть от нечисти – детали мало того, что аутентичные, так еще и до сих пор практикуемые в труднодоступных частях нашей огромной страны.

Муромские леса и болота – место благодатное для готических детективов и ужастиков. Именно топи мы представляем, заслышав словосочетание «гиблое место». А уж что может шастать в тумане, меж болотных огоньков – никто не скажет. Может, леший. Может, кикимора. Может, чего похуже…

В старом романе Михаила Загоскина «Юрий Милославский» эти места описываются так: «Тот, кому случалось проезжать их, с ужасом представляет себе непроницаемую глубину этих диких пустынь, сыпучие пески, поросшие мхом и частым ельником, непроходимые болота, мрачные поляны, устланные целыми поколениями исполинских сосен, которые породились, взросли и истлевают на тех же самых местах, где некогда возвышались их прежние, современные векам, прародители; одним словом, и в наше время многие воображают Муромские леса «жильем ведьм, волков, разбойников и злых духов».

Эту цитату можно встретить в интернете повсюду. Однако… Следите за руками! Оригинальный текст говорил: «Тот, кому НЕ случалось проезжать их». А дальше следовал обширный абзац о том, как в окрестностях Мурома все теперь спокойно и цивилизованно. С оговорками, что и разбойники шалят, и волки попадаются, и «кой-где в дуплах завывают филины и сычи». Но это все мелочи. А вот в Сиби-и-и-ири леса – так леса, болота – так болота…

Но, вы уж простите, у Корсакова муромские леса и болота будут именно такими – жуткими и хтоническими!

Описания будущего Курского вокзала, путешествия по Нижегородской железной дороге и города Владимира последней четверти XIX века были подчерпнуты из статей, дневников и мемуаров той эпохи. И да, современники действительно гадали, как для такой важной дороги построили такой ужасный вокзал в одной из самых непрезентабельных частей Москвы.

Описания города Владимира соответствуют периоду действия книги, хотя некоторые вольности я себе позволил. Например, одна из особенностей Владимира, которая существовала как минимум с 1760-х до 1860-х, были т. н. «вышки». Дело в том, что город славился своими вишневыми садами. Так вот, по воспоминаниям путешественников тех лет, в центре большинства садов стояли лесенки с площадками-шалашами на вершине. От каждой «вышки» в разные углы сада тянулись веревки с нанизанными на них деревяшками. Сторож, сидящий в шалаше (иногда круглыми сутками), следил, чтобы на сады не совершали налеты воробьи. При появлении птиц он дергал за веревку, а доски стучали друг о друга. Раздавался жуткий треск, отгонявший воробьев. Не знаю, остались ли они к 1881 году, но, как я писал в послесловии, сознательные анахронизмы я тоже готов допускать, если они делают книгу богаче и интереснее, так что Корсаков эти вышки застает. Что касается интермеццо, то оно достоверно во всем, что касается завязки. В мае 1881 года молния действительно разрушила обелиск «Коннетабль» в Гатчине и убила городового – я лишь немного изменил фамилию из уважения к памяти реального человека. Событие настолько яркое и художественное, что я просто не мог пройти мимо него. Корсаков, как мы знаем, в этот момент находился во Владимире, поэтому я уже готов был забыть про эту историю, но вовремя вспомнил, что в Петербурге остается Павел Постольский, который (исключительно временно) остался за кадром повествования. Вот и воспользовался моментом, чтобы отправить его на первое самостоятельное расследование, а заодно – добавить подробностей о службе выдуманной Шестой экспедиции. Хотя в реальности результатом оккультных ритуалов молния, конечно же, не являлась. Наверное…

В «Деле о блудном сыне» важную роль играет Смоленск – и его я также постарался описать бегло, но максимально достоверно. Все географические наименования (кроме домов персонажей) существовали или существуют по сей день. Любой читатель может отправиться туда и самостоятельно прогуляться по садам Блонье и Лопатинскому, взглянуть на город с окрестных холмов или прикоснуться к могучим стенам и башням. Кстати, про стены. Деталь с катакомбами – чистая правда.

Жители прилегающих к кремлевским стенам домов действительно подкапывались под фундамент старой крепости и растаскивали ее по кирпичику изнутри. Такого нарочно не придумаешь! Вокруг башни Веселуха и впрямь ходили жутковатые городские легенды о девушке, замурованной в фундамент. Также не придуманы истории, связанные с прошлым Казанской горы. Пивной завод в Смоленске, у которого случилось жуткое столкновение с караконджулом, начал свое существование в 1863 году, когда отставной поручик выкупил под него землю с источником родниковой воды на северной окраине города. Десять лет спустя в бизнес вписались московские купцы – и не прогадали. Смоленское пиво получило золотую медаль на выставке в Неаполе 1883 года, а в 1908-м – Гран-при марсельской выставки. Жаль только, что сейчас традиции утрачены, и выпить того самого напитка уже не удастся. В общем, все описанные места я засвидетельствовал собственными глазами в октябре 2023 года, гуляя по городу и сличая местность с картой конца XIX века, старыми фотографиями и открытками.

Откуда взялся Христофор Севастьянович Горегляд? Из Витебска образца весны 2022 года. Я тогда приехал в город на полдня из Минска и отправился гулять. Занесло меня на улицу Советская, где перед мостом над оврагом стоял маленький краснокирпичный домик, табличка на котором сообщила, что в нем работал некий «Х.С. Горегляд». Мне первым делом вспомнился «Понедельник начинается в субботу» и «Ха Эм Вий», настолько шикарная фамилия и инициалы! Реального Горегляда звали Харитон Степанович, и был он ученым-ветеринаром, но разве ж это может остановить полет фантазии? Тем более что наш Христофор Севастьянович тоже о зверях заботится!

Вторая половина XIX века (до окончания реформ Александра II) стала периодом расцвета исторической науки в России, и все упомянутые на страницах книги светила действительно читали свои лекции внимательным студентам.

Часть сюжета, происходящую в Болгарии, я тоже старался украсить аутентичными деталями. Казачий жаргон присутствует в значительно упрощенном виде, но некоторые термины («сакма») и ругательства («черт клещаногий») пришли прямиком из источников. Для описания Тырново (сейчас – Велико-Тырново) и историй беженцев я изучал заметки корреспондентов русских газет того времени и воспоминания участников кампании. Караконджул также появился не на пустом месте. Согласно болгарским народным верованиям – это нечто среднее между гремлинами и вурдалаками. Они выползают погулять зимой, под Рождество, а все остальное время живут под землей, где заняты прогрызанием небесного древа (которое залечивается каждый раз, когда чудища уходят на зимние каникулы, пакостить в человеческом мире). В