Аквилон. Трилогия - Саша Токсик

Она попыталась поделиться с девушкой своей жизненной силой. Влить в мёртвое тело свою энергию, свою суть, саму себя. Подарить искру жизни, вернуть из смерти, воскресить.

Плотвичка прижалась к груди девушки, там, где должно биться сердце. Почувствовала холод мёртвой плоти. И начала отдавать себя, по капле, по искорке, перетекая из своего водяного тела в человеческое.

Но человеческая душа и дух стихии несовместимы. Они существуют в разных плоскостях бытия. Когда Плотвичка влила свою энергию в тело Пелагеи, произошло немыслимое.

Две сущности не просто соединились. Они сплелись, срослись, как сломанная кость срастается неправильно, уродливо, причиняя вечную боль.

Плотвичка кричала. Её затягивало в мёртвое тело как в водоворот, как в чёрную дыру. Она пыталась вырваться, но было поздно. Человеческая душа, обезумевшая от предательства и смерти, вцепилась в неё мёртвой хваткой. Пелагея не хотела умирать. Не хотела отпускать. Держала с силой утопающего, который тянет за собой спасателя.

Боль была невыносимой. Две природы рвали друг друга на части, пытаясь существовать в одном сосуде. Водяная сущность Плотвички кипела, испарялась от жара человеческих эмоций. Человеческая душа Пелагеи леденела, кристаллизовалась от холода водной стихии.

И родилось чудовище. Не русалка из легенд, прекрасная и печальная. Не утопленница из кошмаров, мстительная и злая. Нечто среднее, невозможное, противоестественное. Существо, которому не было места ни в мире живых, ни в мире духов. Существо, обречённое на вечные муки, на вечную жажду мести, на вечное безумие.

Существо, которое будет петь свою песню десятки лет, заманивая мужчин в воду. Всех мужчин без разбора, потому что в её помутнённом разуме каждый из них был Николаем, предателем, убийцей, разрушителем счастья.

* * *

Видение оборвалось так же внезапно, как началось. Словно кто-то захлопнул книгу на самой драматичной странице.

Я снова видел перед собой Пелагею. Вернее, то, что от неё осталось после того, как я выкачал почти всю энергию. Почти человеческое тело в белом платье висело в метре от илистого дна, удерживаемое водяными плетями.

Гарпун всё ещё торчал в её энергетическом центре, там, где солнечное сплетение. Тонкая нить света соединяла нас, и по ней струился последний ручеёк силы. Слабый, прерывистый, как дыхание умирающего.

«Бедная Плотвичка!» — рыдала Капля. — «Бедная девушка! Злой человек! Злой-злой-злой!»

Её маленькое водяное тело где-то наверху, в лодке, сотрясалось от горя. Для неё это была не просто история из прошлого. Она проживала чужую боль как свою. Плотвичка для неё была сестрой, пусть незнакомой, пусть потерянной в безумии. А люди… Капля начинала понимать, что люди могут быть жестокими.

Пелагея больше не сопротивлялась. Висела в водяных путах безвольно, как сломанная кукла. Голова была опущена, длинные волосы закрывали лицо водяной завесой. Она даже не дёргалась, когда очередная порция энергии уходила через Гарпун.

Камни в лодке наверху сияли уже ярко. Я чувствовал это через связь с Каплей, видел её глазами. Девять из десяти полностью заряжены. Десятый набрал примерно три четверти. Миссия практически выполнена.

Я мог бы просто закончить. Выкачать остатки силы, дать существу умереть окончательно. Раствориться в воде, стать частью реки. Это было бы милосердно после стольких лет мучений.

Но в голове всплыл образ маленькой серебристой рыбки, которая бросилась спасать утопленницу.

Плотвичка не была виновата. Она хотела помочь. Маленький глупый дух, который из жалости совершил невозможное. И теперь уже почти век мучалась, сплетённая с безумной душой.

И Пелагея… Да, она убивала мужчин. Десятки, может быть, сотни за эти годы. Но разве по своей воле? Безумие утопленницы, помноженное на силу водного духа. Жажда мести, которая не различала виновных и невинных. Она была жертвой, ставшей монстром поневоле.

Я принял решение. Сложное, опасное. Разделить то, что срослось. Освободить обеих.

* * *

Заклинание рассечения. Само по себе оно было простым. Но здесь требовалась хирургическая точность.

Я закрыл глаза, хотя под водой это не имело значения. Погрузился в транс, отключая физические ощущения. Холодная вода исчезла. Остались только я и энергетическая структура существа, которую я видел через Гарпун.

Структура напоминала клубок из двух разноцветных нитей, спутанный тысячами узлов. Красная нить была человеческой душой, горячей, пульсирующей от боли и ненависти.

Голубая нить была водным духом, холодной, текучей, но деформированной годами неестественного существования. В местах узлов они срослись, стали фиолетовыми, и этот цвет был неправильным.

Первый узел находился на периферии, самый простой. Я направил тончайший поток энергии, острый как скальпель. Резал по границе фиолетового, не задевая ни красного, ни голубого.

Пелагея дёрнулась. Стон вырвался из её губ, но под водой это были не звуки, а пузыри воздуха. Больно. Разделение причиняло боль, как когда отдирают присохший бинт от раны.

Но узел распался. Красное и голубое разделились, расползлись в стороны.

Второй узел. Третий. Десятый. Я работал методично, не торопясь, не думая о времени.

К сотому узлу я уже едва держался. Это отнимало чудовищное количество энергии. Не грубой силы, а тончайшего контроля. Слабое человеческое тело ныло от перенапряжения.

Активировал один из усилителей на браслете. Поток свежей энергии влился в меня. Боль отступила, дыхание выровнялось. Ещё два усилителя остались в запасе.

Продолжил работу. Узел за узлом. Нить за нитью. Каждый следующий сложнее предыдущего, ближе к центру, где сплетение плотнее.

Пятисотый узел. Тысячный. Я сбился со счёта.

Последний узел находился в области сердца. Самый большой, самый крепкий. Там, где Плотвичка вливала свою жизнь в мёртвое тело. Сплетение здесь было настолько плотным, что красное и голубое стали почти чёрными.

Активировал второй усилитель. Энергия хлынула в меня, но я чувствовал, что её может не хватить.

Собрал всю волю в одну точку. Сделал разрез.

Связь рвалась медленно, со скрипом, который был слышен даже под водой. И наконец лопнула.

Распад начался мгновенно.

Тело Пелагеи начало разлагаться. Не гнить, а именно распадаться в прах. Десятилетия догоняли её за секунды. Но из этого распада, из самого центра, выскочила крохотная серебристая рыбка. Малёк размером с мизинец.

Плотвичка. Свободная.

«Сестра!» — Капля закричала от радости. — «Ты свободна! Плотвичка свободна! Иди сюда!»

Но малёк не реагировал. Металась в панике, тыкалась в водяные стены моего заклинания.

И вдруг рыбка нашла просвет между водяными плетями. Проскользнула, метнулась прочь стремительно, как серебряная молния.

«Сестра! Вернись!» — Капля звала отчаянно.

Но та уже скрылась в тёмной воде. Серебряная искра мелькнула в последний раз и исчезла.

Я понял, что произошло. Потеряв так много энергии и пройдя через очищение, Плотвичка откатилась к самому началу. Стала как новорождённый дух, чистое существо стихии, без