Аквилон. Трилогия - Саша Токсик

— А вот это… — директор подошёл к дальней витрине, запертой на два замка. — Наша гордость. Голубые топазы. Сейчас стоят дороже крупных сапфиров.

На чёрном бархате лежали пять кулонов. Но один затмевал остальные.

Каплевидный топаз, крупный, карат пятнадцать, не меньше. Абсолютно чистый, без единого включения, даже под лупой. В глубине играли искры, не дефекты, а игра света в идеальной кристаллической решётке.

— Этот камень… — директор взял кулон двумя руками, как священную реликвию, — из коллекции покойного князя Юсупова. Как это бывает, родственники не поделили наследство, камни ушли с молотка. Так он оказался у нас.

Софья Андреевна поднесла лупу на золотой ручке. Топаз вспыхнул голубым огнём, потом погас, потом вспыхнул снова.

— Оправа из платины. Редкий металл, дороже золота. Золото здесь смотрелось бы пошло. По кайме выложена мелкими бриллиантами. Всего два карата дополнительных камней.

Я взял кулон. Тяжёлый, граммов пятьдесят, не меньше. Но главное, структура топаза. Идеальная для моих целей. Примет заклинание «Память воды» без искажений.

— Беру.

— Четыре с половиной тысячи рублей.

Даже Софья Андреевна вздрогнула от суммы.

Я не моргнув глазом достал чековую книжку и выписал чек.

Директор взмахнул им, словно помогая засохнуть чернилом, а заодно подробно изучил и остался доволен. — Софья Андреевна, коробочку. Особую. Нашу фирменную.

Девушка умчалась, вернулась с коробкой, очень тёмной, почти черной. Бархат снаружи был с вышитыми золотом инициалами «БП». Внутри — белый шёлк с подложкой для камня.

Директор упаковывал кулон сам. Уложил в коробочку, закрепил лентой.

— Позвольте приложить сертификат, — он достал из ящика стола лист плотной бумаги с печатями. — Подлинность камня, заверенная Гильдией ювелиров. И наша гарантия, пожизненная.

— Софья Андреевна проводила нас до двери ювелирного отдела, присела в прощальном книксене.

Внизу три продавца всё ещё стояли как провинившиеся школьники. Каждый из них скривился, увидев в моих руках коробочку. Они понимали, что потеряли комиссию с огромной продажи.

На улице солнце уже перевалило через полдень. Мне нужно было добраться до тихого места и заняться работой.

* * *

Дом Елены Павловны встретил меня тишиной. Только на кухне что-то шипело на сковородке.

В столовой обнаружился Федька. Он сидел над картой озера, водил пальцем по отметкам, что-то бормотал себе под нос.

Увидев меня, подскочил так резко, что чуть не опрокинул стол:

— Господин Ключевский! Наконец-то! Я уж думал…

Осёкся, покраснел:

— То есть, я волновался. Елена Павловна сказала, вы на ночную рыбалку уехали. А уже день. Поймали что-нибудь?

— Даже больше чем предполагал.

Я заметил, как он покосился на мой портфель. Любопытство боролось с вежливостью. Вежливость победила, Федька отвёл глаза.

Я отчетливо понимал, что сегодня заняться с учеником не смогу. Но и терять драгоценное время не собирался. Поэтому вытащил очередную стопку заявок и отправил на поиски. Перед этим достал пять рублей:

— На аренду лодки у Волнова. А то на вёслах ты ничего не успеешь.

— Я заплачу из своей доли! — Федька замахал руками.

— Это аванс. Вернёшь, когда продашь находки. И вот что важнее, сегодня ты работаешь полностью самостоятельно. Найдёшь, что найдёшь. А потом сам отнесёшь всё Золотову. Представишься, скажешь, что от меня. Он запишет в книгу учёта, выдаст квитанцию.

Федька застыл. На лице отразилась целая гамма эмоций — неверие, восторг, страх, гордость.

— Сам? Один? К господину Золотову? С отчётом?

— Именно.

— Я… я не подведу! Клянусь! Всё сделаю правильно!

Он схватил деньги и вылетел из столовой. Хлопнула входная дверь.

«Капля, тебе нужно поработать»

«Капля будет искать! Капля слышит!».

Я надеялся проскочить мимо и оказаться в своей комнате, но не тут то было.

На лестнице меня перехватила Елена Павловна. В руках у нее была тарелка с пирожками, накрытая полотенцем:

— Господи, Данила Сергеевич, на вас лица нет! Бледный какой! Всю ночь не спали небось? Рыба-то хоть клевала?

— Неплохо клевала, Елена Павловна.

— Вот и славно! А теперь кушайте и спать! Нечего молодому человеку себя изводить!

В комнате я поставил портфель в угол, съел два пирожка, больше не лезло, хотя были великолепные.

Рухнул на подушку. И провалился в темноту.

* * *

Проснулся от того, что в окно било солнце. Но уже не полуденное, а закатное. Красно-оранжевые лучи превращали комнату в подобие печки.

Часы на комоде показывали половину седьмого. Через час Аглая встретится с Пётром Вяземским, а через два — с бароном Мергелем.

Тело затекло, но отдохнуло. Мышцы больше не выли, только ныли приглушённо.

Сел за стол у окна. Достал коробочку с кулоном. Затем приподнял доску, свой несложный тайник, и вытащил из под нее осколки Русалочьих камней.

Работа предстояла ювелирная во всех смыслах.

Сначала нужно вынуть топаз из оправы. Платиновые лапки держали камень мёртвой хваткой. Пришлось использовать тончайший поток магии, чтобы их разжать, не повредив металл.

Топаз лёг на ладонь, холодный, тяжёлый. В глубине играли голубые искры.

Взял один из осколков русалочьих камней. Закрыл глаза. Погрузился в рабочий транс. Мир сузился до двух точек, топаза в левой руке и русалочьего камня в правой.

Начал трансформацию. Это было похоже на лепку из глины, только вместо глины — кристаллическая структура, а вместо рук, чистая воля.

Русалочий камень размягчался. Не плавился — это было бы слишком грубо. Становился пластичным, как воск оптимальной температуры.

Растянул его в пластину. Тоньше папиросной бумаги, прозрачнее стекла. Но это была не просто физическая трансформация. Я вплетал в структуру энергетические нити. Создавал узор — не тот, что для накопителей или усилителей. Особый, для записи и хранения информации.

Каждая нить должна быть на своём месте. Малейшая ошибка — и вместо записывающего устройства получится энергетическая бомба.

Подложка готова. Теперь нужно соединить её с топазом. Но сначала наложить заклинание.

«Память воды» — древняя техника, которую в моё время знали даже ученики, а сейчас никто. Вода помнит всё, через что проходит. Это заклинание позволяет считывать её память.

Наложил заклинание на подложку. Структура изменилась, стала восприимчивой. Теперь она будет записывать всё — звуки, образы, даже эмоции.

Соединил подложку с топазом. Они срастались медленно, неохотно. Разные материалы, разные энергетические структуры. Но я заставлял их стать единым целым.

Граница исчезла. Теперь это был один камень.

Вставил обратно в оправу. И замер.

Топаз вспыхнул изнутри. Голубое сияние с золотистыми искрами, похожее на солнечные блики на воде. Пульсировало в такт моему сердцебиению.

Потом погасло. Но в глубине осталось едва заметное свечение. Камень был жив. Артефакт готов.

* * *

Аглая стояла перед зеркалом, делая финальные поправки в туалете. Корсет затянут идеально, талия осиная, грудь приподнята ровно настолько,