Темный ангел - Салли Боумен

Мы покончили с ленчем. Винни начала бросать любовные взгляды на свою пишущую машинку. Я сказала, что мне пора идти.

Дядя Фредди, полный желания приступить к работе, остался за своим письменным столом. Я увидела, как он опять бросил взгляд в сторону вешалки: я также увидела, что Винни ответила ему еле заметным загадочным кивком.

Винни проводила меня в прихожую. Она плотно прикрыла за собой дверь гостиной. Глянув из-за плеча, она повлекла меня за собой по коридору к входным дверям. Она раскраснелась. Когда она убедилась, что нас никто не может услышать, она схватила меня за руку.

– Виктория. Там было что-то еще, не так ли, дорогая? Думаю, ты нам не все рассказала.

– Нет, Винни. Абсолютно все, и я чувствую себя куда лучше. Вы оба оказали мне огромную помощь.

– Послушай меня. – Винни отбросила свою привычную самоуверенность. – То, что Фредди сказал, когда я вошла, правда! Эта женщина всегда была такой и продолжает оставаться. – Она помолчала. – Мне кажется, когда-то она причинила Фредди большую боль. Не стоит вдаваться в подробности – они не важны. Важно то, как они сказались на Фредди. Он потерял уверенность в себе. Он никак не мог прийти в себя. Она напоила его мозг ядом, настроила против некоторых членов семьи, и ему потребовалось много времени, чтобы оправиться. Я бы не хотела, чтобы это случилось с тобой.

– Этого не случится, Винни, я не позволю.

– Хорошо сказано, но истинно ли это? Вот за ленчем, когда ты заводила разговор о своих крестинах, о размолвке, это было случайно?

– Нет, Винни. Не совсем.

– Я так и знала! – Винни разгорячилась. – Она вбила тебе в мозги какие-то мысли, не так ли? О ней и о твоем отце?

– Что-то вроде.

– Ну, так разреши мне сказать тебе!.. – Винни развернула меня лицом к себе. – Я была в Винтеркомбе на твоих крестинах. И, к сожалению, там имел место случай, о котором мне не хотелось бы вспоминать. Но как бы там ни было… – она фыркнула, – я там была. И я точно знаю, что там случилось…

– У нее был роман. С моим отцом, – ровным голосом сказала я. – Все в порядке, Винни. Я докопалась до этого несколько недель назад. То ли до того, как я родилась, то ли сразу после. Детали не важны. Я уверена, что он любил мою мать, но он любил и Констанцу. И она, конечно же, любила его. Такое случается, я это знаю. Мне придется смириться с этим…

– Чушь и ерунда! – рявкнула Винни. – И вовсе это было не так, а если она так говорит, значит, врет, не моргнув глазом. То, что произошло, – все было очень просто. Она свалилась как снег на голову – как раз к твоим крестинам, будьте любезны! – твоему отцу, а он послал ее. Она вернулась в Лондон в том еще настроении. Я тебе говорила, она считала себя неотразимой для любого мужчины, даже для такого, как твой отец, у которого был хороший дом и жена, которую он любил, и новорожденная девочка. Она не могла вынести чужого счастья. Она хотела все это разрушить. – Винни помолчала. – Ты, конечно, поняла это? Ты же знаешь, что она собой представляет. То же самое она сотворила и с тобой.

В тоне, каким было сделано подобное замечание, слышался определенный вызов. Я промолчала.

– «В аду не знают ярости такой, когда пылает женщина!» – провозгласила Винни. – Понимаешь? Я всегда так считала. Когда Констанца покинула Винтеркомб, она была мертвенно-бледной. Как мне кажется, она всегда хотела запустить когти в твоего отца, а когда ее постигла неудача, она занялась тобой. Я всегда говорила Фредди: эта женщина оказывает очень опасное влияние. Он должен держаться как можно дальше от нее. Она не должна была становиться твоим опекуном. Ты не должна была отправляться жить с ней в Нью-Йорк. Будь я тогда замужем за Фредди, этого бы никогда не случилось…

– Винни. Она была добра ко мне все эти годы. До того, как мы поссорились…

– Ага, но когда вы поссорились? – с ноткой триумфа задала вопрос Винни. – Когда она решила, что теряет тебя! Когда она увидела, что ты обрела счастье. Точно, как она поступила с твоим отцом. Понимаешь? Порой я думаю о сцене, которую она закатила в тот последний вечер в Винтеркомбе – обо всей той лжи, которую она выдала. Перед всеми. Там был и Векстон. Если потребуется, можешь спросить у него. Он подтвердит мои слова. В то время я говорила твоей матери: выгнать! Но даже выгнать было бы недостаточно. Вот что требовалось в случае с Констанцей – экзорцизм, изгнание злого духа.

И тут Винни неожиданно остановилась. Ее щеки заалели от гнева, но выражение лица изменилось: она одновременно выглядела и расслабленной, и смущенной. Порывшись в кармане, она извлекла какую-то карточку, втиснула ее мне в руку и повлекла к дверям.

– Вот это мы хотели тебе вручить, Фредди и я. Только не смотри сразу – разберешься потом. Мы, понимаешь ли, не можем пойти и подумали, что, может быть, ты… – Она открыла двери и буквально выставила меня на ступеньки. Внезапно она сделала вид, что хочет как можно скорее расстаться со мной.

– Посмотри на тритонов, когда будешь идти мимо! – торопливо крикнула она мне вслед. – Там есть такой большой, который нам особенно нравится. Он обычно держится слева, рядом с лилиями. Там его нора.

Дверь торопливо захлопнулась. Заинтересовавшись, я посмотрела на тритона – гладкое, толстое ленивое создание. Я попробовала было коснуться его, но, когда моя рука была в паре дюймов от него, он, плеснув, исчез из виду под корнями лилий.

На середине улицы я развернула карточку, которую Винни всунула мне в руку, и тут же поняла смысл взглядов в сторону вешалки – там Винни и хранила это приглашение. Догадалась я и почему она с таким смущением вручала его мне. Забавная конспирация. Карточка представляла собой приглашение на лекцию, которая состоится через два дня. Лекцию будет читать в Лондоне доктор Френк Джерард.

После его имени стоял набор букв – титулы. Остановившись на углу, я попыталась сосчитать их.

Имена Фредди и Винни были вписаны в левом верхнем углу. Почерк принадлежал Френку. Поскольку я по-прежнему любила его, поскольку, несмотря на все старания, не могла положить конец этой любви, я испытала искушение. И подумала: пойду. Однако встреча через восемь лет может оказаться фикцией: в реальной жизни они редко удаются.

Я дошла до вокзала Паддингтон, купила четыре газеты, потому что по пути хотела читать и ни о чем не думать. Стоял конец октября, и они были полны сообщениями о войне: вьетнамская война, конец которой предполагалось положить американскими бомбардировками. Я снова и снова перечитывала четыре версии одних и тех же событий. И не понимала ни слова, до меня не доходило ни одного предложения, но всю дорогу до Винтеркомба я тупо смотрела в газетные полосы.

2