Мятежный дом - Ольга Чигиринская

Помощник эколога на «Юрате» уже имелся, так что Дик сделался просто палубным рабочим. С одной стороны это было хорошо — оказаться в подчинении госпожи Тэкке он не хотел бы. Госпожа Тэкке была глупа. Нет, не настолько, чтобы, как выражается Ройе, ложку мимо рта проносить — но интеллектом не блистала, и это мягко говоря. Она была, в общем, доброй теткой, но доброта ее была ограничена кругом «своих» — то есть, вавилонян, среди которых она числила Дика. Человек более проницательный скоро понял бы, что к чему (Дик не обольщался насчет своих актерских способностей), но не госпожа Тэкке. Она не интересовалась никем, кроме себя, в любом разговоре переходила на свою персону, и это, конечно, сильно облегчало Дику жизнь. Конечно, было неприятно выслушивать ее замечания об имперских пленных — не проходило дня, чтобы она не прошлась на чей-то счет. Дик впервые повстречал вавилонянку, которая с такой горячностью верила, что не просто вавилонские догматы (которые при этом не должно считать догматами) лучше имперских, но и сами вавилоняне по такому случаю лучше имперцев. И она была свято убеждена, что по такому случаю вавилоняне на «Юрате» должны держаться вместе и поменьше якшаться с пленными. Нет, определенно он был рад, что не нужно работать под ее началом.

Но с другой стороны, это означало все время работать бок о бок с Шаной и быть объектом постоянных добродушных насмешек всего экипажа. Даже о Пауля Ройе с Хельгой, кажется, столько не чесали языки. И тем более обидно все это было, что напоминало те дни на борту «Паломника», в другой жизни, когда они с Бет… Нет, не стоило даже вспоминать о Бет. Эта ситуация была злой пародией на ту. Начиная с того, что Дик теперь вожделел к Шане не больше, чем к радарной мачте, и заканчивая тем, что сама Шана всего лишь выполняла задание. И при этом при всем — получать нагоняй от Хельги за слишком, вишь ты, жестокое обращение с влюбленной девой!

Нет худа без добра, понял он, пристраивая раздавленный визор на тумбочку. По крайней мере, здесь, в больнице Шана изображает его сестру. Лучше быть холодным братом, чем жестоким кавалером…

Он сунул руку за пазуху и положил на грудь, туда, где бьется сердце. Послезавтра доктор Ройе устранит неполадку в этом механизме, и Дик снова будет как новенький. Винтик приведут в порядок, и Ли найдет ему место в своей машине.

Дик вспомнил Нуарэ. Его внутренности, блеснувшие в длинной ране.

«Почему ты дрался так плохо? Почему не убил меня?»

Лорд Августин совершил побег из поместья Моро, руководствуясь в первую очередь любопытством: работает ли и в самом деле «правило правой руки» или же это просто курьез?

Конечно, он помнил, что правило «правой руки» работает безупречно только в односвязных лабиринтах, то есть, таких, где нет отдельно стоящих стен, не соединенных с другими стенами. Лабиринт под манором был естественного происхождения — а значит, скорее всего, многосвязным. В многосвязных лабиринтах работает алгоритм Люка. Чтобы прибегнуть к алгоритму Люка, если правило правой руки подведет, лорд Гус прихватил светящийся маркер.

Во вторую очередь лорда Гуса толкало на подвиги унизительное ощущение собственного бессилия. Он, взрослый мужчина, безвылазно и безвольно сидит в плену, в то время как совсем юный мальчик где-то там продолжает борьбу, и даже Констанс нашла себе занятие — стала изучать гемский язык и перетянула на себя часть хозяйства манора. Какое-то время лорду Августину удавалось укрыться от этой мрачной реальности в научных изысканиях, развлечься своей собственной умозрительной охотой на «двойного левиафана» — занятие дьявольски интересное и обещавшее новые открытия в физике сингулярности. Но настал момент, когда его разум запнулся, расчеты перестали сходиться, ряды уравнений утратили стройность и доказательства посыпались, обрушивая друг друга.

Вот тут-то лорда Гуса и обуяла жажда деятельности, и он решил заняться исследованием подвального лабиринта в рамках подготовки к побегу.

Нет, бежать в одиночку неизвестно куда, без защитной одежды, без запасов продовольствия и главное — без Констанс и Джека он даже не думал. Но следовало хотя бы подготовить почву для побега.

Делиться с Констанс своими замыслами он не стал — ему хотелось сделать сестре сюрприз, преподнести ей уже разведанный лабиринт. А дальнейшие планы, конечно, нужно обсуждать с ней — только ее практический и острый интеллект справится с этой задачей.

Лорд Гус неоднократно спускался в лабиринт еще до того, как начал планировать побег — там хорошо думалось, а пауков он совершенно не боялся и не понимал, отчего эти безобидные создания вызывают в сестре такое омерзение. Они совершенно не умели кусаться, стремились скрыться даже от самого тусклого света и были даже по-своему красивы: восковое тельце висело среди длинных ножек, таких, тоненьких, что при движении их было не углядеть, и казалось, что паучок плывет в воздухе.

Лорд Мак-Интайр знал, что его считают чудаком, блаженненьким, не от мира сего. В поместье это мнение разделяли даже гемы. Он с юных лет перестал на это обижаться, а сейчас оно и вовсе было на руку. Гемы то и дело ходили в лабиринт кормить пауков и собирать паутину — нужно было сначала попасться на глаза рабочим, побродить, как он обычно делал, а потом незаметно исчезнуть. Тогда его долго не хватятся — рабочие наверху будут думать, что он в лабиринте, рабочие в лабиринте будут думать, что он уже поднялся наверх.

Первый этап плана удался лорду Гусу в совершенстве. Оставалось только забраться в нерабочие секции лабиринта, где не были проложены газовые трубы для уничтожения огнем мутировавших генераций пауков — а заодно и непрошеных гостей. Лорд Гус не боялся, что его спалят живьем — он знал вою ценность как заложника, и по логике вещей, такие системы были настроены против вторжения снаружи, а не против того, кто хочет покинуть поместье. Такая лиса, как Моро, ни за что не захотела бы изжариться, покидая нору через запасной выход… Но все-таки в нерабочих секциях ему стало как-то спокойнее.

Пауки, конечно, забирались и сюда — Бог знает, чем они питались там, где гемы не разбрасывали корм, но время от времени лорд Гус замечал на стенах паутину и от света его люминофора по щелям разбегались восковые шарики на ножках. Пол здесь, конечно же, никто не выравнивал — лавовые напластования бугрились под ногами, идти приходилось очень внимательно, подвернуть лодыжку было самое плевое дело. Лорд Гус свернул в первый же открывшийся проход, пометив его косым крестиком, как и полагалось, следуя алгоритму Люка. Через одиннадцать шагов этот ход закончился тупиком, и лорд Гус по возвращении в основной коридор поставил рядом с первым крестиком второй: знак того, что здесь он уже был. Затем лорд Гумс свернул в следующий проход, пометив его крестиком… Потом в еще один…

Все шло, в общем, очень неплохо, но лорд Гус не учел одного: люминофор выдыхается через полтора часа. Нет, какое-то время он об этом помнил — и собирался вернуться, разметив лабиринт и нанеся его на схему, раньше, но потом так увлекся разведкой и разметкой, что опомнился только тогда, когда обнаружил, что люминофор практически не освещает листик бумаги, на который положен.

Лорду Гусу стало не по себе и он заспешил обратно. Но уже шагов через десять он вспомнил, что системы защиты могут сработать на того кто войдет в рабочие коридоры извне. Этого он как-то не продумал, составляя план.

Пока он колебался, решая, что же будет лучше — идти вперед или вернуться назад, люминофор окончательно выработал свой ресурс и лорд Гус очутился в кромешной темноте.

Когда его глаза адаптировались, он разглядел впереди слабое пятнышко света и наощупь двинулся туда. Осторожно ковыляя по лавовым надолбам, несколько раз ударившись головой о низкий потолок, лорд-астрофизик добрался до этой путеводной звездочки подземелья — и рассмеялся: это была его же собственная метка, оставленная светящимся маркером.

Что ж, теперь ничего не оставалось, кроме как двигаться по этим меткам. Лорд Гус поставил рядом с крестиком еще один крестик — и обнаружил, что новый много ярче первого.

— Неужели маркер выгорает так быстро? — пробормотал он. Потом пожал плечами, повернулся к отметке спиной и попробовал найти взглядом следующую. Он помнил, что старался ставить новые метки так, чтобы одна из старых непременно была в поле зрения. И в самом деле, когда его взгляд перестала отвлекать прежняя метка — впереди забрезжила новая…

Лорд Гус прошел их пять или шесть, каждый раз удивляясь тому, что старые метки выглядят полустертыми, и тут его запоздало осенило: это же не его метки! Кто-то, скорее всего Моро, оставил здесь эти вешки, чтобы по ним находить путь наружу.

Теперь оставалось только одно: двигаться вперед.

Лорд Гус побрел в кромешной тьме дальше. Он миновал еще несколько меток, когда услышал вдруг неясный шорох. Сначала в отдалении, потом ближе, ближе…