Мятежный дом - Ольга Чигиринская

— Не стоит мерить людей по себе. Мир не состоит из одних Рива.

— Ладно, — Детонатор повел подбородком. — Тебе лучше судить, способен тот же Дельгадо убить подростка или же нет. Рискни ее жизнью, если хочешь.

Дик сжал зубы. Это был удар прямо под дых — но откуда Ройе узнал…?

— Да зачем нам вообще брать ее на навегу? — спросил он.

— Чтобы душенька госпожи Ли была спокойна, раз уж госпожа Ли решила за нами присмотреть. А ты подумай вот о чем, боя: госпожа Ли собственной персоной не будет охотиться за кем-то, только для того, чтобы с его помощью передать весьма невразумительное послание. Ты ей зачем-то нужен, ей лично, и по какой-то очень серьезной надобности. Не зря она попыталась тебя опутать девкой. Пораскинь умом как следует — чего она может от тебя хотеть.

Дик попытался изобразить мысленное усилие. Видимо, получилось плохо.

— Давай-ка я поделюсь с тобой своими выводами, — Ройе перевел машину в режим автопилота и откинулся в кресле, сложив руки на животе. — Чтобы понять, как мыслит человек, нужно для начала поставить себя на его место. Я ставлю себя на место бабки Ли и обнаруживаю, что там очень неуютно. Потому что мое дело — обеспечивать безопасность дома Рива, а в вилке между изоляцией и новым Эбером оба варианта одинаково гибельны. И тут мне на глаза попадается человек, который, если дать ему вырасти, мог бы взять на себя… ну, по меньшей мере, гемов. Которых тут самое малое полтора миллиона, и которых Шнайдер не собирается брать с собой. Как тебе такая идея?

— С чего бы синоби заботиться о гемах, — проговорил Дик, глядя в сторону.

— С того, что это рычаг нашей планетарной экономики. А Шнайдер собирается бросить планету вместе с ее экономикой и с гемами. И знаешь, что я еще думаю? Я думаю, что Ли поделилась с тобой этими соображениями. И теперь я ставлю себя на твое место и пытаюсь понять ход твоих мыслей. И твои мысли, похоже идут примерно так: «Ройе мог бы занять место Северина Огаты, но предпочел остаться на вторых ролях. Почему? Потому что Ройе мало поставить Огату во главе клана Сога. Его планы идут дальше, он видит в Огате человека, способного объединить всех, кто не собирается уходить со Шнайдером. То есть, не человека, а марионетку, которой он из-за спины будет управлять через умную женушку. Кроме того, Огата — идеальный кандидат на роль переговорщика с имперцами: свояк Райану Маэде, ветеран войны, провел несколько лет в плену — его имперцы хотя бы не сразу плазмой окатят, а сначала поговорят. И как же Детонатор, которому человека убить что муху шлепнуть, поступит с альтернативным кандидатом от синоби? Нет, промолчу-ка я на всякий случай, здоровее буду». Так? Или не так?

Дик промолчал. Соглашаться было глупо, отрицать бесполезно.

Ройе понял его молчание правильно.

— И за что же мне столько доверия? — поинтересовался он.

— Извините, — сказал Дик, глядя в сторону. — Мне здесь всю доверчивость отбили.

— Что, вот так-таки прямо и всю? Все только и делали, что обманывали тебя и продавали?

Не все, подумал Дик. Но большинству было просто все равно.

— У нас с вами была сделка, — сказал он вместо ответа. — Мы оба выполнили свои обязательства. Почему я должен был думать, что вы сделаете для меня что-то сверх?

— В принципе, — Ройе зачем-то снова перевел машину в режим ручного управления, — за такой ответ стоило бы тебе съездить в ухо. Но я сделаю скидку на то, что у тебя сейчас неважно с кровоснабжением головного мозга и за слова свои ты не отвечаешь. Или твой ответ отражает твою собственную систему воззрений? Ты бы ничего сверх обязательств не сделал для человека, который ради тебя и твоего дела посадил свое здоровье?

— Я здоровье раньше посадил, ради своего дела, — собственный голос Дика отчего-то звучал глухо как сквозь вату. — И дела у нас разные. Просто так получилось, что они пересеклись — а потом опять разойдутся.

— Значит, у нас с тобой — сугубо временный тактический союз?

— Выходит, так.

— И ты решил, что можешь представлять какую-то угрозу моим планам?

— Вам виднее.

— Вот именно. Мне виднее. И я хочу, чтобы ты молчал о синоби, пока я не переговорю со старухой сам.

— Хорошо, — Дик хотел этим ограничиться, но что-то подкатило вдруг к горлу и у него вырвалось: — И хватит разговаривать со мной, как с убогим!

Ройе резанул его косым взглядом и опять сосредоточился на управлении.

— Пока ты рассуждаешь как убогий, я буду с тобой разговаривать соответственно. Ты заподозрил меня Эрлик знает в чем без всяких оснований. Поскольку люди склонны судить по себе, мне остается думать, что либо сам ты человек в высшей степени ненадежный, либо у тебя просто временное помрачение в мозгах из-за болезни и пережитого стресса. О людях полагается думать лучшее, так что я предпочитаю трактовать это как проявление болезни.

— Извините, — юноше хотелось зажмуриться от стыда. — Если я вас обидел…

— Да при чем здесь мои обиды! — темперамент Детонатора взял, наконец, свое. — Ты понимаешь, что без трезвой оценки ситуации и партнера мы пропадем все к Кибеле-матери, и дело провалим?! Должен понимать, ложкой-то мимо рта не промахиваешься! Так почему ты не хочешь подумать немножко, вот сделать усилие и оценить все трезво?!

— Потому что я не знаю, как вас оценивать! — заорал Дик в ответ. — И что у вас трезво, а что нет! И что правильно, а что нет! Вы что, думаете, я не соображаю, почему Ли послала Моро за моей головой? Потому что точно знала — именно он меня не убьет! Знала, что он пошел вразнос и что его надо лечить — но отправила за моей головой! Да, он мразь, но он же должен быть ей своим! А его вот так подставили — это у вас можно?! Это у вас правильно?! Как мне вас судить? Что о вас думать?!

— Он не должен быть ей своим, — отрезал Ройе. — И никогда не был ей своим. Он был человеком Бона, теперь он человек Шнайдеров, а для синоби это недопустимо. Синоби лояльны не какому-то отдельному клану, а Дому Рива. Теперь у Ли есть официальный повод ликвидировать агента Шнайдера руками самого Шнайдера. Я разъяснил, кто кому свой?

— А я спрашивал не об этом! Я спрашивал — так правильно? Вы бы так поступили?

— В ситуации Ли? Пожалуй, нет. Я бы пристрелил его сам.

— Ну так чего вы после этого удивляетесь, что я вам не доверяю?

— Да потому что между вашими случаями дистанция измеряется парсеками! И твой случай нельзя мерить его меркой!

— Да ну?! А я думаю, что эта дистанция — вот, — Дик показал крохотный зазор между пальцами. — Лорел Шнайдер не вовремя понесло гулять, а так был бы я сейчас там же.

— Где ты был бы, — Ройе голосом подчеркнул «бы». Жирно так подчеркнул, двумя чертами. — Не имеет никакого значения. Имеет значение только то, что произошло реально. А в реальности он предался безумию, а ты — нет. Поэтому с тобой я буду работать и буду тебе доверять, когда ты придешь в себя, а с ним буду разговаривать только через прицел.

— Вы напутали, — Дик почувствовал, как под языком начинает скапливаться какая-то горечь. — Это как раз я предался безумию. А он вовсе даже наоборот — обратился… к разуму.

— Ни на секунду, — сквозь зубы сказал Ройе, — он не обращался к разуму. Все наши ценности он принимает только потому, что отвергнуть их означало бы признать, что его просто сломали силой. А так он может считать, что выбрал истину. Ну, ему пытки помогли ее выбрать. Намного красивее и вполне по-ортодоксально-христиански.

— Это, последнее… вы не подумав сказали, или специально хотели меня обидеть?

— Да примерно так же, как ты ляпнул, что у нас была сделка, и сверх нее я ничего тебе не обязан. Может, не очень продуманно, но вполне искренне.

Дальнейший путь до навеги они проделали в полном молчании. Да и о чем было теперь говорить.

…Дик услышал жалобный хруст и понял, что, кажется, раздавил визор. Поднял руку к глазам — точно, поперек визора пошла трещина. Включил прибор — так и есть, стереоскопическое изображение пошло в лес… Читать теперь придется одним глазом, и Шана ругаться будет…

И с Шаной получилось нехорошо. До того дошло, что Хельга однажды вызвала Дика и сделала ему втык: дескать, девочка о тебе убивается, бросила дом, на навегу нанялась ради тебя, можно хотя б не рычать на нее иногда? Хельге ведь не объяснишь, что девочка не убивается, а задание выполняет и легенду отрабатывает. Ройе был хоть отчасти, да прав: военнопленные до судорог ненавидели синоби — большей части из них пришлось пройти через руки доброй бабушки Ли и ее подчиненных. Может, Шану и не убили бы — но жизнь ей устроили бы веселую, это точно.

Помимо эколога госпожи Тэкке и Шаны, в команде «Юрате» имелась еще одна вавилонянка: Ариэль Шиман. Как заложница, она, конечно, не имела никакой ценности, но когда Ройе предложил переправить ее домой, она резко отказалась. Хельга не возражала оставить ее в экипаже, а на вопрос Ройе, что же так, девушка ответила исчерпывающе: «А меня здесь никто не зовет плоскозадой сукой».