На расстоянии дыхания, или Не ходите, девки, замуж! - Ульяна Подавалова-Петухова

не надевала. Кажется, натёрла мозоль. Даром, что тысячу евро отдала. И натёрла только правую ногу.

Вадим завертел головой. Инна тут же разгадала его замысел.

— Даже не думай! — проговорила она твердо. — Сначала концерт!

Он промолчал и открыл перед ней дверь.

Оркестр был как на ладони. Инна, воодушевленная, взволнованная, что-то говорила, поглядывая в программку. Вадим ее почти не слушал.

Если Инна не сводила глаз со сцены, то он вовсе не поднимал головы. Смотрел на белые перила ложи или на свои руки, сцепленные на коленях в замок. Жена тронула его за рукав. Он поднял глаза. Склонившись к нему, девушка тихо спросила:

— Тебе так скучно?

Вадим опять усмехнулся. Сегодня он был способен лишь на усмешки.

— Нет, — сухо ответил шепотом.

— Может, уйдем?

— Это неприлично. Как нога? — спросил он. На них зашикали сзади, и супруги вынуждены были замолчать.

Инна хромала сильней. В антракте она даже отказалась идти в буфет. Только в дамскую комнату заглянула. Вадим ждал ее на лестнице. Жена поднималась, и вдруг поняла, что сегодня ее смуглый муж необычайно бледен.

«Наверно, это из-за освещения и черного костюма»,— решила девушка.

— После антракта будет Второй концерт Рахманинова, — сказала она, усаживаясь рядом.

Вадим, как ей показалось, даже вздрогнул. Или ей показалось?

Воздух вибрировал от звуков рояля. Пианист, склонившись над инструментом, казалось, едва касался черно-белых клавиш. И слезы предательски наворачивались на глаза Инны. Не в силах сдержать эмоций, она попыталась взять за руку мужа, но в стиснутые намертво ледяные ладони она даже палец просунуть не смогла. Вскинула на Вадима глаза, которые то и дело заволакивали слезы, и даже растерялась. Тот сидел, смежив веки. Со стороны выглядело так, будто человек наслаждается музыкой. Если бы не сведенные до боли челюсти. Если бы не боль, бороздящая по лицу. Если бы…

Инна даже забыла о музыкантах и концерте. Она несколько раз позвала Вадима, но он не отвечал. Ее пальцы, лежащие на его сжатом кулаке, не могли согреть больших рук. Зал был полон, но Романова среди слушателей не было.

Когда окончился концерт, он помог жене спуститься вниз, но у гардероба была такая толпа, что супруги вернулись назад.

— Я возьму одежду и схожу за пластырем. Посиди. Здесь аптека рядом, — сказал он, оставляя Инну в пустом светлом зале.

— Да я дойду.

— До Гороховой, а потом обратно? — хмыкнул он. — Я вернусь. Посиди.

Инна вынуждена была смириться с этим. Она всё листала программку, не веря тому, что ей удалось попасть на концерт любимого оркестра, не покидая не то что страны, а даже любимого города. Она еще жила в молекулах музыки, которыми был пропитан воздух. Дышала им и наслаждалась. Мимо прошла пара из оркестра. Они говорили на немецком. Девушка, было, дернулась к ним за автографом, но, засмущавшись, передумала, лишь проводила глазами пианиста и скрипачку.

— Вот, — раздался голос сзади.

Вадим уже успел вернуться. Он быстро расстегнул пальто и опустился на одно колено перед Инной. От него пахло сигаретами.

— Альки на тебя нет, — недовольно буркнула она, пока он отрывал пластырь от ленты.

— Что так?

— Тебе нельзя курить.

— А я не затягиваясь, — усмехнулся он. Сейчас он выглядел иначе. Будто отмучился и мог теперь вздохнуть спокойно. — Инн, ты только не подумай ничего, но ты ведь чулки носишь, не колготки?

— Ну, — не поняла девушка.

Вадим воровски оглянулся.

— Там у женского туалета очередь, как к мавзолею Ленина в семидесятые. Сними чулок здесь.

— С ума сошел?! — шикнула Инна, краснея.

— Давай, давай. И пойдем в ресторан, — проговорил стилист и снял правую туфлю.

Пока Инна оглядывалась и примеривалась, мужская рука нырнула под юбку и очень быстро, едва касаясь ноги, добежала до верха чулка, подцепила пальцем и мгновенно стащила его вниз. Девушка даже ахнуть не успела. Муж ловко приклеил пластырь и посмотрел на пунцовую — в тон платью — жену.

— Один нюанс, — усмехнулся он. — Надеть его обратно так же быстро не получится.

— Да ты! Слов нет!

— Я покараулю, а ты надевай, — тихо сказал Романов и выпрямился над ней, отвернувшись к лестнице.

— Господи, что я делаю в обители искусств? Что я творю? Я надеваю чулок в зале, где звучит божественная музыка! Где звучит неумирающая музыка, я, обычная смертная, надеваю чулок! — ворчала жена, возясь с юбкой.

— У тебя непредвиденные обстоятельства, не переживай, — улыбнулся муж, услышав ее.

— А ты, смотрю, развеселился. А я уж решила, что тебя отсюда вперед ногами вынесут.

Вадим не ответил. Вернее, сделал вид, что не слышал. Инна поднялась и одернула юбку. Пластырь лег на мозоль, боль притупилась.

— Готова?

— Пошли.

Супруги спускались по лестнице, ведущей к гардеробу. Инна опиралась на руку мужа. Филармония почти опустела. Лишь внизу еще слышались редкие голоса. И вдруг откуда-то сверху сорвался отчаянный женский крик:

— Дмитрий Ким!

Вадима будто стукнули по затылку. Или облили кипятком. Или ударило током. А, может, всё вместе взятое. Не до конца осознавая свои действия, он резко оглянулся. Инна следом за ним. На верхней ступени стояла та самая пара, которую Инна заметила ранее. И девушка, блондинка в концертном платье, словно качалась — еще миг и сорвется — и не сводила с супругов глаз.

Вадим разглядел ее и …узнал. Как и молодого человека рядом с ней.

А ведь ему казалось, что он забыл.

Забыл насовсем.

— Дмитрий Ким!!! — еще отчаянней закричала скрипачка.

— Дмитрий Ким? — переспросила Инна. Тонкой иглой кольнуло в голове. Это имя… И она посмотрела на мужа.

Глянула и отшатнулась. Вадим был не бледен. Он выглядел так, будто там, на верхней ступени, видел призрака. Он перевел взгляд на жену и кое-как, разомкнув сжатую челюсть, проговорил:

— Идем, — и быстро пошел вниз.

Ему хотелось уйти быстрее, но тело вмиг стало чужим, тяжелым. Как тогда в прихожей квартиры матери. И каждый шаг давался с великим трудом.

— Дмитрий Ким!!! — в спину выворачивающий душу крик.

И тут Инна выпустила руку.

— Дмитрий Ким? Дмитрий Ким…, — как заклинание несколько