Лиловый рай. Книга третья - Эля Джикирба

– Пошёл к чёрту, – с улыбкой ответил Майкл и решил вновь прилечь, но Стив не дал ему этой возможности.

– Ты не ответил на мой вопрос, парень, – тихо и очень ласково сказал он. – Я жду.

Майкл опять сел и, продолжая кутаться в покрывало, скрестил ноги по-турецки.

– Ладно. Давай сделаем так, – сказал он. – Ты больше не будешь ходить ко мне по ночам, а я в ответ буду в полной мере пользоваться дарованными тобой благами. Даже шмотки начну менять каждую минуту.

– Не можем, значит, без условий, – разозлился Стив. – И чего это ты докопался до этих шмоток? Неужели лучше выглядеть как бродяга, не пойму?

– Я не выгляжу как бродяга. Даже когда бегал по улицам целыми днями, не выглядел. И я пользуюсь очень многим из того, что ты предоставил мне. Просто со всеми этими подношениями и тем стилем жизни, который ты для меня организовал, я чувствую себя Кеном, которому купили домик. Прямо-таки ощущаю себя таким вот грёбаным пластиковым Кеном. А я не хочу быть пластиковым Кеном – вот и всё!

– Пойми, Майкл, – с терпеливыми интонациями в голосе принялся уговаривать его Стив. – Я не могу по-другому. Не могу отпустить тебя. Ты же часть меня, моя воплощённая мечта. И я не прошу тебя быть артистом, летать в космос или учиться в каком-нибудь Гарварде. Я всего лишь прошу пользоваться предоставленными тебе возможностями так, чтобы у меня не создавалось впечатления, что мне каждый раз делают одолжение.

– Я подумаю, – выдавил из себя Майкл и осторожно, будто опасался, что Стив опять начнёт его дёргать, отвернулся от него и прилёг, накрывшись чуть ли не с головой.

Не обращая на него внимания, Стив взял лежавший неподалёку пульт.

– Хочу рассмотреть комнату получше, – бодро сказал он. – Я её даже толком и не видел, прикинь?

И с этими словами он лёг, точнее запрыгнул, на прежнее место и устроился поудобнее.

II

В приглушённом свете ночных ламп и без того большая комната Майкла казалась огромной. Стив включил искусно подведённые к потолочным росписям подсветки и внимательно рассмотрел открывшуюся перед ним многофигурную композицию, изображавшую охристые закатные небеса и парящих в них одетых в лазоревые пеплумы и украшенных венками из роз нимф.

Как следует разглядев роспись, он переключил подсветки на стены, расписанные в духе древнеримских вилл и изображавшие оплетённую цветущими розами античных сортов садовую решётку, над которой порхали райские птицы, и, удивлённо крякнув, стал изучать обстановку.

Там было на что посмотреть, ведь недаром Жука Мораеш гордился предназначенными для неизвестного гостя апартаментами не меньше, чем остальными интерьерами виллы.

С потолочных балок из выбеленного дуба свисали выполненные в абстрактном стиле и казавшиеся невесомыми светильники из матового стекла. Простые дубовые полы эффектно оттеняли сусальное золото выполненной в древнеримском стиле и обитой синим бархатом мебели, среди которой находились явно подлинные античные скульптуры во главе с относительно неплохо сохранившейся статуей Афины крито-микенского периода. Под неумолчный шум океанских волн – а комната Майкла выходила прямо на прибрежные скалы – прихотливо струилось по огромным окнам старинное кружево штор, за стеклянной частью одной из стен сверкала никелем оборудованная по последнему слову техники музыкальная студия.

– Чёрт, красиво у тебя, – заметил Стив после минутной паузы.

Майкл промолчал.

– Майкл?

– Что ещё, Стив?

– Надеюсь, я не обидел тебя отказом?

– Нет. Я понимаю его причины.

– Тогда закроем навсегда эту тему. Тебя, часом, не Джан подбивает вести подобные речи? Тот ещё интриган, думаешь, не знаю?

– Речи здесь ведёшь только ты, Стивви. И меня никто не подбивает. Да и когда бы он, как ты выразился, подбивал меня? Ты же практически запретил нам общаться.

– Ладно, не злись, я всё понял. Слушай, а расскажи мне про свою девчонку.

– Я не злюсь. И нет никакой девчонки. Я всё выдумал. Точнее, почти выдумал.

– Что значит – почти?

– Увидел в аэропорту, влюбился с первого взгляда и-и-и… всё.

– То есть ты с ней незнаком.

– Нет, конечно. Она меня даже не заметила. Шла по противоположной стороне в обратном от меня направлении, слушала музыку в наушниках и ни на кого не обращала внимания. А я встал как вкопанный и даже сдвинуться с места не мог.

– А почему ты влюбился в неё? Она красотка, наверное?

– Да. Красотка. Но не из этих красоток, которые по шаблону красотки или там модели.

– А какая она, расскажи…

– Она не высокая, но и не маленькая. Она… как статуэтка. И… нежная. И не пустышка, это сразу видно, потому что у неё очень умное лицо. Я уверен, что не пустышка. И я так её люблю!

– Мы найдём её, малыш, – прочувствованно сказал Стив. – Только ты не особенно обольщайся. На первый взгляд, они все богини, смотришь и молишься, и весь мир готов бросить к их прелестным ножкам. Многие так и делают, кстати. А потом начинаешь с ней жить, и оказывается, что она стерва, дура, шлюха, мелочная, жадная или пьёт, сука, как лошадь. Или истеричка. Или была красоткой, а стала вдруг страшилищем. Жизнь с женщиной – это не мимолётная встреча в аэропорту. Это либо смертная скука, либо война – каждый день, каждую ночь. Она всегда рядом. И её мама и папа. И остальные родственники. Многие из них – частенько полные придурки. А ещё у вас разные взгляды на воспитание детей, или ты вдруг понимаешь, к примеру, что она ни капельки не любит тебя и никогда не любила.

– Скажи, а твоя жена есть в данном тобой описании женщины?

– О мой бог! Да почти в каждом слове, малыш.

– Ладно, чёрт с тобой. Приходи по ночам. Будем разговаривать.

– Вот и умница, – засмеялся Стив, пожелал Майклу спокойной ночи, точнее спокойного утра, и ушёл.

III

В горле встал комок, сон как рукой сняло, и вернулось давно забытое ощущение, что он один во всём мире. Вытянувшись на постели и глядя в потолок, он заговорил с собой так, будто сам же, невидимый, находился прямо напротив себя в наполненном шумом прибоя пространстве огромной комнаты.

– Ты неудачник, ничтожная игрушка, тебя используют, как вещь, и всем наплевать на твои чувства. Всем. Даже мамите. Если бы ей не было наплевать, она бы послушалась тебя и поехала к докторам. И, может быть, протянула бы ещё несколько лет. Тех лет, которые нужны были тебе, чтобы вырасти. При этом тебе не так уж плохо живётся. И Стив тебя любит. Да, ты, конечно, второй сорт по сравнению с его семьёй, что бы он там ни говорил про твою роль в его жизни, и поэтому он даже не представил тебя им. А с другой стороны, в каком качестве он тебя представит?

Майкл остановил поток самобичевания, подумал немного, присел и продолжил говорить:

– Действительно, в каком качестве? Да и зачем это тебе? Его дети влюбятся в тебя сразу, жена, может быть, тоже влюбится, а может, наоборот, он же говорит, что она стерва и ревнует его, а это значит, что она, скорее всего, возненавидит тебя. И её дети тоже будут ревновать его к тебе или тебя к нему… Бери себя в руки и займись делами. Какими делами? О мой бог! Их всегда можно найти! Помоги, к примеру, Зануде Смиту привести в порядок школу. Ты это можешь, Стив не откажет тебе и денег даст выше крыши. И Джейн можно будет, если она вновь сорвётся, уложить в самую лучшую клинику. Зануда сказал, что она нашла себе в клинике парня – такого же неудачника, как и она сама, и кто знает, может, теперь, когда она не одна, ей удастся вылечиться окончательно? Норе надо помочь построить школу искусств, а то она такая непрактичная. А ещё ты хотел открыть сеть питомников для животных. И ночлежки для бродяг организовать хотел. И начать кампанию по восстановлению лесов. Только щёлкни пальцами – и люди Стива всё сделают для тебя. Так, может, хватит рефлексий? И вообще. Ты не боишься, Мигелито, что тебе ненароком свернут шею, если ты и дальше будешь рыпаться? А они могут это сделать. Ещё как могут. Успокойся и прими жизнь такой, какая она есть.

Подступили слёзы, сдавило горло, безумно захотелось чьей-нибудь ласки, то ли материнской, то ли ещё чьей-то, может быть, Джейн, а может, Линн – чёртова кукла, ненавижу её, эх-х, да ну её на фиг.

Там, в том корпусе, полно женщин, Мигелито. И почему ты не хочешь ни одну из них?

Рука потянулась вниз, привычно обняла окрепший ствол. Нужно совсем немного потрудиться, совсем чуть-чуть…

Вот так…

Теперь станет легче… И даже на сердце.

Он сбегал в душ, вернулся в кровать, накрылся с головой и вскоре крепко заснул.

А Стив больше ни разу не ездил на остров в компании с парнями.

Только втроём.

Он, Джанни и его ангел.

Преддверие

I

На ноябрьских (последний четверг ноября в США начинают готовиться к Рождеству) улицах Нью-Йорка повсюду – на фасадах домов и магазинов, ветвях деревьев, стеклянных громадах небоскрёбов, в парках и посреди разноцветья толпы – зажглись рождественские огни. Засияли везде большие и маленькие ёлочные шары и искусственные снежинки, деловито помчались в счастливое никуда возглавляемые игрушечными Санта-Клаусами оленьи упряжки, армия таких же Санта, только живых, высыпала на тротуары, за стёклами витрин разыгрывали свои механические представления электронные роботы, призывно глядели на прохожих плюшевые медвежата и уютно расселись среди снежных покровов из папье-маше олени с большими грустными глазами. Застыли в приступе самолюбования прелестные фарфоровые куклы в нарядных, обитых белоснежным мехом шапочках, под серебряный звон рождественских колокольчиков начались традиционные распродажи, загремели музыкальными фанфарами на театральных подмостках премьеры, переполнилась радостным ожиданием празднично одетая публика.