Лиловый рай. Книга третья - Эля Джикирба

Это было второе Рождество Майкла в городе, хотя ему самому казалось, что сто второе, ведь Нью-Йорк воплотил самые мрачные из его фантазий и отразил как в зеркале все его потаённые фобии.

Бесконечная вязь пожарных лестниц, граффити подъездов и промзон, пугающие провалы боковых улочек и зловонных тупиков, горы пластиковых мешков с мусором, фимиам испаряющейся из-под канализационных решёток воды. Ленивые безучастные бомжи, созерцающие мировую круговерть со своих мест-убежищ, вой полицейских сирен, спешащих в постоянном страхе опоздать, ожившая картинка из комикса, нервное мельтешение уличных толп, насыщенные запахами еды до осязаемой плотности кварталы, назойливо-возбуждающее количество фриков всех мастей, вездесущие туристы…

И тем не менее Майкл любил Нью-Йорк.

Он любил его иссушающую летнюю жару и пронизывающую зимнюю сырость, его ливни и прошитые океанскими ветрами небеса, освещённые утренним солнцем верхушки небоскрёбов и ухоженные парки. Любил сверкающие витрины, парады и шествия, жёлтые такси и уличных музыкантов. Любил озабоченных хроническим трудоголизмом клерков за специфически напряжённое выражение лиц и почти с нежностью рассматривал вереницы роскошных автомобилей у пятизвёздочных отелей, проговаривая про себя характеристики их ходовых. Выучил наизусть и витрины на Пятой авеню, и все большие и малые маркеты центра. Даже переполняющую городские тротуары и вечно спешащую публику принимал, хотя по большому счёту ему не было до неё никакого дела.

II

Второе Рождество, с одной стороны, кардинально отличалось от прошлогоднего, с другой – удивляло неожиданным сходством.

Да, на этот раз Майкл жил в умопомрачительной роскоши в самом сердце Вест-Сайда и обладал не ограниченным никакими предварительными условиями доступом к любой сумме с банковских счетов Стива.

Ездил на лучших автомобилях, когда-либо изобретённых человечеством.

Испытывал схожее с мистическим ужасом чувство, когда распахивал двери своей гардеробной комнаты.

Совершал перелёты на созданный в его честь остров на личном самолёте и в компании боготворивших его людей.

Он мог бы вкушать любую, в том числе самую изысканную, пищу, если бы был едоком, и пить лучшие вина редкого розлива, если бы испытывал интерес к алкоголю.

И, конечно же, любить лучших в мире женщин, если бы хоть раз проявил разборчивость в выборе мимолётных подруг.

Он мог получить всё. Разве что наркотики не мог, точнее, мог, но только во время отдыха на острове. Это было единственное условие, оговорённое Стивом с самого начала.

– Не то чтобы я против наркоты, – разъяснил он суть условия. – В конце концов, если в мужчине есть стержень, он не сломается. Но мой жизненный опыт подсказывает, что с наркотой лучше не экспериментировать. Наркота вроде вздорной бабы. Никогда не знаешь, чего ждать.

– А с алкоголем, значит, можно экспериментировать? – с невинным видом спросил Майкл.

Стив тогда рассмеялся от души.

– Алкоголь ещё коварнее, парень. Если наркотики – сумасшедшая баба, то ты, по крайней мере, видишь это практически сразу. А алкоголь похож на паука. Сидит тихо в углу, плетёт свою паутину и, как поймает, уже не отпустит, пока не высосет все соки.

– Наркотики тоже обманывают.

– Да. Тут ты прав.

– И почему люди столько пьют и балуются наркотой?

– А почему они до сих пор убивают друг друга? Почему бросают детей, издеваются над животными, уничтожают природу? Почему они так грязны? Почему?

– Поставлю вопрос иначе. Почему процент глупцов так велик?

– Хороший вопрос. Если бы я знал ответ на него… Возможно, глупость и тяга к уничтожению заложены в нас природой. Ничто не вечно, а значит, и хомо сапиенс, и Творцу нужно лишь обхитрить его, иначе того и гляди он сам обхитрит Творца и станет бессмертным. А с наркотой не шути.

– Я и не шучу… А Творец – это Бог?

– А ты как думаешь?

– Я думаю, Бога нет.

– Я тоже.

Да, Стив действительно бросил мир к его ногам, и Майклу даже не надо было напрягаться, чтобы нагнуться и подобрать любой из приглянувшихся ему кусков.

Никаких тёмных подворотен, в которые он нырял в страхе, что не сумеет постоять за себя.

Никаких трущоб, частой смены убогих жилищ, горького запаха подъездов, тараканов и клопов, которых надо вывести для того, чтобы появилась возможность спокойно заснуть.

Ни этой страшной ржавой воды из кранов. Ни громадных, похожих на оживший кошмар крыс.

И никакого общения ни с кем, независимо от происхождения и социального статуса, и усилий, чтобы избежать приставаний и липкого страха перед их последствиями. Страха возможных драм, внезапно нахлынувших чувств или злобной агрессии.

Майкла всегда забавляло выражение их лиц в момент, когда он оказывал сопротивление. Он же казался таким беззащитным на вид. Стройный, гибкий подросток с наушниками в ушах, всегда один, всегда в защитном футляре из капюшона и очков, с нежными, тонкими чертами лица и маняще красивым ртом.

Его ни разу не остановила полиция. Ни в тех районах, где он вынужден был обитать, ни в центре, куда он ездил или приходил пешком почти каждый день. Он не вызывал сомнений. Взрослеющий тинейджер с рюкзаком за спиной. Возможно, студент колледжа. Скорее всего, из приличной семьи. Очень уж породист и исполнен неуловимого достоинства.

Да, жизнь напоминала бы чудесный сон с появлением в ней Стива, если бы он не оказался таким занудой.

– Твои друзья, малыш, – это я. Не Джан, и не этот чёртов Вишня, и даже не Он.

И Стив выразительно указывал пальцем вверх.

– Твои друзья – это я, – повторял он. – Больше никому не доверяй. Общение, даже мимолётное, с твоей стороны – уже дивиденд, выданный без предварительных условий беспроцентный кредит, разрешение на вторжение. Нам это не подходит.

– Ты недавно уверял меня, что Бога нет, а сейчас отзываешься о нём как о самом большом авторитете.

– Конечно. Я же манипулятор. Когда надо – Бога нет, когда не надо – есть.

– Понял. А ничего, что я по-прежнему один?

– Это издержки, малыш. Неизбежная дань удовольствию. Впрочем, ты можешь завести себе подружку, чтобы не скучать, когда меня нет рядом.

– Ты говоришь о моей возможной подруге так, будто это кошка или собака.

– О, точно, я и забыл. Заведи себе собаку.

– Нет. Любить животных и девушек, находясь под таким контролем, я предпочитаю издали. Меньше хлопот с ними… и с тобой.

– Как хочешь, малыш, как хочешь.

Он не позволял Майклу выйти погулять, не доложив о предполагаемом маршруте прогулки. И, боже упаси, никогда одному, без сопровождения.

Пришлось ежедневно менять одежду и обувь, потому что надетую накануне просто стали уносить прочь.

– Прости, но я вынужден был распорядиться, чтобы тебе не оставляли одежду. Если оставить, ты же не вылезешь из неё, – пожал плечами Стив, когда Майкл попытался выразить своё возмущение.

Они сильно сцепились в тот день.

– Я меняю каждый день только нижнее бельё, – возмущался Майкл. – И то – если надеваю его. Носки мне вообще не нужны. Я их не ношу, если не считать парадных выходов, которых у меня и не было ни разу. А зачем ежедневно менять верхнюю одежду? Все эти куртки и джинсы, да чёрт его знает что ещё! И к чему мне новая обувь каждый день? Я что, сектант модельного бизнеса? И эти украшения бесконечные, усыпанные бриллиантами. А ремни? Вот скажи, зачем мне ремни с драгоценными камнями? Это же пошлость! Купи мне ещё розовый «кадиллак», я взобью кок на лбу и поеду в Лас-Вегас развлекать публику.

– А кок тебе пойдёт, ха-ха. Насчёт ремней – это не пошлость, а средство вложения. Кожа только лучшей выделки. А какие пряжки! Над дизайном пряжек работали и работают лучшие ювелиры. Надеюсь, ты сумел это заценить?

– «Заценить, заценить…» А не пошёл бы ты…

– Не нервничай, малыш. Папа старается для тебя.

– О да! Кто бы сомневался!

Но и это было не всё.

Стив не разрешал Майклу ездить за рулём без охраны и не рекомендовал ходить туда, где собиралось много народу. Рекомендации означали запрет, и в результате он запретил Майклу посещать клубы, показы мод и даже уличные шествия.

– Спросят, кто такой, начнут копать, выйдут на меня, и объясняй потом всему миру в целом и моей супруге в частности, что это не то, о чём они подумали, а они просто всё неправильно поняли, – объяснял Стив свои действия.

Он разрешил Майклу только посещать выставки и ходить в музеи, библиотеки, магазины и кинотеатры, но не в дни премьер.

– Людям не до тебя ни в магазинах, ни в музеях, ни тем паче в библиотеках или кинозалах. Они уже захвачены в плен энергетикой действия и не имеют времени фиксировать внимание на других. Вот так вот, малыш.

«Какая чушь», – думал Майкл, но в основном отмалчивался, потому что после нескольких резких стычек со Стивом понял, что его мнение ничего не значит.