Камо - Илья Моисеевич Дубинский-Мухадзе

Не мирское дело вникать в превратности карьеры популярной игуменьи Ювеналии. Можно только о князе Коки Дадиани.

В один благословенный день вожделенные золотые червонцы сыплются из длинного кожаного мешочка, мехом вверх. Князь сосредоточенно подгребает их к себе. Судьбою посланный незнакомец отводит глаза. Нисколько не торопит. Когда последняя монета скрывается в давно пустовавшем материнском ларце, князь Коки как бы раздваивается. Ни на один день не отлучаясь из своего «имения», он шумно гуляет в Петербурге. Под магическим воздействием золотых десятирублевок отпрыск вконец обедневших титулованных кутил сдает в аренду… фамильные документы, с ними вместе все родовые регалии. Богатый ровесник князя обуреваем страстью блеснуть в петербургском свете, завести знакомства исключительно с благородными дамами… Единственное препятствие — он… низкого происхождения. Если бы князь согласился на недолгое время…

Князь соглашается. Благодарный Камо приумножает славу сиятельного рода Дадиани.

Еще по пути в Петербург он покоряет соседа-генерала своей четкой политической программой: «Всех, кто чуть левее кадетов, публично вешать!.. Непокорных туземцев сослать в Сибирь. Поголовно!..»

Вполне благосклонно к блистательному князю относится и супруга крупного столичного инженера. В данное время она в том же вагоне первого класса возвращается с курорта. Князь Коки окружает ее вниманием. Сразу чувствуется порода, врожденный аристократизм… Камо умеет. С тифлисскими озорными кинто — он кинто. С князьями — князь, с офицерами — офицер. В роль вживается мгновенно.

По сему поводу Леонид Борисович Красин — Максиму Горькому:

— А помните, в Москве вас удивило, что я на улице подмигнул щеголеватому офицеру-кавказцу? Вы, удивясь, спросили: кто это? Я назвал вам: князь Дадешкелиани, знакомый по Тифлису. Помните? Мне показалось, вы не поверили в мое знакомство с таким петухом и как будто даже заподозрили меня в озорстве. А это был Камо. Отлично он играл роль князя!..

Вполне достаточной симпатией князь Дадиани пользуется также в лаборатории Технологического института. Там, вдали от посторонних глаз, он полностью отдается своей истинной страсти. Не терпит вторжения самых близких друзей. «Я застал его один раз, — признается Арчил Бебуришвили. — Он не стал разговаривать со мной и предложил «убраться к черту» — так трудно было ему оторваться от нее».

Камо не упрекнешь. Даже очень заслуживает внимания она — эта новая бомба. Изобретение профессора М. М. Тихвинского и Никитича.

Для кого Никитич, для Камо хороший его знакомый по Баку, инженер Красин. Красивый, удачливый, превосходный конспиратор и заведующий строительством электростанции на Баиловском мысу. Теперь, к превеликому удовольствию Камо, он руководит боевым центром большевиков. Самый нужный Камо человек. Авторитет непререкаемый в обстоятельствах очень разных. Один только раз не прислушивается к голосу Никитича. За что едва не заплатит собственной жизнью…

Бомба, испытанная при взрыве дачи Столыпина — пока просто министра внутренних дел, — хороша по всем статьям. Она, по словам Ленина, «становится необходимой принадлежностью народного вооружения»[22]. Ради нее вся апрельская поездка Камо. Необходимо ему в срок наикороткий досконально постичь технологию, чтобы открыть свои филиалы. Для начала хотя бы в Баку, Тифлисе, Грозном, Батуме, Кутаисе. Делать так делать. С размахом, с блеском — с кавказской широтой!

Порой приходится отвлекаться от главного дела. Менять род занятий. В записях Владимира Дмитриевича Бонч-Бруевича:

«…Боевики тотчас же взяли «Володьку» на учет, проследили его до мелочей и, когда они вновь установили его полную причастность к охранному отделению, то он был уничтожен боевой группой, действовавшей под руководством Камо. Это было сделано так, что он, исчезнув с квартиры, больше, конечно, туда не явился и нигде не был найден. Вероятнее всего, течение реки Невы труп его отнесло подо льдом куда-либо очень далеко, после того как он был спущен в прорубь на глухом переходе через Неву».

Далеко за полночь или совсем под утро приходится князю Коки Дадиани возвращаться в свои апартаменты. Дежурный швейцар совместно с коридорным заботливо поддерживают под локотки утомленного приключениями сиятельного гостя. Каждый шаг князю дается с трудом и очень хочется ему петь… Никакого другого беспокойства от князя не исходит. За все услуги щедро платит.

Вполне вероятно, что Петербург еще некоторое время получал бы удовольствие от пребывания обворожительного князя Дадиани. Он и сам надеялся. Увы, человек только предполагает!.. Хроникеру «Биржевки» дозволено тонко намекнуть: «Огорчительный отъезд князя Дадиани, по циркулирующим слухам, связан с особыми видами на него высшей администрации Кавказа».

Виды, правда, особые. У Камо — тем или иным путем надо освободить из Метех Миха Бочоридзе, наборщиков, печатников — всех, кто связан с разгромленной Авлабарской типографией. Долг, честь, человеческие взаимные обязанности требуют, чтобы он, Камо, вернул этих людей на свободу.

Сборы закончены. Назначен день отъезда. Остается самый пустяк. Сдать в багаж массивный кованый сундук со звоном. Память о принце Мюрате. Великий маршал, конечно, не возил в своем сундуке какие-нибудь безделицы, побрякушки. И князь Коки не станет. Только образцы зарядов для бомб, револьверы новейшей марки, обоймы с патронами.

Такой фамильный багаж, естественно, не всякому-каждому доверишь. Спасибо, в утреннем выпуске «Биржевых ведомостей» обнадеживающее известие: «Как нам передают, на всех вокзалах Петербургского железнодорожного узла введена охрана агентов для наблюдения за прибытием и отбытием пассажиров». Подходит, пожалуй.

К парадному подъезду Николаевского вокзала лихо подкатывает на дутых шинах экипаж. Некто в светло-серой черкеске с флигель-адъютантскими погонами и аксельбантами слегка приподнимается на кожаных подушках. Манит к себе жандарма, маячащего у входа. Тот рысцой. Рука приросла к козырьку. Флигель-адъютант, нисколько не сомневаясь в своем праве отдавать любые распоряжения, велит позаботиться о его сундуке. «Квитанцию принесешь в ресторан… Сдачу оставишь себе…» В руках несколько оторопелого жандарма кредитка впечатляющего достоинства и адрес, по которому следует бережно отправить фамильные ценности флигель-адъютанта — князя Коки Дадиани. Все устраивается наилучшим образом.

И в Тифлисе тоже. Еще до возвращения любимого племянника тетушка Бабе — бывало, принимала она господина пристава в домике над Авлабарской типографией, подносила вина, соленья, печенья — так тетушка Бабе подыскала достаточно сносное жилье. Флигелек на две комнатки в дальнем конце двора. Напротив двери старая шелковица. В жару можно посидеть в тени. Авось и в комнатах не будет особенно жарко — одна совсем без окна.

Племянник подтверждает: все очень удачно. Тем более что к осени он твердо рассчитывает разбогатеть. Тогда они с тетушкой переедут прямо в Сололаки!.. Пока можно особенно сырую стенку, ту, что вплотную примыкает к Метехской тюрьме, завесить плотной кошмой или старой буркой.

На хлеб насущный тетушка Бабе зарабатывает стиркой. Слава богу, руки у него здоровые. А полоскать белье — по тифлисскому обычаю обязательно в Куре — относит племянник.