Камо - Илья Моисеевич Дубинский-Мухадзе

бой в Надзаладеви. Спасти меня можешь только ты. Дело очень простое. Здесь, в тюрьме, мы обменяемся одеждой. Меня в лицо тут не знают, а ты немногим моложе меня. Ты будешь Камо, а я Шаншиашвили. Я уйду вместо тебя. Случайно схваченных начинают освобождать… Только подумай хорошенько. Для тебя совсем небезопасно — накажут за помощь в побеге. Понимаешь, да?

— Пусть накажут… Я хочу стать революционером![18]В начале февраля надзиратель выкликает: «Шаншиашвили на допрос!..»

Не с этих ли дней Камо начинает думать: «Земля смеется, когда я по ней хожу, она радуется моей жизни!»?

8

Выбор падает на столовую Петербургского технологического института. С полного одобрения Надежды Константиновны Крупской.

«…Очень удобно, так как через столовку за день проходила масса народу… Никто не обращал на нас внимания. Раз только пришел на явку Камо. В народном кавказском костюме он нес в салфетке какой-то шарообразный предмет. Все в столовой бросили есть и принялись рассматривать необычайного посетителя: «Бомбу принес», — мелькала, вероятно, у большинства мысль. Но это оказалась не бомба, а арбуз. Камо принес нам с Ильичем гостинцев — арбуз, засахаренные орехи. «Тетка прислала», — пояснил как-то застенчиво Камо. Этот отчаянной смелости, непоколебимой силы воли, бесстрашный боевик был в то же время каким-то чрезвычайно цельным человеком, немного наивным и нежным товарищем. Он страстно был привязан к Ильичу, Красину и Богданову. Бывал у нас в Куоккале[19]. Подружился с моей матерью, рассказывал ей о тетке, сестрах. Камо часто ездил из Финляндии в Питер, всегда брал с собой оружие, и мама каждый раз особо заботливо увязывала ему револьверы на спине».

Бывал у нас в Куоккале… Времени Надежда Константиновна не называет. Только что явка в столовой Технологического — зимой. Март в державном городе на Неве — еще зима. А раньше марта Камо в Петербурге появиться никак не в состоянии. Физически немыслимо до ухода из Метех. И бессмысленно до отнятия «правительственных денежных средств для обращения их на нужды восстания». Это Ленин;. «Задачи отрядов революционной армии»[20].

При всей изобретательности и быстроте Камо в один февраль всего не затиснуть. Прощание с Метехами, подбор и минимальное обучение боевой группы, экспроприации в двух губерниях. На Коджорском тракте за Тифлисом. На перекрестке четырех бойких улиц в Кутаисе.

Сведения противоборствующих сторон — Имеретино-Мингрельского комитета РСДРП и особого отдела канцелярии наместника — полностью совпадают. Ящик с деньгами кутаисского казначейства отбит у конной стражи в начале марта. При ярком солнечном свете. На глазах у гуляющей публики. Один мужчина и две миловидные девушки сразу после взрыва бомбы перебросили оный ящик с казенной линейки на рессорный экипаж некоего имеретинского дворянина…

На Архиерейской улице в квартире Барона Бибинейшвили, по приятному совпадению респектабельного банковского деятеля, деньги укладываются в немало послужившие винную бочку и бурдюк. То и другое с небольшой особенностью — двойным дном, двойными непроницаемыми шкурками. До Петербурга бочонок поедет в багажном вагоне, бурдюк — с хозяином в спальном купе. Какой уважающий себя грузин пустится в длительное путешествие без хорошего домашнего вина.

О благополучном исходе путешествия в знакомом дневнике Арчила Бебуришвили:

«Я снова в Петербурге, не рассчитывая когда-нибудь вновь встретиться с Камо. Он находился в тюрьме, открытие его подлинного имени угрожало ему виселицей.

Третьего дня, возвратившись домой, я нашел у себя чужие чемоданы и бурдюк с вином. Мне сказали, что был приезжий с Кавказа, оставил вещи и обещал зайти вечером. И вот вечером ввалился ко мне собственной своей особой Камо, по-прежнему живой и кипучий, точь-в-точь такой, каким я его видел накануне рокового 18 декабря.

Мы проговорили с ним напролет всю ночь. Положение в Тифлисе было очень тяжелое, но Камо не унывал и чертил блестящие перспективы для ближайшего будущего. Он должен был выехать в Финляндию к В. И. Ленину. На мой вопрос, зачем ему понадобилось везти с собой бурдюк с вином, он, смеясь, сказал, что везет в подарок Ленину. Хорошо зная Камо, я не сомневался, что в бурдюке, кроме вина, еще более ценное содержимое. У него не узнаешь…»

От степенного Финляндского вокзала в Петербурге до поселка Куоккала всей езды неполный час. «Как от Тифлиса до летних дач в Мцхетах», — позднее определит Камо. А в первый раз показалось изнуряюще долго. Спасибо, хоть дача эта, «Ваза», вблизи вокзала.

По внешнему виду ничего особенно привлекательного: мцхетские, боржомские дачи красивее, наряднее. Не так неуклюже вытянуты в длину. На воротах, вопреки описаниям Арчила, никакого изображения вазы. Выдастся время посвободнее — Надежда Константиновна объяснит: название дачи дал ее владелец Энгестрем в честь своего родного города на севере Финляндии. Сам Энгестрем политикой мало интересуется, возможно, по большой занятости в пароходстве. Зато супруга «мадам Наво» рвется в бой. Переправляет подпольщиков в безопасные места, доставляет оружие, в чем Камо вскорости убедится.

Владимиру Ильичу отведена комната в углу, в сторонке, чтобы без помех мог писать, принимать людей. Там и первая беседа с Камо.

Подробностей обидно мало. Считанные строки в рукописи Софьи Васильевны Медведевой: «Свое первое свидание с Лениным Камо мне описал так: Ильич встретил его сдержанно, сел к нему боком и прикрыл глаза ладонью, как бы защищая их от света лампы, Камо все же заметил между неплотно сложенными пальцами рук испытующий взгляд Владимира Ильича.

Беседа затянулась. Ленин расспрашивал о ходе партизанской войны на Кавказе, он ставил ее в пример другим краям. Благодарил за деньги, доставленные Военно-техническому бюро большевиков. С нарастающим интересом наблюдал, как Камо потрошил «странную штуку». Между двойных шкурок бурдюка лежали документы огромной важности: отчет о работе кавказских большевиков, планы, связанные с подготовкой к Объединительному съезду, перечень вопросов, ответить на которые мог лишь Владимир Ильич.

Помолчав, Камо добавил: «Чай потом пили. Ленин из кухни принес чайник, заварил. Вино, сказал, не пьет».

Итак, вероятнее всего, что первая встреча Камо с Владимиром Ильичем — в марте девятьсот шестого[21] года. После кутаисской экспроприации и накануне Объединительного съезда РСДРП — в апреле в Стокгольме.

Недели через две с половиной — три Камо снова появляется в Петербурге. С иным, весьма непохожим «видом на жительство».

В столбце светской хроники столичных изданий подряд:

«В Петербурге проездом из Тифлиса в Новгород находится довольно популярная инокиня — игуменья Ювеналия, в миру княжна Тамара Чавчавадзе… Игуменье всего 34 года…

Князь Коки Дадиани отдал предпочтение апартаментам «Европейской» гостиницы. Молодой отпрыск старинного грузинского рода единственный наследник всего состояния владетелей Мингрелии. По материнской линии князь в близком родстве с французским