Камо - Илья Моисеевич Дубинский-Мухадзе

за сравнительно умеренную плату в 30 тысяч франков небольшую яхту, сделавшую переход из Америки в Европу и по своей вместительности вполне годную для наших целей. Купил я ее на свое имя, прописавшись в Фиуме по болгарскому паспорту брата Наума Тюфенчиева…

В Варне все было готово для отправки в июле или в августе, и я не сомневаюсь, что все сошло бы благополучно, если бы могли тогда произвести отправку…»

В том и беда, что по обстоятельствам, нисколько не зависящим от посреднической конторы, отправка яхты мучительно затягивается. Положение настолько неопределенное, что владелец конторы вопреки своим правилам держит в неведении эксперта Камо. Ни обещанной телеграммы, ни простой открытки. Никаких вестей после Льежа. Камо тревожится, ругается, клянется, что все бросит к черту. Женится в осточертевшем ему Берлине на белокурой фрейлейн…

В Тиргартене, на Унтер-ден-Линден, на Курфюрстен-дамм назойливо лезут в глаза таблички: «Осторожно, листопад!» Камо воспринимает их весьма своеобразно — как личный упрек, порицание за недостойную медлительность. «Мне зачем напоминаешь «листопад»? Сам знаю — уходят последние дни. Осенью на Черном море волны с хорошую гору. Шторм совсем бешеный…»

Вестей в Берлине по поводу этой самой посреднической конторы дожидается еще начальник заграничной тайной агентуры департамента полиции. Сегодня он удачливее. Приятнейшее послание от провокатора, несущего службу в Лондоне. «Литвинов сейчас тут. У него вышло с ЦК недоразумение. ЦК растратил 40 тысяч рублей и не хочет отдать. Поэтому Литвинов послал двух грузин в ЦК с требованием вернуть деньги, или грузины укокошат кого-нибудь из ЦК. Сами грузины рвут и мечут. Вероятно, что деньги они получат, но пока задержка».

Больше правды, чем выдумки. После Стокгольмского — объединительного — съезда РСДРП делами в ЦК действительно вершат меньшевики. Они имели на съезде большинство. По той простой причине, что царские власти привычно обрушили жесточайшие репрессии на одних большевиков. В столь благоприятных условиях меньшевикам совсем не сложно провести своих делегатов, захватить мандаты. Как всегда, особенно неприлично действуют кавказские меньшевики.

У всей Сибири один голос. У Прибалтики один голос. У кавказских меньшевиков одиннадцать. Кто в состоянии тягаться?!

Название съезду можно дать — объединительный, примирительный. Борьба идей от этого не уменьшится. Только на долю большевиков еще больше препятствий, осложнений, мин, расставленных вроде бы товарищами по партии. Об этом Владимир Ильич — в полный голос в «Обращении к партии делегатов Объединительного съезда, принадлежавших к бывшей фракции «большевиков».

В Кутаисе на губернской объединительной конференции эсдеков меньшевистские звезды первой величины пылко уговаривают делегатов: «В качестве жеста доброй воли вернем правительству двести тысяч рублей, прискорбно захваченных в Квирильском казначействе». Не получается. Так же, как немногим раньше в Тифлисе. Там рабочие отказались вернуть в Арсенал винтовки, добытые в разгар событий пятого года.

Ну а те, кто задает тон в ЦК, самодовольно, шумно, так, чтобы дошло до властей, заявляют: «Мы не бланкисты, не сторонники анархии, не воры, не грабители — нам не нужны боевые дружины. Мы выше этого. Мы отвергаем партизанскую войну!» Отсюда и все препоны, упорно чинимые Литвинову, Камо.

«Я в самом деле не был достаточно предусмотрителен, — винится Литвинов, — чтобы перевести за границу всю доставленную в мое распоряжение кавказскими товарищами сумму, выписывая деньги от ЦК по мере надобности.

До Стокгольмского съезда мои финансовые требования удовлетворялись «Никитичем» без всяких задержек, и я, в свою очередь, имел возможность оплачивать счета, укрепляя свое положение и доверие к себе со стороны коммерсантов, с которыми мне приходилось иметь дело. С переходом же ЦК в руки меньшевиков в пересылке денег наступили серьезные перебои. На телеграммы и письма в ЦК я подолгу не получал ответов, просьбы о денежной помощи оставались гласом вопиющего в пустыне. Я протестовал, ругался, указывая, что успех дела зависит от своевременной отправки оружия в спокойную погоду, до наступления осенних штормов в Черном море.

Видя, что делу грозит несомненный крах и что письмами и телеграммами на меньшевистский ЦК не воздействуешь, я вынужден был отправиться в Петербург, где не без труда удалось вырвать от ЦК остаток кавказских денег, оказавшийся уже значительно урезанным. В Болгарию смог вернуться лишь поздней осенью. Благоприятное время было окончательно упущено… Я возлагал надежду главным образом на своих собственных сотрудников по работе, среди которых находился такой испытанный революционер, как Камо. С облегченным сердцем я смотрел с берега на удалявшуюся яхту, и мне мерещилось уже полное осуществление революционного предприятия, над которым я работал 10 месяцев».

Одиннадцатого декабря яхта «Зора» под командованием участника восстания на броненосце «Потемкин» Афанасия Каютина-Каютенко подняла болгарский флаг. Цо-лучила от капитана порта сигнал «добро», вышла в море. Накануне втайне от всех судовой кок Камо поместил в одном из рундуков с продуктами «адскую машину». Для полной уверенности, что яхта ни при каких обстоятельствах не попадет в чужие руки. «Когда не останется пи грана надежды — взрывайте!» — напутствует владелец посреднической конторы своего эксперта.

Произойдет несколько по-другому. Участвовать в скорей трагической гибели «Зоры» Камо не придется. Свою роковую роль исполнят зимние штормы. Через двадцать часов после выхода из Варны близ заброшенного маяка «Игрушка», в местности Лиман Рязань, гигантские волны, те, что принято называть девятым валом, раскололи корпус яхты. Вода хлынула в трюмы, машинное отделение, ворвалась в каюты…

Камо без особого желания — так, в качестве подарка судьбы — получает неограниченную возможность сравнить, где вода более ледяная, где труднее продержаться — в горных потоках, с детства знакомых, или в бушующем, теперь по-настоящему Черном, грязно-черном море. Не минуты — часы. Бесконечно долгие часы. Все-таки опускаться на дно ему еще слишком рано. Подбирают румынские рыбаки, возвращающиеся с лова домой, в Сулину.

После Сулины Констанца. Попытки Камо навербовать нескольких добровольцев из матросов и рыбаков, чтобы с ними отправиться к месту гибели яхты. Вмешательство румынской полиции. Незваного гостя, явившегося чуть ли не из морской пучины, всего лучше определить в тюрьму.

Из Бухареста в Санкт-Петербург донесение тайного агента Гирса: «Приехал из Варны с Литвиновым-Валлахом точка Встречал доктор Раковский у кого и живет наблюдаемый точка Прошу пришлите деньги от октября не получил точка». Как скоро прибыли желаемые деньги — одни догадки. А интервью с директором департамента полиции Трусевичем незамедлительно. Сначала в балканских, затем в европейских газетах. Его превосходительство Максимилиан Иванович любезно сообщил, что на борту «Зоры» было «не менее двух тысяч скорострельных винтовок, 650 тысяч патронов, много ящиков бомб и гранат, значительное количество нелегальной литературы».

Императорское российское правительство заявляет официальный протест Болгарии. Что весьма благоприятно сказывается на участи Камо. Для доказательства полной