Камо - Илья Моисеевич Дубинский-Мухадзе

концах площади револьверную стрельбу и вместе с деньгами скрылись. От взрывов снарядов выбиты все стекла домов и магазинов по всей Эриванской площади.

Из дальнейшего производства дознания и опроса установить личность злоумышленников и по какому направлению побежали злоумышленники с похищенными деньгами ввиду полного отсутствия показаний не удалось. Найденные на площади доска от фаэтона, железные части разорвавшихся снарядов при сем препровождаются».

Свет, известно, не без добрых людей. Ранним, еще прохладным утром в четверг в комендантское управление Тифлиса решительно входит особа неопределенного возраста. Требует, чтобы сию минуту было записано ее признание. «Разрывается сердце!.. Вчера утром я бросила бомбу!»

Дежурный по управлению с трудом успевает записывать:

«Я, девица-бомбоносец, Аделина Григорьевна Межебовская. Бомба находилась у меня в зонтике. Кто ее положил туда, когда и при каких обстоятельствах, я не помню, вернее всего, я сама положила бомбу в зонтик. Бомба была в форме лимона и не больше его. Я помню хорошо, что я бросила бомбу вперед в пространство, взмахнув рукою, и бомба моя разорвалась на Эрпванской площади. Бросив бомбу, я, вероятно, сейчас же отправилась домой, хотя сказать не могу, сейчас я ушла или спустя некоторое время. Фамилии лиц, кои бросали бомбы одновременно со мною, я укажу, когда сердце станет на место».

В душевном успокоении не меньше нуждается дежурный по комендантскому управлению. Предусмотрительно расставив у окон и дверей часовых, он призывает на подмогу следователя. С конным нарочным шлет приглашение прибыть прокурору.

Медлить нельзя. Особенно родственникам и лечащему врачу Межебовской. Они умоляют отпустить психически больную женщину, сбежавшую ночью из дому. Полный отказ. «Она уже в Метехской тюрьме. Собственное признание…» Пятнадцатого, шестнадцатого ее снова допрашивают. Подробнейшим образом записывают весь бред…

Прокурор Тифлисской судебной палаты Владимир Иванович Васильев — министру юстиции:

«Никто из очевидцев не в состоянии был точно определить число нападавших лиц, место, откуда были брошены бомбы, и направление, по которому скрылись злоумышленники… Из находившихся на площади воинских и полицейских чинов только один солдат произвел выстрел, тогда как остальные не успели даже рассмотреть злоумышленников. Момент похищения денег также остался незамеченным».

Жандармский подполковник Бабушкин — директору департамента полиции:

«Нет данных считать преступление делом политических партий».

Государственный банк — всем желающим:

«25 тысяч рублей тому, кто укажет местонахождение похищенных денег… Номера захваченных кредитных билетов пятисотрублевого достоинства нижеследующие…»

Наместник — должностным лицам для неукоснительного исполнения:

«Граф Воронцов-Дашков изволил распорядиться о закрытии всех проходных дворов в городе Тифлисе и о запрещении всем финансовым учреждениям перевозить по городу деньги на обыкновенных фаэтонах, а иметь для этого специально приспособленные дроги».

Газета «Кавказ» в целях поднятия духа обывателей и настроя умов в направлении бодрящего юмора:

«В субботу 16 июня в городской управе произошел трагикомический случай, поднявший тревогу. В этот вечер в думской зале происходило заседание армянского драматического общества. В помещении же управы заседаний не было. Около 10 часов вечера один из управских сторожей заметил на нижней площадке подъезда какой-то мешок. Ему показалось, что в мешке находятся бомбы и положены они для взрыва здания управы. О замеченном он сообщил сначала другим управским сторожам, но никто из них не решился подойти близко к этой страшной находке. Совет сторожей решил сообщить о находке бомб городскому голове и полиции. Поднялась тревога. Члены армянского драматического общества, узнав об этом, моментально разбежались.

На место находки немедленно прибыли исполняющий должность городского головы князь Черкезов и чины полиции. Долго никто не решался дотронуться до таинственного мешка. Наконец нашелся смельчак (один из сторожей), который подошел к мешку и, осторожно подняв его, вынес на Эриванскую площадь. По распоряжению властей к мешку были привязаны веревки, которые издали, с соблюдением осторожности, стали таскать его в разные стороны по мостовой. Взрыва не последовало. Тогда мешок на веревке же перекинули через строящийся перед управой навес, подняли на известную высоту и затем сразу опустили веревку. Мешок упал, но взрыва не последовало. Наконец мешок осторожно был разрезан и в нем найдено под сеном… около пуда ячменя. Оказалось, что один из ямщиков коджорских дилижансов занес мешок в подъезд управы, чтобы сохранить его до следующего утра…»

Слегка приходит в себя, оправляется от шока официозный Петербург. Двадцать первого июня в утренних выпусках столичных газет:

«Департамент полиции экстренно командировал двух своих высокопоставленных сотрудников в Тифлис для детального изучения подробностей, при которых совершена там последняя крупная экспроприация».

Уже не грабеж, не разбойное нападение. Экспроприация! Читающая публика давно приучена — коли пишут «экспроприация», понимай, совершен акт политический, революционный.

В те же утренние часы четверга шифрованная телеграмма всем начальникам районных охранных отделений империи:

«Выясните вашей агентурой, какой организацией совершен тифлисский экс тринадцатого июня».

Рига. «Имеются указания агентуры, что налет в Тифлисе организован самими чиновниками, а не революционной партией».

Вильно. «Экспроприация совершена летучим отрядом социалистов-революционеров и польской партии социалистов. По сведениям агентуры, этот же отряд принимал участие в ограблении Московского банка и станции Рогово Варшавско-Венской железной дороги».

Ростов. «Агентура указала на участие анархистов, из которых некоторые прибыли в Ростов».

Нижний Новгород. «На телеграмму вашу сообщаю следующее. В Нижний прибыло несколько нелегальных лиц, от которых агентуре удалось узнать: в экспроприации в городе Тифлисе 250 тысяч участвовало 35 человек, из которых двое убиты и один ранен… Взятые деньги, по словам сообщавших, отвезены в Москву.

Из нелегальных двое арестованы. Оба отрицают свое пребывание в Тифлисе. По сведениям агентуры, группа эта прибыла в Нижний с экспроприаторской целью».

Одесса. «Достоверным агентурным сведениям экспроприация в Тифлисе совершена армянской организацией Дашнакцутюн».

Сразу приказ тифлисской жандармерии:

«Получены сведения, что экспроприация на Эриванской площади произведена дашнакцаканами. Немедленно представьте дневники наблюдения за членами этой партии за время с первого мая и подробный ежедневный наряд всех ваших филеров за это время».

Владикавказ. «100 тысяч рублей из взятых в Тифлисе хранятся в одной из контор какого-то транспортного и страхового общества в городе Астрахани. Заведующий этой конторой — старик, у которого есть любовница или содержанка Маня».

Возникает огромная переписка: запросы и поручения Петербурга, ответы Астрахани, новые поручения. На исходе третьего месяца департамент обогащается сведениями вполне удовлетворительными:

«Из заведующих страховыми и транспортными конторами в Астрахани никто в связях с социал-революционерами и социал-демократами не замечался и не замечается… По собранным сведениям, любовницу имеет заведующий конторой страхования транспортных кладей общества «Саламандра» дворянин Витольд Витольдович Пршибора — 60 лет, который всегда вел веселую жизнь и ныне часто посещает лубовскую мещанку Марию Николаевну Матвееву, которая считается его содержанкой.

Присовокупляю, что астраханские организации, социал-демократическая и социал-революционная, как известно из