Гайда! - Нина Николаевна Колядина

Это была одна из прокламаций кадетов, которые те повсюду распространяли перед выборами в Учредительное собрание. Даже у них, в училище, надеясь, наверное, на то, что реалисты отнесут эти прокламации домой и отдадут родителям. Аркаша взял тогда несколько листовок – интересно ведь, к чему призывает партия Народной Свободы, как еще называли себя кадеты. Тексты воззваний были разными. Один из них – тот, что Аркаша держал в руках, – гласил:

«Идите на выборы в Учредительное собрание! Оно будет решать судьбу России!

Граждане! Партия Народной Свободы стоит за спасение России от порабощения немцами, стоит за сохранение чести и достоинства нашего Отечества!

Граждане крестьяне! Партия Народной Свободы всегда требовала, чтобы все малоземельные и безземельные земледельцы получили землю, могли свободно распоряжаться ею и укреплять ее за собой в собственность.

Граждане рабочие! Партия Народной Свободы всегда требовала 8-часового рабочего дня, свободы рабочих организаций и защиты интересов рабочего класса.

Граждане солдаты! Партия Народной Свободы всегда требовала укрепления мощи и единства армии и освобождения ее от всякой политики.

Граждане! Партия Народной Свободы всегда требовала власти народа и правильного государственного порядка. Все национальности и все граждане, как мужчины, так и женщины, должны иметь одинаковые права.

Партия Народной Свободы всегда боролась с насилием, своеволием, разрухой.

Партия Народной Свободы всегда стояла за неприкосновенность религиозных убеждений, за свободу совести.

Партия Народной Свободы всегда выдвигала людей государственного и житейского опыта и знания. Выдвигает она их и теперь в Учредительное собрание.

Граждане! Гражданки! Отечество нужно спасать. Идите все на выборы!

Голосуйте все за представителей партии Народной Свободы».

Аркаша бросил взгляд на последние строчки воззвания и задумался. Вообще, в предвыборном состязании, по его мнению, лидировали три партии: эсеры, большевики и кадеты. Выборы в Учредительное собрание прошли шесть дней назад, но их результаты еще не оглашались. Во всяком случае, в газетах пока ничего не сообщалось о том, какая партия набрала больше всего голосов. Только теперь, когда в Петрограде, в Москве и многих городах страны к власти – без всяких там выборов! – пришли большевики, какое это имеет значение? И что будет, если окажется, что на выборах победу одержали, например, кадеты? Партия Народной Свободы отменит большевистский Декрет о мире?

Ответов на эти вопросы мальчик не знал. Тем более, что у них, в Арзамасе, дума оставалась кадетской, а в уездном Совете заседали меньшевики и эсеры.

Добавив никому уже не нужную прокламацию к приготовленным на выброс бумагам, Аркаша свернул все листочки в трубочку и отнес их на кухню.

Вернувшись в детскую, он достал с полки книгу, которую недавно взял в библиотеке клуба большевиков, но прочитать еще не успел. Эту книгу порекомендовал ему Петька Цыбышев, сын учителя женской гимназии, которого – так же, как и самого Петьку – Аркаша часто видел в клубе. Книга называлась «Андрей Кожухов». Автором ее был писатель-революционер Сергей Степняк-Кравчинский, который, по словам Цыбышева, еще в прошлом веке боролся с самодержавием. Естественно, главный герой книги тоже был настоящим революционером, так что повествование обещало быть захватывающим.

Перед тем как открыть первую страницу, Аркаша выглянул в окно и присвистнул от удивления – за стеклом кружились в неистовой пляске неутомимые снежные вихри. Решив, что ничего примечательного, кроме этих вихрей, сегодня уже не будет, мальчик снял со стопки учебников свой дневник и на последней странице, где уже стояла дата – 18-е ноября 1917 года, сделал одну короткую запись: «Буран».

Между тем день этот для жителей города, да и всего Арзамасского уезда, оказался знаковым. Только большинство из них об этом пока еще не знало.

Именно в этот день в двухэтажном деревянном доме № 16 по улице Мартовская, где с июня размещался Арзамасский Совет рабочих и солдатских депутатов, с самого утра кипели нешуточные страсти. Накануне, семнадцатого ноября, в Совет явилась группа арзамасских большевиков и потребовала у меньшевистско-эсеровского Совета немедленного проведения перевыборного собрания. Под давлением большевиков действующий Совет принял резолюцию о необходимости переизбрания депутатов уже на следующий день.

Восемнадцатого на Мартовскую потянулись люди – депутаты действующего Совета, кандидаты в депутаты Совета нового созыва, те, кто их поддерживал, и просто любопытные горожане, не побоявшиеся выходить на улицу в ненастную погоду.

Собрание проходило бурно и длилось почти до вечера. После выборов, по итогам которых власть в Арзамасе перешла к большевикам, обсуждалась масса вопросов. По каждому из них после горячих споров принималась резолюция. Было принято решение установить контроль над воинским гарнизоном, почтой и телеграфом, в ближайшие дни собрать Совет крестьянских депутатов, чтобы заменить обосновавшихся там эсеров на большевиков и в дальнейшем рассмотреть вопрос о слиянии двух Советов в один.

В общем, если бы не плохая погода, Аркаша, пожалуй, сходил бы в клуб большевиков, и тогда в его дневнике, возможно, появилась бы совсем другая запись. Скорее всего, она была бы такой: «18-го ноября 1917-го года в Арзамасе установлена Советская власть».

До самого вечера ветер, словно взбесившись, колотил по окнам так, что стекла дрожали. Но ближе к ночи буран немного притих, ветер в окна уже не бился, а вот в печных трубах то злобно завывал, то жалобно скулил, будто жаловался на то, что в дом его не пускают.

Под это завывание жители Арзамасского уезда погружались в ночной сон. Ложились рано, потому что дни были короткими, темнело быстро, а керосин, которым разжигали лампы, приходилось экономить. Засыпали все по-разному…

Первыми, нагулявшись и наигравшись, проваливались в сон дети. Не отставал и трудовой люд: ремесленники, с утра до ночи корпевшие над изготовлением самых разных товаров, кошмовалы фабрик Жевакиных и Вязововых, валявшие овечью шерсть, рабочие кожевенных производств купцов Бебешиных, которые выделывали кожи. Все они за день уставали так, что забывались глубоким сном, как только оказывались в постели, даже если этой постелью служил им стол, за которым они днем раскатывали кожи, или пол возле этого стола. Так частенько спали крестьяне из окрестных деревень, которые устраивались работать на фабрики и не всегда могли к ночи попасть домой. Обычно это случалось в непогоду.

Знатные арзамасские люди и раньше-то не всегда засыпали сразу – столько всего надо было обдумать и решить! – а уж в эти беспокойные дни им и вовсе не спалось. Никак не мог заснуть на белых накрахмаленных простынях и именитый купец, бывший городской голова Василий Васильевич Бебешин. Разные мысли лезли в голову:

«Когда ж про выборы-то хоть что-нибудь скажут?», «Что будет с Россией, если, не дай бог, большевики больше других голосов набрали?», «Что за лозунг эти ироды выдвигают: «Фабрики – рабочим!»? Как они себе это представляют? Наши предки фабрики эти своим трудом создавали, можно сказать, потом и