Историзм против эклектики. Французская историческая школа "Анналов" в современной буржуазной историографии - Юрий Афанасьев

В соответствии с основными задачами журнала был сформирован и его редакционный комитет, в который вошли А.Деманжон — географ, профессор Сорбонны, Ж. Эспинас - сотрудник архива министерства иностранных дел, специалист по средневековой истории, М. Хальбвакс — социолог, представлявший в журнале школу Э.Дюркгейма, А. Хосер - экономист, профессор экономической истории Сорбонны, А. Пиганьоль — специалист по классической античности, А. Пиренн —один из крупнейших бельгийских историков, Ш.Рист—экономист, профессор политэкономии, заместитель управляющего Французского банка, А.Сейгфрейд — профессор Школы политических наук в Париже.

В каждом номере журнала было две-три основных статьи. Все эти статьи можно подразделить на два типа: оригинальные исследования по отдельным узким проблемам ("Один из этапов сеньории: эксплуатация резерва в Прэне в IX в."; "Большая экспортная коммерция средневековья: вина Франции", "Проблема золота в средневековье" и т. п.) и статьи на более широкие темы ("Ноля и деревни", "Городское жилище и его эволюция", "Место религии в экономической и социальной жизни Японии"; "Странности в экономической жизни Испании XVI и XVIII вв." и т. п.). Общим для всех этих статей являлось то, что они в основном ограничивались постановкой сравнительно частных Вопросов; общие проблемы исторического процесса, философии истории в них затрагивались очень редко. В специальном разделе журнала публиковались материалы, посвященные методу исторического исследования. В разделе "Научная жизнь" помещались сведения об отдельных ученых, исследовательских центрах, научных конгрессах, о библиотеках и архивах и т.п. Большое место в журнале занимал раздел "от настоящего к прошлому: критические корреспонденции", в котором давались рецензии на важнейшие публикации в области общественных наук. Журнал знакомил читателей с новыми книгами, наиболее интересными статьями, публикуемыми не только во Франции, но и во многих других странах. Как и фундаментальные статьи, этот раздел выполнял функцию ориентира в плане проблематики и методологии исторических исследований. Именно на этот раздел журнала возлагалась поставленная Блоком нелегкая задача "установить полицейский заслон перед плохими книгами по истории[129].

Магистральными для журнала стали такие проблемы экономической и социальной истории, как техника, торговый обмен, цены, экономический кризис, колонизация, социальная структура общества, урбанизация, история культуры. В хронологическом плане тематика журнала ограничивалась главным образом периодами средневековья и нового времени. Этим периодам посвящено большинство публикаций исследовательского характера. Современные проблемы хотя и занимали в журнале значительное место, но освещались главным образом за счет рецензий и отдельных публикаций экономистов и социологов. В качестве примера коллективных исследований, осуществлявшихся журналом, можно привести разработанную еще в 1930 г. программу исследования истории цен[130]. Реализацией этой программы непосредственно занимался один из наиболее видных последователей Дюркгейма-Ф.Симиан. Журнал систематически публиковал результаты исследований историков и экономистов, определяя тем самым главные направления научных изысканий по данной проблеме и способствуя привлечению к ней внимания читателей и будущих авторов.

Общее направление и профиль журнала во многом определялись прогрессивными по ряду вопросов взглядами его руководителей — Блока и Февра. Хотя в целом их отрицательное отношение к "событийной" истории вытеснило с первого плана исследование таких важных событий, как народные восстания, революции, они все-таки не были склонны вообще игнорировать факты социальной борьбы масс в истории. "... Сельское восстание,-писал Блок,-представляется столь же неотделимым от сеньориального порядка, как, например, забастовка от крупного капиталистического предприятия"[131]. Это сказалось на тематике журнала. С момента его основания и в течение всего предвоенного периода здесь регулярно помещались материалы о Великой французской революции. Они были представлены главным образом статьями и рецензиями Ж. Лефевра. В одном из первых номеров журнала в октябре 1929 г. он опубликовал статью "Место революции в аграрной истории Франции"[132] В 1948 г. его же статья, помещенная в "Анналах", называлась "Место революции в мировой истории"[133]. В промежутке между этими двумя датами оформлялась научная концепция французской революции Ж. Лефевра. Эта концепция, процесс формирования которой в какой-то мере можно проследить и на страницах журнала, не вписывалась в общую его направленность, поскольку идейно теоретические позиции Лефевра по многим вопросам были значительно радикальнее основополагающих установок "Анналов". Тем не менее Лефевр продолжал сотрудничать в журнале. И это определенным образом характеризует сам журнал в те годы, свидетельствуя о его лояльности, а иногда и благосклонности к тем, кто занимал позиции несколько левее его осевой политической линии.

Это можно подтвердить и другими примерами. В 1935 г. в журнале впервые выступил молодой социолог Ж.Фридман со статьей "Фрвдерик Вильсон Тейлор: оптимизм одного инженера"[134]. В статье рассматривались технические, экономические, психологические, моральные и социальные аспекты доктрины Тейлора и доказывалось, что весь пафос отца "научной" организации производства продиктован жаждой прибыли и направлен против рабочего класса.

Весьма показательными в этом же плане являются и некоторые выступления в журнале самого Февра. В 1932 г. в статье, посвященной памяти историка А.Матьеза, он писал: "С грустью сомкнем изрядно поредевшие ряды и приготовимся изо всех наших сил поддерживать всех тех, кто терпеливо и трудолюбиво, анализируя с самого основания набросок, так детально сделанный Жоресом, будет воссоздавать нам революционную историю, которой нам все еще недостает: историю масс, а не звезд, историю, помещенную в первостепенные и необходимые рамки экономической реальности"[135].

В 1937 г. в рецензии на книгу Ж. Фридмана "Кризис прогресса"[136] февр писал, что первоначально могущество буржуазии основывалось на разуме. Он был превосходным оружием в руках революционной буржуазии. Права человека, Равенство, политическая Свобода—все это абстрактные постулаты Разума. Вместе с Робеспьером был обезглавлен этот воинствующий рационализм как выражение требований отдельного класса. Правда, в борьбе против сильных остатков феодализма и церкви буржуазия нуждалась в рационалистической философии. Но это продолжалось недолго. На глазах буржуазии организовывался мир рабочих, они создали свою партию, свои профсоюзы. С этих пор имущие вынуждены бороться со своим главным противником, и буржуазия ищет себе союзника на стороне церкви. Интересы и идеология буржуазии вступают в противоречие с рациональными представлениями о природе, с картезианской и галилеевской наукой: именно в то время, когда буржуазия всю себя отдает техническим изобретениям, применению науки, прославляемой под именем Прогресса, который уже не служит ей, она перестает верить в Науку и в Прогресс. Перед лицом надвигающейся опасности буржуазия в конце XIX в. сделала окончательный выбор: "напротив дворца Разума она воздвигла храм Интуиции, наряду с научным познанием она утвердила оккультизм, против Демократии—Диктатуру, против Прогресса — Ухмылку"[137].

Следует обратить внимание и на гневное, полное сарказма выступление Февра против изданной в 1932 г. под редакцией Ш.Сеньобоса и с участием П.Милюкова трехтомной "Истории России"[138]. Февр назвал ее "грудой анекдотического хлама", "мертворожденной историей", поскольку в ней не было самого главного—подлинной жизни, мощного дыхания русских рек, труда крестьян, рождения и развития городов, организации помещичьих угодий и образа жизни дворянства, великих русских ярмарок и т.п. С возмущением писал Февр о том разделе "Истории России", в котором речь шла о событиях начиная с октября—ноября 1917 г. (раздел этот был написан П.Милюковым). Несмотря на все усилия, отмечал Февр, ничего нельзя понять из той истории, где есть лишь фатальная печать определенных пристрастий; к этой истории бесполезно подходить с надеждой, что она поможет понять, "что на самом деле движет людьми, которые вот уже шестнадцать лет несут тяжелое бремя управления советским кораблем"[139].

Наконец, нельзя не сказать о полных тревоги за будущее культуры, демократии, мира и человечества выступлениях Февра против реакционных философских и исторических взглядов, которые на практике смыкались с идеологией и политикой фашизма. Ярким примером этому может служить опубликованная в 1936 г. рецензия Февра на книгу О.Шпенглера "Закат Европы"[140].

Все вышесказанное не означает намерения представить довоенные "Анналы" в этаком розовом, почти революционном цвете. Таким этот журнал никогда не был, и в довоенный период его не всегда откровенно выраженная идеологическая линия всецело оставалась в рамках основных постулатов буржуазного реформизма. Вместе с тем отдельные смещения влево, имевшие место в "Анналах" в те годы, заслуживают самого серьезного отношения. В условиях угрозы фашизма и второй мировой войны, когда необходимо было сделать выбор между реакционной, чреватой тяжелыми последствиями внешней политикой правящих кругов Франции и борьбой сил демократии, руководители "Анналов" безоговорочно встали на сторону французского народа. Все это не только способствовало росту авторитета "Анналов", но и повлияло определенным образом на проблематику и характер многих осуществленных ими исторических исследований.