Словно сон: сага о Хильде - Даниил Олегович Шварцман

полу, Хильда вошла внутрь, взяла свечку и принялась искать хоть какое-то оружие. Перевернув все ведра и глиняные кувшины, она заглянула под кровать и нашла крюк на длинном древке, таким цепляют туши китов. Хоть что-то наподобие орудия. Затушив свечку и встав сбоку от входной двери, она затаила дыхание в ожидании Aptrganga. Страшнее было ждать чудища, чем встретиться с ним лицом к лицу. Ноги Хильды размякли, и она с трудом стояла. Когда за домом послышались тяжёлые шаги, её начало валить к полу.

Ей в голову сразу пришли воспоминания, как она встретилась со здоровенным волком в лесу, он был совершенно один и злобно рычал на Хильду. Этот момент – когда два охотника смотрят на друг друга, встаёт вопрос: кто станет жертвой? Волк скалил зубы, рявкнул, шерсть на загривке встала дыбом. Волк перебирал ногами, ни на секунду не отводя от жертвы взгляда. Свирепые глаза уже раздирали напуганную, но всё ещё воинственную Хильду. Она ждала, когда волк бросится, палец её левой руки придерживал стрелу, а три пальца правой крепко сжимали тетиву. Пар валил изо рта, под ногами хрустел снег, сердце замерло в тот же момент, когда волк прыгнул вперед. Опоздай Хильда на секунду – волк бы повалил её и разодрал глотку, но она успела выпустить стрелу прямо в открытую пасть волка. Кровь топила снег, красила его в бордовый. Хильда потянула за стрелу – застряла. Она смогла победить волка, который задрал двух женщин, одного мужчину и пятерых детей. Его выслеживали охотники из трёх разных городов, но только Хильда, сама того не зная, стала великим охотником, который убил свирепого волка.

Фрея услышала её. Мольба шёпотом унеслась в самый Асгард, и ей откликнулись. Силы приливали к рукам и ногам, сердце замерло в ожидании, тварь ходила вокруг рыбацкого домика и злостно рычала. Бум-бум. Тварь постучала в дверь. На третий удар дверь вылетела, и тьма заполнила дом. Хильда сжала гарпун и приготовилась нанести удар. Тонкая, как кость, рука проскользнула внутрь, а за рукой, пригнувшись, вошло и само чудище. Оно принюхивалось, стучало зубами, грязные волосы свисали с разложившейся головы. Лицо Aptrganga не пугало Хильду – она пробудила всю храбрость в себе. Миг – и она крюком пробивает шею твари. Поднялся вопль, чудище, охваченное паникой, металось от стены к стене. Острые, как секиры, когти задели живот воительницы, теплая кровь устремилась вниз по её ногам. Она застонала, большими глотками хватала воздух, а протяжные завывания чудища становились громче, оно громило всё в надежде вытащить крючковатый гарпун из шеи.

Эта рана убьёт её, думала Хильда, ползя по земле к лодке. Чудище, разогнавшись, попыталось выбежать из домика, но древко гарпуна не дало протиснуться через дверной проём. Aptrganga вопил, рычал, скрёб когтями по дереву, но всё тщетно. Головы поднять он тоже не мог, его взор теперь вечно направлен вниз. Хильда из последних сил вытолкнула лодку в воду, запрыгнула в неё и упала между скамеек. Её рука была измазана кровью, одежда пропитана ею, тёмный мир начал тускнеть. До её уха и ещё живого сознания доносился невероятно красивый женский голос: «Твой путь не окончен, Хильда Кусачий Меч», – и чья-то тёплая рука прикоснулась к её тяжкой ране. Кровь перестала лить ручьем, боль медленно уходила.

Глаза её разомкнулись, и размыто она увидела прекрасную, светлую женщину в красном платье. Тёмные волосы её были заплетены во множество косичек. Хильда потянула руку к щеке женщины: тепло, бурлящая воинская кровь, любовь, свет. От этих чувств Хильда пришла в себя и нашла себя на том же острове, откуда она начала свой путь, – на жертвенники лежал топор. Раны словно и не бывало, лишь кровавая одежда и раздробленная кольчуга напоминали о том ужасном мире.

Её мать рассказывала о мертвецах, которые пали от болезней или были убиты во сне. Те, которые поссорились с родными и не нашли прощения у близкого, они превращались в Aptrganga, если им не связать ноги и руки, не обрезать ногти и не повернуть головой на юг. Если захоронить человека в ночь дикой охоты или во время праздника, то он обратится в Aptrganga. Убить их может лишь тот, кто одной крови с ними. Хильда знала, что тварь всё ещё жива, и вряд ли это испытание было единственным – когда ей ещё предстоит встретиться с ужасом, который она сама и создала?

– Мертвец заслуживает покоя: отбывает тот в Хельхейм или ко мне в залы, – Один стоял у жертвенника. – Ты нарушила обычаи захоронения, и теперь тот, кого ты оставила без покоя, бродит между мирами мёртвых и живых, сея ужас. Сея смерть.

– Этот мир, страшный, мрачный, поглощённый нечистой тьмой, – это моих рук дело? – взволнованно спросила Хильда.

– Знаю я многое, и вороны мои, Мунин и Хугин, донесли мне, что родной тебе человек умер, и захоронила его ты без церемонии, без прощания, а что самое отвратительное – умер он в ссоре с тобой. Хьялмар, брат твой – твоя забота. Тебе предстоит вернуть его в мир мёртвых.

– Хьялмар был против моей свадьбы со Скалли, – начала Хильда. – Но в ссоре я с ним не была!

– Вспомни первую ночь со Скаллигримом: там ты найдешь ссору, – Один поднял топор, замахнулся и воткнул его в пень. – Мертвец заслуживает покоя.

Один исчез так же быстро, как и появился. Его вороны летали низко над водой, отдаляясь от острова. Хильда вспомнила ночь, самую первую ночь со Скалли, она ещё была девочкой, с трудом держала меч, но уже имела дух валькирии. Скалли учил её сражаться, как настоящий норман, но Хьялмар был против этого. Он упрекал Хильду, и в один день страсти накалились. Хьялмар сцепился со Скалли, они бились до тех пор, пока Хьялмар уже еле дышал, его нос и челюсть были сломаны, а синяки набухли под глазами. Ослеплённая любовью, Хильда защищала возлюбленного и наслала проклятие на своего брата. Проклятие ссоры, распри между одной кровью.

Три ночи спустя Хьялмар умер в постели. Хильда не плакала над потерей – у неё на носу была свадьба, и смерть брата была очень некстати. Нарушив обычаи, она отнесла его на кладбище и быстро захоронила тело: головой на север, руки и ноги не связаны, а ногти не обрезаны.

– Это Хьялмар, – жалостно, снедаемая стыдом и виной, захлюпала Хильда. – Я обрекла его на чудовищные страдания. Что же я наделала!

Она упала на колени и заплакала. Любовь ослепляет, мы забываем о тех, кто заботится о нас, кто оберегает нас. Любовь опьяняет, и мы теряем из внимания тех, кто воистину важен. Её брат готов был