Мент правильный - Дмитрий Николаевич Дашко

Иметь дело с военным при задержании – штука непростая. Тем более, если тот понюхал запах пороха, а в данном случае перед нами боевой красный командир. Другое дело, что он не сможет прятаться так, как это делает матёрый урка. Но мы пока знаем, где тот, кто нам нужен. Осталось понять – как будем брать…

– А как сегодня – планируются новые грабежи? – прервал молчание Михаил.

– Раздобреев часто дежурит, подменяя других командиров. Сегодня снова его очередь, – сообщил интендант. – Думаю, грабежи будут.

Получается, что у нас есть шанс накрыть сегодня эту шайку. Знать бы только, сколько народу в неё входит, но Оглобля назвал лишь ещё одну фамилию – это был кум Раздобреева, служивший в роте своего крестного родственничка.

– Привлекаем ЧОН? – Миша аж трясся от возбуждения.

Его горячность в некоторых вопросах могла не пойти на пользу делу. Оперу жизненно необходима холодная голова.

– Как Гибер скажет, – слегка охладил я парня. – Но одно могу сказать точно: сегодня мы сделаем всё, чтобы разом поставить крест на всей этой банде!

Глава 11

Доставив Оглоблю в Губро, пошли докладываться Гиберу. Тот сидел не один, рядом за моим столом пристроился Смушко, который уже был в курсе наших планов.

Перед ними лежала знакомая карта города с моими пометками. Оба моих начальника тщательно её изучали, словно надеялись как минимум найти клад старого пирата.

Увидев нас, Смушко обрадовался.

– Как всё прошло? – нетерпеливо заговорил он.

– Оглобля раскололся и вывел на командира одной из рот учебного батальона Раздобреева. Раздобреев – главарь банды, его правой рукой является красноармеец Степаненко, – изложил я информацию, полученную от задержанного интенданта.

– Молодцы, – похвалил Смушко. – Хорошая работа. Говорите, сегодня ночью банда снова выйдет на дело?

– Да. Они орудуют в районе, известном в народе как Жабки, – доложил я.

– Тогда поступим так: если Раздобреев сегодня заступил на дежурство, нашими силами его не взять – тут мы задействуем товарищей из ГПУ. А вот основной костяк банды будем брать своими силами с привлечением бойцов ЧОНа, – стал излагать складывавшийся на ходу план Смушко.

– Жабки – большие. У каждого дома засаду не поставишь, – заметил Гибер.

– И что тогда – предлагаете и здесь положиться на сотрудников ГПУ? – недовольно прищурил левый глаз Смушко. – А сами мы с бандой не справимся. Так и доложим в губисполкоме?

– Нет, конечно. В нас верят, и мы должны оправдать это доверие, – смутился Гибер.

Наступило тягостное молчание.

– Тогда арестуем Раздобреева, расколем его: он выдаст всех участников банды и мы их арестуем, – предложил Миша.

– Не пойдёт. Тот же Степаненко или другие бандиты могут случайно узнать об аресте. Вряд ли они явятся к нам с повинной, – не согласился Смушко.

– Это да, – хмыкнул Гибер. – Скорее, пятки салом смажут для скорости.

– Тогда возвращаемся к главному вопросу: как будем накрывать банду? – произнёс Смушко.

– Надо сделать так, чтобы не мы искали банду, а она искала нас, – сказал я и осёкся.

Мне эта фраза показалась немного затёртой, словно из старого детективного фильма.

Но мужики из губрозыска ещё не видели эти фильмы, мои слова вызвали у них неподдельный интерес.

– И ты, Быстров, знаешь как? – с иронией спросил Гибер.

– Есть кое-какие соображения, – улыбнулся я. – Кто-то из нас сыграет роль залётного нэпмана. Специально пошумит-покричит, привлекая к себе внимание. Главное, чтобы всё это произошло, скажем… – Я задумался, а потом указал пальцем место на карте.

– Бывшая прядильная фабрика Маничева? – без особой уверенности произнёс Смушко. – Не вариант – сейчас вместо фабрики несколько складов, есть вооружённая охрана. Для наших грабителей лишний риск.

Поскольку в городе я ориентировался слабо, а если быть точнее – не ориентировался от слова «совсем», то спорить не стал.

Смушко почесал нос.

– Где бы им было сподручней раздеть тебя… Да вот тут! – наконец обрадованно произнёс он. – И им хорошо, и нам для засады удобно: там разрушенная кирпичная стена стоит, за ней можно спокойно полроты спрятать, а напротив – пустырь: грабь – не хочу. Ни одна живая душа не услышит. Только надо будет такой за собой след оставить, чтобы бандиты без всяких задних мыслей туда за приманкой притопали.

– Значит, нужен жирный карась, – хохотнул Гибер.

– Ага. Вот только кого бы выбрать? – Его задумчивый взгляд перемещался то на Гибера, то на Мишу, то на меня.

– Давайте я пойду, – предложил я. – Инициатива, как известно, наказуема.

Начальник губрозыска побарабанил пальцами по столешнице.

– А сдюжишь?

– Постараюсь.

– Постараться – мало. Нужно сделать.

– Сделаю, товарищ Смушко.

– Хорошо! – Начальник губрозыска поднялся. – Я насчёт чоновцов пойду вопрос решать, а вы займитесь реквизитом и чтоб у меня…

Он с усмешкой погрозил пальцем в нашу сторону и вышел.

– Реквизит, – хмыкнул я. – Легко сказать – реквизит. И где мы его раздобудем?

– Ну ты же нэпмана из себя лепить будешь? – подмигнул Миша. – У нэпманов и возьмём.

– Это как? Сами грабить будем?

– Почти, – туманно сказал Гибер, который, похоже, был на одной волне с Михаилом.

Мы подъехали на выделенной завхозом пролётке к ресторану с броским названием «Сан-Франциско». Несмотря на постоянные перебои с электричеством, из окон увеселительного заведения лился свет.

У входа стоял швейцар в ливрее, который галантно открывал перед посетителями двери, а те, судя по довольной роже «халдея», как выразился Гибер, охотно давали тому на чай.

– Жирует публика, – вздохнул Миша. – Говорят, вечером по субботам там канкан показывают – почти голые девки по сцене скачут и задирают юбки.

– Что, посмотреть хочешь? – фыркнул я.

Уж чего-чего, а всякого «канкана» я за время службы насмотрелся. И с юбками, и без.

– У меня невеста есть, – обиделся Миша.

– И, между прочим, я комсомолец и комсорг нашей организации. Ты, кстати, тоже, и у тебя ещё за прошлый месяц взнос не заплачен.

От услышанного я невольно развеселился. Господи, как давно не слышал этих слов. Прямо бальзам на душу. Когда вступал в комсомол, то делал это не по шкурным или карьерным соображениям, а по совести. Тогда я искренне верил и так же искренне хочу поверить теперь.

Пусть некоторые комсомольские вожаки в девяностые резко перекрасились в хозяев, а вернее, в хозяйчиков жизни. Бог им судья.

Я… я просто не такой. Может, испорченный перестройкой и прочими прелестями мира, в котором от моей некогда большой страны осталась только лишь часть. Может, немного чужой там, где я прожил почти пятьдесят лет.

Но вдруг этот мир примет меня?

– Не злись, дружище,