Мент правильный - Дмитрий Николаевич Дашко

Но это был сон, всего-навсего сон…

Когда-то я обещал жене, что умру раньше её и… обманул. После смерти любимой Даша была моей единственной отрадой в жизни.

Как мне утешить её? Как облегчить душевные муки?

С глазами полными слёз я поднялся с импровизированной лежанки из стульев.

Мишка внимательно оглядел меня и спросил с неподдельным участием:

– Жора, что-то произошло?

– Ничего, – я сделал над собой неимоверное усилие, чтобы голос не дрогнул.

Мой отец когда-то говорил, что настоящие мужики не плачут. Собственно, я никогда и не видел его плачущим. Расстроенным – да.

Не надо слёз, опер, не надо слёз! Всё равно они делу не помогут.

– Ну-ну, – недоверчиво протянул Мишка. – Так что, здесь ночевал? Полундра ведь заступал… Я его только что видел.

Полундра? А, это, наверное, матрос, который поделился шинелью. Надо бы вернуть её, кстати, пока не забыл.

– Всё очень прозаично, Миша. У меня, как ты знаешь, провалы памяти, и я понятия не имею, где живу, – пояснил я причину, по которой всю ночь промучился на стульях.

– Етишкина жизнь! – воскликнул он. – Точно! Как я не догадался! Тогда знаешь что – днём я тебя отведу, покажу, куда тебя на постой определили.

– Спасибо заранее, Миша, – поблагодарил я и провёл ладонью по щетинистому подбородку. – Заодно хоть побреюсь.

Дашка приучила меня бриться каждый день. Уж больно любила она прижиматься лицом к моим щекам и была недовольна, когда те кололись. А привычка, как известно, вторая натура. Никуда не денешься.

– Да, брат, побриться тебе точно не помешает. И в баньку сходить… А то пропах, понимаешь, медицинскими запахами, – подмигнул приятель. – Барышни за версту обходить будут.

– Не до барышень пока, – сказал я.

– А вот здесь ты не прав… Пользуйся случаем, пока не охомутали, – засмеялся Мишка.

В прошлом я любил только четырёх женщин: бабушку, маму, жену и Дашку. Смогу ли полюбить пятую?

Я успел уже рассмотреть себя в зеркале. Этот Георгий походил на меня: мы были примерного одного роста, разве что весил он поменьше, но это меня, когда сороковник стукнул, слегка разнесло. Как смеялись мои ровесники: в таком возрасте несолидно носить костюмы меньше пятьдесят четвёртого размера. Правда, у меня был пятьдесят второй.

Что касается лица… ничего особенного. Не тот случай, когда для того чтобы понравиться женщинам, достаточно одной внешности. Девки штабелями к ногам точно падать не будут. Да и не нужно оно мне. Я относился к категории однолюбов и любил добиваться всего сам.

Для мужика самое главное – это мозги. Всё остальное лишь приложение.

Ещё порадовала приличная шевелюра на голове. Тот «я» к тридцати уже порядком облысел, приходилось коротко стричься. Жена говорила, что это делает меня брутальней. Может, и прикалывалась… Она вообще у меня любила пошутить.

Ну вот… вспомнил любимую, дочку и снова стало хреново на душе. Будто кошки изнутри расцарапали.

Не хватало ещё расклеиться, блин.

Чтобы вновь собраться, сменил тему:

– Смушка сказал, что вы Левашова ловить поехали. Получилось?

Настроение Мишки резко переменилось. Он погрустнел.

– Ушёл, зараза! За час до нашего прибытия с места снялся и в леса ушёл. А они у нас знаешь какие – можно сто лет прочёсывать и всё без толку.

– Миша, ты меня прости… Сам знаешь, что со мной приключилось, но кто он вообще этот Левашов – из «бывших»? – заинтересовался я.

– Если б из бывших, – печально ответил тот. – Из бывших наших он…

– Как это? – не понял я.

– Да так. Воевал с германцем, крест Георгиевский за храбрость получил, с самого начала гражданской – в Красной армии, на хорошем счету. В партию вступил. Когда потребовалось – в ЧК перешёл.

– А потом?

– Потом… Как оказалось, с гнильцой был Левашов, просто сразу этого не заметили. Начал грабить и убивать. Когда его разоблачили, сбежал из-под ареста, вместе с родственничками организовал банду. Дальше пошло-поехало… Провернул несколько успешных для себя ограблений, стал считаться фартовым. К нему и потянулись. Говорили, что в банде человек тридцать, но, думаю, гораздо больше.

– Больше, – кивнул я. – Тебе Полундра ещё не рассказал, что вчера было?

– Нет, – насторожился Михаил. – А что – что-то серьёзное?

– Серьёзное, – кивнул я и принялся рассказывать.

После того, как я поведал о том, как Трубка и его кореша практически выкрали у нас Коваля, и как потом выяснилось на допросе – всё это делалось по указанию Левашова, Михаил присвистнул.

– Однако! Стоило нам уехать, а у вас тут такое…

Он с уважением посмотрел на меня:

– А ты молодец, Жорка! Как был человеком, так им и остался.

– Брось, – сказал я. – Любой на моём месте бы так поступил.

– А вот не скажи, – заметил он. – И у нас всякой швали хватает. Не всех, как Левашова, вычистили. Но рано или поздно вычистим, помяни моё слово.

– Давай так, я сейчас умоюсь и приведу себя в порядок, а когда вернусь, ты мне всё и обо всех расскажешь, – попросил я.

– Лады! – пообещал Михаил.

Ледяная вода быстро привела меня в чувство, остатки сна как рукой сняло. Всё, готов к труду и обороне.

К моему приходу Михаил уже где-то раздобыл кипятка и теперь разливал его по кружкам. Я мечтательно вздохнул: эх, сейчас кофейку бы! Не обязательно из турки, сойдёт и быстрорастворимый.

Но… реальность такова, что приходится отхлёбывать обжигающую воду, которую и подсластить и подкрасить нечем.

Кстати, я не ошибся. Стол, на котором я остановил внимание, оказался моим, ну то есть настоящего Георгия Быстрова. Гипотеза оказалась верна, моя душа, энергетический сгусток или как там может называться эта хрень, которая заставляет ощущать меня мною, не случайно оказалась в этом теле. Мы во многом близки, просто Георгий значительно моложе меня, и эта молодость не может не радовать. Только осознание этого факта временно примирило меня с тем, что я потерял Дашу раз и навсегда.

Не будь я опером, возможно, реагировал бы по-другому. Но жизнь научила меня принимать всё таким, как есть, и использовать с максимальной пользой. Я не скурвился, даже когда на работе было совсем хреново, и не собираюсь делать этого сейчас, а времена на пороге такие, что просто закачаешься.

Начнём с того, что молодое советское государство, может, и радо бы любить тех, кто защищает его в поте лица, но возможностей таких не имеет. Милиционер разут, раздет и голоден. На его получку не купить даже пуда муки.

Оружие и то порой, действительно, приходится добывать в бою.

Среди нас много проходимцев и вообще случайных людей, которые оказались в органах